Гарольд Роббинс - Наследники
Они уже подошли к дому и вошли вовнутрь. Коридор был полон запахов его детства. Сегодня была пятница. Куриный суп. Они начали подниматься по ступенькам.
— Ты уже не ребенок, и тебе это не нужно. Прежде чем придет повестка, ты не будешь подходить по возрасту.
— В том-то и дело, папа, — сказал Сэм. — Если я не получу повестку сейчас, будет слишком поздно. Они никогда не возьмут меня.
— Ну какая же в этом трагедия? — спросил отец, останавливаясь на лестничной площадке и ткнув его пальцем в грудь, чтобы подчеркнуть свои слова. — Ну и что из того, что не сможешь пойти в армию? Ты что, хочешь, чтобы тебе прострелили голову или еще что-нибудь похуже, лишь только потому, что тебя зовут Сэмюэль? Пускай гои участвуют в этой войне, им это нравится. А ты оставайся дома и занимайся своим делом.
— Нет, папа, — возразил он. — Я еврей, и это как раз мое дело. Уж если мы не сможем остановить Гитлера, кто это сделает за нас?
— А твоя работа в «Рокси»? Думаешь, они будут держать для тебя место до конца войны?
— Не имеет значения, папа, — сказал он. — Я все равно собрался уходить оттуда.
Они подошли к дверям квартиры. Отец вытащил ключ. Прежде чем открыть дверь, он повернулся к Сэму.
— Так, значит, придется отдать бесплатный пропуск?
Сэм улыбнулся. Все сводилось только к этому. Его мать всегда похвалялась соседям, что может бесплатно пойти в «Рокси» на любой фильм, когда захочет.
— Не думаю, папа, — сказал он. — Я договорюсь, чтобы пропуск остался у вас.
Он хотел войны, и он получил ее. Ему даже не пришлось ждать, когда их доставят на поле боя в Европе. Для него война началась на третий день пребывания на учебной базе в Форт-Брагге.
Было шесть утра, и они стояли под проливным весенним дождем уже почти час. Наконец их отпустили на завтрак. Все быстро побежали, прячась от дождя, к столовой. У самой двери его оттолкнули в сторону.
— Ну-ка, прочь с дороги, жиденок! — раздался голос сзади. — Достаточно того, что мы и так воюем за вас. Ну-ка, пропусти нас вперед.
Сэм остановился, загородив дверь, и повернулся к сказавшему это. Перед ним стояли трое солдат.
Он быстро понял, что означает выражение на их лицах, не зря же он провел всю свою юность в Восточном Бронксе.
— Кто из вас это сказал? — спросил он тяжелым голосом.
Они переглянулись, и самый высокий вышел вперед. В его голосе звучал вызов.
— Это я сказал, жиденок… — Но он даже не успел договорить. Сэм не дал ему такой возможности. Коленом он ударил солдата в пах, тот, застонав, согнулся. Сэм сложил руки замком и ударил его по шее. Солдат согнулся еще больше, и Сэм снова ударил его коленом, на этот раз в грудь. Солдат отлетел назад и упал лицом в лужу. Все произошло так быстро, что остальные стояли не шевелясь, глядя на эту картину. Сэм повернулся к ним:
— Еще кто-нибудь хочет повоевать за меня?
— Кто здесь задерживает очередь? — раздался властный голос.
Все мгновенно встали по стойке «смирно», к ним подошел лейтенант. Он остановился, посмотрел на лежащего солдата.
— Черт возьми, что здесь происходит?
Все молча стояли по стойке «смирно».
— Вольно! — рявкнул лейтенант. — Что происходит?
Никто не сказал ни слова. Он повернулся к Сэму:
— Эй ты! Что здесь происходит?
Сэм выдержал его взгляд.
— Он поскользнулся на ступеньке, сэр, — сказал он. — Я думаю, что он ударился об нее головой.
Солдат на земле шевельнулся, его друзья помогли ему подняться. Лейтенант посмотрел на них.
— Отнесите его в санчасть, — велел он. Затем снова повернулся к Сэму: — Как твоя фамилия, солдат?
— Бенджамин, сэр. Сэмюэль Бенджамин.
— Придешь ко мне через тридцать минут, — лейтенант развернулся на каблуках и ушел.
Через полчаса Сэм стоял перед его столом.
— Вольно, солдат, — сказал лейтенант. — Где ты научился так драться?
Сэм посмотрел на него.
— Сэр, в нашем районе без этого нельзя было выжить.
Офицер заглянул в бумаги, лежащие на столе перед ним.
— А какого черта ты здесь делаешь с этими болванами? Почему ты не захотел стать офицером? По закону тебе могла быть предоставлена такая возможность.
— Сэр, я думал, это самый быстрый путь на фронт, чтоб воевать с немцами.
Лейтенант кивнул. Он снова глянул на бумаги и перевел взгляд на Сэма.
— Ты просто идиот, — он что-то быстро написал на листке бумаги, поставил печать и протянул его Сэму. — Ну-ка подпиши тут.
Сэм взглянул на него.
— Что это?
— Я подписал твой рапорт с просьбой послать тебя на офицерские курсы, — пояснил лейтенант. — Неужели ты думаешь, я пошлю тебя обратно в казарму после того, что случилось? Эти ребята свернут тебе шею еще до того, как ты увидишь немцев.
Через два часа Сэм уже сидел в автобусе, выезжавшем из лагеря. Он чувствовал облегчение после трех дней в армии. С него было достаточно. Быть солдатом — это не для него. Через три месяца он приехал домой в увольнение. На его погонах золотом блестели лейтенантские планки.
Мать посмотрела на него и разрыдалась.
— Что они сделали с тобой! — плакала она. — Ты такой худой.
Он стал поджарым, все его тело состояло из сплошных мускулов. Он весил всего семьдесят килограммов, такого веса у него никогда еще не было, и больше уже никогда не будет.
Он провел в Европе три года, но так ни разу и не увидел ни одного немца, ни разу не держал в руках винтовку, ни разу не выстрелил. Кто-то узнал, что он работал киномехаником, и всю войну Сэм крутил фильмы для солдат по госпиталям и домам отдыха.
Глава шестая
— Итак, ты герой, — сказал отец, поднимая гладильный пресс и обдавая паром лежащие на доске брюки. — Ну и что? У тебя все равно нет работы.
Сэм неловко сидел на стуле, глядя на отца. Лицо старика раскраснелось от жара.
— Я не герой, — возразил он.
— Со всеми этими нашивками на твоем кителе ты герой. — В голосе отца звучала уверенность, которая пресекала всякие споры.
Сэм сдался. Он много раз пытался объяснить, что это всего лишь нашивки, обозначавшие разные театры военных действий: Северная Африка, Англия, Сицилия, Италия, Франция — их цвета блестели у него на груди.
— Сначала мы должны сделать так, чтобы ты выглядел как человек, — заявил отец. — А сейчас ты выглядишь ужасно.
— Я буду выглядеть как человек, как только высплюсь хорошенько, — усмехнулся Сэм.
— Ты никогда не сможешь выспаться. — Старик снял брюки с гладильной машины и повесил на плечики. — Пока не перестанешь каждую ночь гулять с девушками. Ты думаешь, я не знаю, почему ты не хочешь возвращаться домой, жить в комнате, которую мы приготовили для тебя? Нет! Ты лучше будешь жить в этой своей комнатушке в центре, где постоянно ездят машины и где страшный шум.
— Это не комнатушка, папа, это — квартира.
— Ты можешь называть это квартирой, но я называю это конурой. — Он снял с плечиков пиджак, положил на гладильную доску, обдал паром и посмотрел на часы. — Этот проклятый schwartzer[6] — выругался он. — Уже одиннадцать часов, а его еще нет! Как их можно брать на работу? Хочешь по-хорошему, а они гадят тебе на каждом шагу.
Он подошел к двери и выглянул на улицу, затем вернулся обратно.
— Его еще даже не видно! — Отец со злостью опустил пресс на пиджак. — Так чем ты собираешься заниматься? — спросил он. — Ты не хочешь идти на свою старую работу в кинотеатре «Рокси», ты не хочешь возвращаться домой, ты разбиваешь сердце своей бедной матери, Тебе уже почти сорок лет, ты уже давно не ребенок. Так чего же ты хочешь?!
— Надоело работать на кого-то, — ответил Сэм. — Я хочу купить собственный кинотеатр.
— Черт возьми! — Отец остановил пресс и посмотрел на сына. — Посмотрите, какая крупная шишка мой сын! Ну-ка скажи мне, где ты достанешь деньги?
— Кое-что сэкономил, — сказал Сэм.
— У тебя что, есть деньги? — спросил старик с сомнением. — И сколько?
— Около десяти тысяч долларов.
— Десять тысяч долларов? — удивленно повторил отец, даже забыв закрыть клапан с паром. Сэм видел, что отец поражен. — И где же ты взял столько денег? Может, ты сделал что-нибудь такое, за что тебя посадят в тюрьму?
— Нет, — улыбнулся Сэм. — Я просто откладывал часть своего жалованья, вот и все.
— Может, ты и не так глуп, как кажется, — сказал отец и перекрыл пар. — Этого достаточно, чтобы купить кинотеатр?
— Такой, как я хочу, достаточно, — сказал Сэм. — Если мне понадобится немного больше, я всегда могу занять.
Старик помолчал, потом повернулся к Сэму.
— Пообещай мне одну вещь.
— Что?
— Если тебе понадобится занять деньги, не ходи к чужим людям. Твои отец и мать не такие уж бедные, чтобы не смогли помочь сыну.
Он вышел из кинотеатра на 42-й улице и встал под вывеской, глядя вдоль Восьмой авеню, ведущей к Бродвею. Сверкающие огни многочисленных вывесок сияли, как разноцветные камни. Он повернулся и посмотрел на кинотеатр, из которого только что вышел. По сравнению с другими в этом районе он выглядел маленьким и заброшенным.
