Энни Пру - Корабельные новости
Билли Притти зашевелился.
— Ну, спасибо вам, Байонет и Сильвер…
— Мелвилл. Как у Германа Мелвилла.
Мужчина налил себе еще. Он дрожал. Возможно, от того, что насквозь вымок. Они пожали ему руку, Билли Притти задержал в руке холодные пальцы женщины. Они вышли из жаркой каюты в дождь. Мокрый чемодан был бесповоротно загублен.
Они слышали, как в каюте громко зазвучали голоса. «Давай, — говорила женщина, — катись отсюда, проваливай на все четыре стороны, мерзкий ублюдок. Стань снова гидом. Давай. Иди. Давай».
14 Уэйви
В Вайоминге девочек называют Скайи3 на Ньюфаундленде — Уэйви4.
Субботний полдень. Куойл был весь покрыт бирюзовыми брызгами. Он покрасил комнату девочек и теперь сидел за столом за чашкой чаю, перед тарелкой пончиков с вареньем.
— Ну что, тетушка, — сказал он. — Оказывается, ты занимаешься интерьерами яхт.
— Ты видел мою вывеску? — Тетушка шкурила письменный стол. Терла дерево шипящей бумагой. Плоть на ее предплечье раскачивалась в такт ее движениям.
Саншайн и Банни под столом играли с машинками и картонной дорогой, которая раскладывалась в крутые зигзаги. Банни положила на дорогу кубик.
— Это лось, — сказала она. — А вот едет папа. Р-р-р. Би-би-би! Лось не обращает внимания. — И она сбила кусок дерева своей машинкой.
— Я тоже хочу! — сказала Саншайн, протягивая руку к кубику и машине.
— Найди себе другой. Это мое.
Послышалась возня, звук удара головой о ножку стола и горестный вой Саншайн.
— Плакса! — Банни выбралась из-под стола и бросила кубиком и машиной в Саншайн.
— Тихо! — сказала тетушка.
— Успокойся, Банни. — Куойл взял Саншайн на руки, осмотрел красную отметину на ее лбу, поцеловал ее и стал качать. Из другого конца комнаты Банни жгла всех троих пронзительным взглядом. Улыбка Куойла свидетельствовала о том, что его не впечатляли ее взгляды. Его беспокоили их крики и стычки. Когда же они станут добрее?
— Мастерская сейчас в разгроме, но у нас уже выставлены швейные машины. Труднее всего найти опытных помощников, но я обучаю двух женщин. Миссис Мэвис Бэнгз и Доун Баджел. Мэвис уже пожилая женщина, вдова, а Доун всего двадцать шесть лет. Училась в университете, получала стипендию, и так далее. Но здесь ей совершенно негде работать. Она работала на заводе по переработке рыбы, когда там была работа, а потом с трудом сводила концы с концами на пособие по безработице.
— Нет, я мастерской не видел. Я брал интервью у двух твоих клиентов. Пишу об их яхте. Мелвиллы. Это стало для меня сюрпризом. Я понятия не имел, что ты занимаешься яхтами.
— Ну да. Я ждала, пока прибудет мое оборудование. Открыла мастерскую около десяти дней назад. Я начала заниматься яхтами после смерти моей подруги. В 1979-м. В те дни такое печальное событие называли утратой «второй половины». Ее звали Уоррен. Это в ее честь я назвала собаку. Она работала в почтовой службе. Не собака, а Уоррен. — Она засмеялась. Ее лицо во время разговора неуловимо менялось. Она не стала говорить Куойлу, что Уоррен на самом деле звали Айрин Уоррен. И что она была самой замечательной женщиной в мире. Разве он сможет ее понять? Нет, не сможет.
— Клянусь, до сегодняшнего дня я и не знал о существовании таких вещей. Я бы меньше удивился, узнав, что ты физик-ядерщик. — Он вдруг понял, что практически ничего не знает о жизни своей тетушки. И не испытывает от этого неудобств.
— Знаешь, для репортера тебя слишком легко удивить. На самом деле все просто и логично. Я выросла возле моря и лодок и кораблей видела больше, чем машин. Хотя, правда, в то время не было яхт. Моим первым местом работы стала фабрика по пошиву верхней одежды. Десять лет, пока мы с Уоррен были вместе, мы жили в плавучем доме, швартуясь у разных причалов по побережью Лонг-Айленда. Лучше всего было у Лонлибрука, там мы стояли дольше всего. Если нам надоедали одни и те же суда, то по воскресеньям мы плавали в другие порты, чтобы поужинать и посмотреть на их корабли. Это было нашим хобби, что-то вроде наблюдения за птицами. Уоррен говорила: «Давай куда-нибудь съездим и посмотрим на корабли?» Мы мечтали о том, что когда-нибудь у нас будет свой кеч5, и мы сможем больше путешествовать, но это так и не сбылось. Я всегда хотела вернуться сюда, в старый дом, вместе с Уоррен, но мы все время это откладывали. Так что для меня это возвращение стало чем-то вроде дани памяти Уоррен. — На самом деле, это значило для нее гораздо больше.
— Я как-то перетянула старое кресло, которое стояло у нас в плавучем доме. Оно было хорошей формы, только горчичного цвета и с истрепавшимся кантом. Я купила хорошую ткань, темно-синего цвета с красным рисунком, сняла старую обивку и использовала ее в качестве лекала. Дальше я просто шила, примеряла и отглаживала. Получилось идеально. И мне очень понравился сам процесс. Мне всегда нравилось шить, что-то мастерить руками. Уоррен тоже понравилось. Следующее кресло я обила кожей. С кожей оказалось работать не так-то просто. Она была темно-красного цвета, ты бы назвал его винным. Единственное, что мне никак не удавалось — это кайма. Я подтягивала то тут, то там. И мне было очень тяжело простегивать. Мне плохо становилось от того, как на моих глазах пропадала роскошная кожа. Потому что в моем понятии кожа была загублена. Уоррен знала, что мне это нравилось, и сказала: «Почему бы тебе на поучиться работе с кожей? Пойти на курсы?» Именно она заметила рекламное объявление в «Обзоре драпировщика». Подарила мне на Рождество подписку на этот журнал. Она была настоящим читателем. Читала все, что попадалась ей на глаза: тексты на упаковках зубной пасты и этикетки вин. Мы раньше по пятницам покупали к ужину вина. А книги! Весь плавучий дом был заполнен книгами! Так вот, это рекламное объявление было посвящено летнему курсу по современным технологиям драпирования, в училище в Северной Каролине. Уоррен заказала брошюру. Я ужасно боялась побережья и не хотела уезжать одна на целое лето. Курс был рассчитан на восемь недель. Но Уоррен сказала: «Агнис, жизнь — вещь непредсказуемая. Такой шанс может выпасть только раз». В результате я решилась.
Саншайн выскользнула из рук Куойла и взяла кубики. Она положила один из них на дорогу и торжествующе посмотрела на Банни. Та сидела, болтала ногами и по очереди закрывала то один, то второй глаз, заставляя Саншайн, тетку и Куойла прыгать с места на место. Это занимало ее до тех пор, пока она не заметила краем глаза кое-что еще. Из кустов появилась какая-то скользящая тень. Она была белой! Потом она исчезла.
Тетушка была увлечена своей историей. Вернее, ее романтической версией.
— Я училась в колледже Памлико Саунд. Со мной вместе на этих курсах учились около пятидесяти человек со всех концов страны. Женщина из Айова-Сити, которая занималась музейной реставрацией с использованием старинной парчи и других редких видов ткани. Мужчина, производивший кукольную мебель. Дизайнер мебели, который говорил, что ему необходим опыт и свежие идеи. Я написала Уоррен, рассказала, как рада, что воспользовалась этой возможностью. Преподавателям я сказала, что у меня нет узкой специальности, что мне просто нравится работать с кожей и я просто хочу научиться делать это хорошо.
Она отложила наждачную бумагу и стала натирать столешницу тряпочкой с воском. Длинными движениями она постепенно собрала пыль. Банни прокралась вдоль стены, чтобы стать поближе к Куойлу. Ей было важно находиться рядом с ним. Она сжала его руку обеими руками.
— Где-то посередине курса преподаватель, который сейчас работает с итальянскими мебельными дизайнерами, сказал: «Агнис, у меня есть для тебя работа. Но это будет трудно». Это было шестиметровое суденышко из стекловолокна, которое принадлежало сторожу этого колледжа. Он только что купил подержанное судно. Моей задачей было привести в порядок старинные диванчики, на которых сидели днем и спали ночью. Еще там был треугольный бар, который он хотел отделать черной кожей с ворсом, чтобы ворс был выложен в форме названия судна. Кажется, это было «Торквемада». Я убедила его в том, что это будет смотреться хуже, чем классический ромбовидный дизайн драпировки с набивным роликом в качестве канта. Я сказала, что он может вытравить название судна на медной пластине и повесить ее за баром. Или сделать хорошую деревянную табличку. Он согласился. Все вышло как надо. Я скруглила некоторые линии, что-то присборила, выложила складки. Вышло шикарно, как раз то, о чем мечтал этот парень. На самом деле это настоящее искусство, и я нашла в нем себя. — Она заглянула в открытую баночку. Воск был желтого цвета. Пахло чем-то домашним и промышленным одновременно.
— Наш преподаватель сказал, что у меня дар к работе с лодками и что за дизайнерские услуги на яхтах хорошо платят. Сказал, что мне повезло, поскольку я увижу множество замечательных кораблей и интересных людей. — Было понятно, что тетушка позволила похвале незнакомца изменить всю свою жизнь.
