Дидье Ковеларт - Прошлой ночью в XV веке

Поскольку «Франс-Блё-Берри» — единственная радиостанция, которая осмелилась взять на работу этого изгоя, угодившего в черный список, он не щадит сил и старается вовсю. Только что он два часа кряду надрывал глотку, безжалостно расправляясь в прямом эфире с первобытными суевериями и идиотским упованием на чудо, расколдовывая и мгновенно приводя в чувство радиослушателей словесным электрошоком, прославившим его среди коллег, призывая власти, как и каждое утро, считать поощрение обскурантизма таким же правонарушением, как и оскорбления дискриминационного порядка, а сейчас этот опальный психиатр, кумир парижских полуночников, мирно беседует с крестьянином неопределенного возраста, который, не вынимая чинарик изо рта, повествует о том, что у его матери «кровавая испарина», а когда кровь стирают, на ткани остаются буквы.

Я занял к нему очередь, ясно сознавая всю смехотворность ситуации и, в то же время, успокаивая себя тем, что в сравнении с другими больными на голову моя проблема, быть может, покажется не такой уж дикой.

Никогда бы не подумал, что докачусь до этого. Еще два часа назад я встал с постели после чудесной ночи любви, и вот — нате, пожалуйста! — сижу, уповая на беспристрастное внимание и критический взгляд со стороны, на то, что мне удастся внятно выразить панику, охватившую меня нынче утром, когда я взглянул на себя в зеркало. Невозможно было поделиться этим с Коринной, ведь она сделала вид, будто поверила мне вчера вечером, дабы закрепить наше примирение, а я так нуждался в искренности и гармоничности отношений, вновь установившихся между нами, что отныне не в силах был сказать ей правду.

— Вы только гляньте, доктор, — продолжал старик, сунув под нос психиатру платок в красных пятнах. — Я вам и по радио это описывал, но разве со слуха что поймешь!..

— Ну-ну, — вздыхает Лаказ, взбалтывая свою вербену.

— Это, кажись, не по-нашенски написано, мы таких букв не знаем, — объявляет пациент, тыча пальцем в бесформенные пятнышки крови, отпечатавшиеся рядами по всей ткани. — Сынок мой, тот говорит, что она одержима дьяволом, но сам-то я думаю как вы, я в такие штуки не верю. Ну как, сможете прочесть?

— Это нужно изучить как следует, — роняет терапевт, которого явно одолевает сон.

— Может, в Париже сыщется такой знаток, что прочтет? Понимаете, мать уже два года лежит без языка, а вдруг она захочет распорядиться насчет наследства или усадьбы в Ба-Нуане? Мы даже не знаем, куда подевались документы от нотариуса, а узнать-то позарез надо.

— Ухаживайте получше за вашей родительницей, проявите к ней хоть каплю бескорыстной любви, — рекомендует, зевая, Лаказ, привыкший врачевать проявления собственнических интересов воспитанием личности. — И тогда она сама сообщит вам все, что нужно.

— Сразу видать, что вы ее не знаете, старую ведьму! — сетует крестьянин и добавляет, бережно складывая платок, — я вам его не оставлю: не дай бог, потеряете. Лучше сделаю с него ксерокопию для вас.

Психиатр благодарит и осушает рюмку с коньяком, что означает: «Следующий!».

— Эй, хозяйка, ну-ка, налей доктору Сержу, я угощаю! Доктор, вы мне не напишете пару слов для внучки, ее Леле зовут. Она вас вырезала из «Гала», когда еще девчонкой была, вот гляньте, вы тут с Лоаной из «Лофта»[40] и с сынком Джонни.

Кумир Шатору ставит автограф на журнальной вырезке с горестной гримасой фрейдиста, попавшего к деревенским дикарям, и крестьянин отбывает, вполне осчастливленный, — день прошел не зря.

— Надо же, совсем не гордец! — восхищается дама в очереди передо мной. — А ведь дело свое как знает, с моими НЛО в один миг разобрался!

Я киваю, одновременно прикидывая, с чего начать беседу и каким образом изложить свою проблему. Фискальная проверка доходов психиатра благополучно завершена, — стало быть, с точки зрения служебной этики, ничто не мешает мне обратиться к нему якобы от лица друга, впавшего в депрессию, но слишком робкого, чтобы явиться лично.

— Ну-с? — бросает он со страдальческим видом, когда дама уходит, и я сажусь напротив него.

Хотя мы дважды встречались с ним по поводу его декларации 2042, а вчера утром столкнулись у него в ванной, он меня явно не узнал. Но я не хочу рисковать — вдруг он вспомнит мое имя после нашего разговора! — и с ходу называю себя и свою должность. Он мгновенно оживляется, и в его взгляде, затуманенном усталостью, вспыхивает огонек острого, опасливого интереса и надежды на реванш. Я расставляю все точки над i: бухгалтер, вероятно, вчера информировал его о том, что моя проверка вылилась в обыкновенный пересчет доходов. Лично меня очень радует благополучный исход этого дела, положивший конец нашим официальным отношениям, я высоко ценю его готовность к сотрудничеству и умение выслушать собеседника, а потому и решил поговорить с ним об одном своем друге, которого преследует воспоминание о какой-то предыдущей жизни.

Серж Лаказ садится попрямее, ставит локти на стол, укладывает подбородок в сплетенные пальцы, точно в гамак и, пристально глядя мне в глаза, с хищной улыбкой просит продолжать.

— Некие люди, так называемые медиумы, внушили ему, что в Средние века у него была сексуальная связь с юной владелицей замка, и теперь ему кажется, будто она общается с ним напрямую посредством автоматического письма, признается ему в любви и благодарит за то, что он освободил ее из многовекового заключения…

— Значит, он получает эти «послания» непосредственно от нее? — прерывает он, подчеркнув слово «послания» театральной мимикой.

— Да.

— Ясно.

Его тонкие губы кривятся и, не проходит пяти секунд, изрекают вердикт:

— Эпистолярный гермафродитизм. Классический случай. Его anima пишет письма его же animus.[41] Вот и все. То, что вы назвали «автоматическим письмом», есть всего лишь бессознательная мускульная реакция, позволяющая разрушить сдерживающие центры собственного сверх-я, с целью выразить свои бессознательные импульсы и запреты. Пусть ваш друг удовлетворяет женскую часть своей натуры, нося тонкое женское белье, и все войдет в норму. Желаю успеха.

Сглотнув слюну, я наклоняюсь к нему и говорю вполголоса:

— Это еще не все, месье Лаказ. Мой друг рассказал мне, что непрерывно занимается любовью с… с женской частью своей натуры, как вы выразились, только вот какое дело… простите за подробности, но в самый ответственный момент…

— Не происходит извержения спермы.

Я таращусь на доктора, пораженный этой проницательностью. Может, он тоже медиум?

— Успокойте его, это просто-напросто признак чувства вины, которое он вводит в свои онейроидные компенсации.[42] Ваш друг женат?

— Он живет с женщиной.

— У Фрейда и Лакана описаны такие случаи. Аналогичная ситуация имеет место, когда вы не предохраняетесь и, боясь, что ваша партнерша забеременеет, бессознательно блокируете выброс семени. Это называется психотическая аспермия. Рекомендую четверть таблетки лексомила перед сном. А теперь прошу извинить, мой рабочий день окончен.

— Еще один, последний вопрос, месье! Как вы думаете, возможно ли, чтобы тело запечатлевало, как бы это сказать… физические следы того, что с ним произошло во сне?

Радиопсихиатр склоняет набок голову и рассматривает меня, точь-в-точь как попугай, когда он глядит на людей из клетки. Я вдруг стал ему интересен. Наверное, мой случай может послужить материалом для какой-нибудь главы его будущей книги.

— А именно?

— А именно: вам снится, будто вы занимаетесь любовью на природе, а потом, проснувшись, обнаруживаете у себя ожоги от крапивы.

— В каком месте?

Я вовремя удерживаю рефлексивное движение руки к моей спине. Он еле заметно усмехается, отпивает глоток травяного отвара, прополаскивает рот местным коньяком и роняет:

— Знайте, что все — я подчеркиваю: абсолютно все — подвержено психосоматике. В особых случаях это приводит к стигматам. Вы наверняка слышали о тех христианах, которым так хочется пережить Страсти Христовы, что эти стигматы проступают на их коже. Раны от гвоздей с креста появляются на теле ровно в тех местах, которые изображены в религиозной иконографии; вот так и ваше тело кровоточит именно там, где ваше подсознание просит его кровоточить.

— Простите, но мой друг атеист и вполне счастлив в семейной жизни. Я хочу сказать, что у его подсознания нет никаких причин награждать его ожогами крапивы.

— Ну, если вы так считаете…

— А возможно ли вызвать у человека подобные явления через… ну, скажем, через гипноз?

Он проводит кончиком языка по верхней губе, резко откидывается назад и безапелляционно заявляет:

— Я отвечу: да! Гипноз — единственный паранормальный феномен, который считается реальным; я, например, использую его в своей терапии. Если я погружу вас в глубокий транс и поднесу близко к вашему плечу раскаленное железо, сказав, что это сосулька, вы вздрогнете, как от холода, и ваше плечо посинеет. Или, наоборот, я приложу вам к руке сосульку и назову ее раскаленным железом; ваша кожа побагровеет и вздуется, то есть проявит все внешние признаки ожога.