Наталия Костина - Только ты
– А вы очень заняты?
– Ну, не слишком, – он пожал плечами.
– А вы не хотите покатать меня на качелях? А то они тяжелые, и я сама не могу…
– Давай, – обрадовался он. Родители вернутся неизвестно когда, а эта смешная белобрысая пигалица ему весьма нравилась. – Давай мне ручку!
– Нельзя давать ручку незнакомым людям, – строго сказала она.
– Понял, – согласился он. – Не буду.
Качели действительно были слишком высокими и громоздкими для такой крохи. Она безуспешно подпрыгивала, трогательно напрягая под свитерком узкую спинку, и цеплялась за поручни, пытаясь усесться на сиденье, а он стоял рядом и наблюдал. Наконец не выдержал:
– Давай-ка я тебя подсажу!
– Ну ладно, – сказала она и чинно позволила проделать с собой все необходимое. Потом поправила сползшую лямку комбинезона, покрепче уцепилась ручонками и велела: – А теперь качайте меня сильно-сильно!
Он усмехнулся и стал легонько толкать конструкцию, следя за тем, чтобы его невесомая подружка не слетела с сиденья. Но уже через минуту та недовольно сказала:
– Я же просила сильно-сильно!
– Ты держишься? – спросил он совсем как заботливый папаша.
– Ну конечно держусь! – ответствовала девчушка, и он стал раскачивать ее сильнее. Временами он так забывался, что его подопечная начинала повизгивать и заливисто смеяться. Наверное, он все-таки качал так, как было нужно.
– У тебя голова не закружится? – спросил он минут через пятнадцать.
– Нет, не закружится! – Она пролетала мимо, обдувая его приятным ветерком, и ее легкие детские волосики совсем растрепались. Однако мордаха была такой довольной, что он на время даже выбросил из головы все свои заботы: индюков, маньяка, а также постоянные разборки и выволочки, которые устраивали ему родители, не понимавшие, что мальчик уже вырос. И зачем им нужно, чтобы он непременно остепенился и обзавелся семьей? Что он может дать семье? И какая семья стерпит его хроническое отсутствие, особенно в выходные, которых у него почти никогда не бывает… Наблюдая, как радуется эта кроха, он тоже непроизвольно начал улыбаться.
Однако она покачалась еще немного и вскоре распорядилась:
– Хватит! Другим тоже покататься надо, – пояснила она, и тут только он заметил рядом еще одного карапуза, который, нетерпеливо вытянув шею, ждал, когда же вожделенный аттракцион освободится.
– Тебя тоже покачать? – спросил он. Родители где-то застряли, и, видимо, надолго, так что свободным временем он располагал.
– Его мама покачает, – ревниво сказала девчушка. – А ты иди со мной!
– Какая у вас дочка строгая! – улыбнулась ему молодая женщина.
– Теперь я буду по лестнице лазать, а ты внизу стой. Если я буду падать, ты будешь меня ловить.
– Хорошо, – легко согласился он. – Только ты не падай!
– Я никогда не падаю! – заверила она.
С быстротой и проворством обезьянки она поднялась на внушительную для такой мелкой особи высоту, а потом, ловко перебирая руками и ногами, стала карабкаться по выгнутой дугой конструкции, соединяющей две вертикальные лестницы. Он, встревоженный тем, чтобы девчушка действительно не упала, перемещался внизу, задрав голову, параллельно вектору ее движения, и, когда она достигла второй лестницы, облегченно вздохнул.
– Здорово? – спросила она, усаживаясь на верхней перекладине.
– Здорово! – согласился он.
– А ты так не умеешь! – Она вдруг повисла на лестнице вниз головой.
Он охнул и попытался ее ухватить. Она довольно рассмеялась и велела:
– Теперь снимай меня! Слезать неинтересно…
Он аккуратно подхватил и поставил эту егозу на землю. Весу в ней совсем не было – похоже, она вся состояла из свитерка, комбинезона, облачка волос и главной составляющей – независимого характера. Она стояла, рассматривая свои ладошки, которые от лазания стали совсем грязными.
– Руки помоем? – предложил он.
– Зачем? – пожала плечами его спутница. – Я их в рот тянуть не буду. Просто поцарапалась. Но это ничего, это не болит. А хочешь, мы сейчас пойдем песок копать?
– И зачем мы будем его копать? – честно говоря, от общения с этой смешной пигалицей он получал все больше и больше удовольствия.
– Мы будем строить подкоп. Знаешь, как строят подкоп? Ты будешь рыть с одной стороны, а я с другой. Ты не видел, где я оставила свой совок?
Он пожал плечами, а она, смешно выбрасывая коленки, побежала к той самой скамейке, на которой он сидел в самом начале их знакомства, и извлекла из-под нее синее пластмассовое ведерко со всеми полагающимися причиндалами: совком, грабельками и набором пасочек.
– Я буду здесь копать, а ты – с другой стороны. Понял?
Он с сомнением посмотрел на кучу песка, в которой уже возилось несколько малышей. Он был слишком стар и громоздок для игры в песочек. Да и орудий труда у него не было.
– Илюша, тебе совочек пока не нужен? – спросила та самая мамаша, которая ему симпатизировала. – Дай дяде!
Малыш молча сунул ему совок, и он сначала нерешительно, а потом все более и более увлеченно стал рыть в предложенном направлении.
– Стой, стой, збмок рушится! – закричала его юная соратница и деловито обхлопала кучу ладошками, укрепляя конус песка, который, наверное, и был замком. Затем она обошла песочницу и заглянула в тоннель, который он рыл сначала совком, а затем просто рукой. Песок внутри был сырым и прохладным, и работа спорилась. Правда, иногда подозрительно попахивало кошками, но… в целом ему все нравилось.
– Молодец! – похвалила она. – Сейчас мы встретимся!
Он сунул руку в прорытую нору и почувствовал какое-то движение. Тонкая песочная перегородка разрушилась, и в его ладонь ткнулась горячая детская лапка. Он слегка пожал крохотные пальчики, и она радостно взвизгнула.
– Ага, вот ты где! – сказал кто-то над головой смутно знакомым голосом, и он не без усилия, стараясь ничего не развалить, извлек свою перепачканную песком руку из прорытого ими обоими подкопа, потому что пальчики его напарницы оттуда исчезли. Песок прилип и к джинсам, и к свитеру, и, похоже, даже к волосам, но довольное выражение лица компенсировало его неряшливый внешний вид, когда он наконец покинул песочницу. Вернее, его оттуда вытащила все та же требовательная миниатюрная ручка.
– Сейчас отдадим Илюше совочек и пойдем кушать, – строго сказала забавная девчонка, забрала у него орудие, которое он все еще держал в руке, и вручила хозяину: – Скажи спасибо, – велела она при этом.
– Спасибо, Илюша, – послушно сказал он.
Толстячок Илюша важно кивнул, а его мама поощрительно улыбнулась. Белокурое создание тут же ревниво нахмурилось:
– Это мой папа!
– Кира! – укоризненно сказали за спиной тем же голосом, который уже раньше показался ему знакомым.
– А сейчас мы пойдем к себе домой. Кушать! Правда? – с вызовом сказала кроха и уцепилась за его палец.
Он пожал плечами, но покорно дал увести себя с площадки. Перепачканная песком растрепанная девчонка, носящая редкое, звучное и тут же понравившееся ему имя Кира, удовлетворенно шла между мужчиной и женщиной, ухватившись за их руки, и даже не думала их отпускать.
* * *– Вы меня не узнаете? – спросила женщина после того, как накормила майора Лысенко и свою дочь Киру супом на крохотной кухоньке и отправила малышку спать.
Точнее сказать, отправить ее она просто не смогла, поэтому дочь сама уснула у нового знакомого на руках, перед этим категорически отказавшись покидать его колени.
– Он со мной играл, и у него красивая большая машина! – заявила она матери. – Я в ней еще не ездила! И он будет моим папой! Я так хочу!
– Хорошо, хорошо, – закивал майор, и она, прижавшись теплой спинкой с хрупкими крылышками лопаток к его груди, сначала просто притихла, а потом он обнаружил, что девочка спит. Вернее, обнаружила это ее мать.
– Давайте я ее отнесу.
– Нет, я сам.
Он тихонько переложил сонную, сытую и умаявшуюся девчушку в кроватку и вернулся в кухню.
– Я, наверное, пойду. Я к родителям приехал, – зачем-то объяснил он матери Киры. – А их до сих пор нет. Кстати, мы не познакомились. Игорь.
Вот тут она и спросила:
– Вы меня не узнаете?
Он смутился. Честно говоря, у него в жизни было столько женщин, что какая-то вполне могла пройти незамеченной. У той, которая сейчас сидела напротив, была яркая, запоминающаяся внешность, но… иногда, особенно после бурных корпоративных вечеринок, с ним бывали выпадения из реальности. Кроме того, женщины любят меняться: стричься, краситься, худеть или, наоборот, полнеть до полной неузнаваемости. Что ж, если у него уже была с ней мимолетная интрижка… как жаль. Что же он за человек такой?! Права, наверное, мать – он неразборчивая, бессердечная скотина. Он разбивает женские сердца, не замечая ничего вокруг… и не давая взамен ни капли даже такой простой радости, какую чувствовал сегодня от общения с ее ребенком! А в результате – она его узнала, а он – ничего не помнит…
