Наталия Костина - Только ты
– Может, все-таки поешь? – предложил он заботливо, когда танец кончился и они вернулись за столик.
– Только за свою еду я плачу сама. Идет?
– Да как хочешь… – он пожал плечами.
Когда они уже доедали незамысловатый ужин, выбранный его спутницей, Лешка неожиданно спросил:
– Кать, а если в парке поставить камеры ночного видения?
– Мы будем иметь еще один эпизод в нашей коллекции, записанный в цифре, только это все равно ничего не даст и вряд ли мы его поймаем, – сказала она, подчищая с тарелки остатки удивительно вкусного соуса, которым было полито нежное мясо. Здесь хорошо готовили… или просто она давно не ела ничего, кроме пережаренных пирожков и рогаликов с повидлом «без генно-модифицированных добавок», но с отчетливым химическим привкусом?
– Почему?
– Оно и видно, что ты пять лет прохлаждался и теоретизировал в этом своем… – она почему-то постеснялась сказать «Рио-Криво». Все-таки он этого не заслуживал. По крайней мере сегодня. – У вас, наверное, ничего серьезного и не случается…
– Почему же? – он пожал плечами. – Случается… но бытовуха больше, конечно… Ну, ты права, права – маньяков у нас нет, не было и не будет, я надеюсь!
– Леш, я же все-таки опер и поэтому ответила тебе как опер. Я на своей работе, может, и не целую собаку съела, но половину – это точно. Во-первых, пока поймут, что это не парочка в кустах, а наш убийца и его жертва, пока доедут, его и след простынет. Во-вторых, идея, конечно, богатая, но цеплять на весь парк камеры наблюдения… Денег на это нет. И не дадут. Чтобы на это выделили хоть что-то, он должен не пять женщин задушить, а по крайней мере пятьдесят, – закончила она мрачно. – Да, и в-третьих: качество ночных записей настолько плохое, что в лучшем случае мы будем иметь представление только о его росте и телосложении, не более того. И еще: эти самые камеры монтировать нужно. По всему парку! А он будет ходить, смотреть на это и посмеиваться. И следующую жертву мы найдем не под камерой, а в аккурат позади нее. Или вообще не там, а где-нибудь в другом месте. В Ботаническом саду. Или в парке Шевченко, например. Там такой проходняк между метро, Сумской и универом, что даже думать тошно… Выбирай – не хочу! Ты письма его не читал. По ним видно, что он человек умный. Даже слишком, – закончила она и потянулась за сигаретами, но вовремя вспомнила, что курить тут нельзя, и со вздохом положила пачку обратно.
– Но он же псих!
– Леш, а что, псих не может быть умным? Ты дела серийных маньяков читал? Я лично все последнее время только этим и занимаюсь. У большинства из них уровень умственного развития гораздо выше среднего. Да и психолог определил тип нашего душителя как организованный несоциальный. Этот тип вообще отличается высоким индексом интеллекта. У нас, например, не принято тестирование по шкале IQ, но в Америке всех пойманных маньяков подвергали тестированию. И у большинства представителей такого типа IQ достигал очень высокой отметки – 145 пунктов. Порог гениальности…
– Да, я знаю, – перебил ее лекцию несколько раздосадованный Лешка. – Я не такой тупой, как ты думаешь, и в своем Мухосранске – как ты частенько намекаешь – не сплю на работе по восемь часов от нечего делать! И как только вся эта бодяга у вас началась, я тоже начал рыть и освежил в памяти кое-что. У Эдмунда Кемпера, насколько я помню, показатель вообще в 150 пунктов. Его даже в расход не пустили, как подавляющее большинство серийников. Он сейчас помогает полиции вычислять других маньяков.
Катя с удивлением взглянула на своего спутника:
– Спасибо за информацию. Интересно, я этого не знала…
– Кать, я не просто так, чтобы впечатление произвести, не думай… Вот, хочу попросить, чтобы меня включили в группу.
– Зачем? – жестко спросила Катя. – Ты же помощник прокурора, а не опер. Зачем тебе вся эта беготня, напряги, втыки каждый день? Что ты с этого будешь иметь?
– У меня еще почти два месяца этих курсов. И времени остается много. После обеда я вообще свободен. А по вечерам хоть волком вой. И даже ты меня все время гонишь…
Кате вдруг стало стыдно. Действительно, что же она так… он, в сущности, неплохой человек… ну, молодой был совсем, зеленый, увлекся… Как там говорила Наталья? Солнечный удар? Она сама до него тоже влюблялась несколько раз, вернее, думала, что влюблялась. С ним же все оказалось совсем не так. Оказывается, она еще помнила, как было с ним… С Лешкой ей действительно было хорошо, и влюбилась она в него так сразу и безоглядно, что это действительно можно было назвать солнечным ударом. А потом все кончилось в один момент. Ее послали в нокаут. Попросту дали под дых. И она мучительно долго не могла вдохнуть… И болело тоже невозможно, невыносимо, словно бы ее солнце превратилось в раскаленную лаву и жгло, прожигало до костей. А он просто исчез… и не захотел помочь, и даже не знал, как ей тогда было больно. А еще были все эти гнусные шепотки за спиной… усмешки… она просто чувствовала, как в нее тычут пальцами. Хотя, возможно, ничего этого не было: ни шепотков, ни рассуждений о ее фригидности и полной некомпетентности в постели – иначе бы тогда зачем ее жених привел к себе эту блондинку? Да еще почти накануне свадьбы?
– Я выйду на улицу покурить, хорошо? Подожди меня здесь…
Ну вот, она и не выдержала. Как и тогда, сейчас ее нервы были натянуты до предела. И она как будто снова перенеслась в прошлое, в первые дни после их расставания, и вспомнила все: не только погоду, какая была в тот день, – но даже почувствовала запах цветущих лип и летящий в лицо тополиный пух, когда она вся в слезах бежала к себе… С нее будто содрали кожу, и она ощущала уже не ею – а прямо мириадами оголенных нервов. Ощущала все: взгляды, чувства, сострадание, жалость, издевки, насмешки, просто праздное любопытство… Всеми клетками тела. Спиной. Через одежду. Через всю броню, которую ей пришлось спешно сооружать на месте содранного заживо ее прежнего «я»… Нет, она не хочет снова все повторять! Он ей не нужен. Даже если Тим к ней не вернется, она больше никогда в жизни не захочет Лешку Мищенко!
Сигарета успокаивала, ночной ветерок обдувал горячий лоб… «Не спеши, – внезапно сказала она самой себе. – Не торопись, Катя. Пусть все идет, как идет. А ты просто смотри. Просто смотри и не делай больше опрометчивых поступков, хорошо?» Она вернулась в зал и с порога увидела, что он смотрел на дверь, а не глазел по сторонам – значит, ждал ее возвращения.
– И что мне делать здесь? – продолжил он разговор, как будто она никуда и не выходила. – По ресторанам ходить? Мне скучно без работы, Кать. Понимаешь?
Несмотря на всю неприязнь к нему, она понимала. Ей самой без работы было весело от силы неделю. А потом она начинала томиться и думать о том, что хорошо бы поскорее вернуться из отпуска. Или выздороветь. Или…
– Я мог бы заниматься аналитикой, – сказал он, пристально глядя на ровно горящий огонек свечи под стеклянным колпаком. – У меня это хорошо получается. Я знаю, что вам людей не хватает. Честно говоря, я уже предложил себя Николаю Андреевичу. Мы немного с ним знакомы по Киеву…
Вот как? Оказывается, Лешка Мищенко успел уже и в Киеве завести полезные связи? Что ж, он всегда отличался практичностью и не любил терять время даром! Стоп, стоп – почему она постоянно пытается найти в нем какие-то отрицательные черты? Приписать ему все на свете грехи, когда она, если честно, знала за ним всего один крупный промах. Да и то потому, что это касалось ее лично! Что же – она теперь всегда будет предвзято относиться к Лешке Мищенко? И все-таки – столько времени прошло… Может, действительно пора простить его? Не на словах, а вот так – взять и простить. Отпустить наконец их прошлое. Как будто его не было… не было, и все! И можно начать их знакомство с сегодняшнего дня – с этого вечера, когда он повел ее в это славное местечко, и развлекал, и кормил… и они даже так хорошо танцевали! И у них есть одна на двоих работа и общие темы для разговоров каждый день. Вот какого рожна ей, собственно, надо, что она принимает в штыки буквально каждое его слово?! Да еще и маньяком обозвала! Наверное, нельзя быть такой злопамятной… это просто патология, чес-слово…
– И что Банников сказал? – стараясь быть спокойной и объективной, поинтересовалась она.
– Согласился и даже рад был. Людей действительно не хватает, Кать. Теперь всю вторую половину дня буду у вас. Мне даже компьютер не нужен – у меня с собой ноутбук. Включусь в вашу сеть…
– Так ты с самого начала за мной ухаживал потому, что хотел попасть на работу в Управление? Для этого, что ли?
Он так удивленно посмотрел на нее, что Кате на мгновение стало стыдно. Да… уж сморозила так сморозила! Лешка, конечно, карьерист, но не до такой степени. У него хорошая, а некоторые даже решили, что и завидная должность в родном поселке, который по европейским меркам вполне мог бы быть городом. И даже не самым мелким. К тому же он успешно продвигается по служебной лестнице. И даже Банников, оказывается, о нем наслышан! Тогда зачем ему менять место помощника прокурора на нервную и частенько непредсказуемую работу опера или даже аналитика у них в Управлении? И потом, когда они встретились, он действительно не мог ничего знать о маньяке. Эти сведения тогда просто-напросто не разглашались. Да и эпизоды объединили в одно дело значительно позже.
