Гарольд Роббинс - Наследники
ЛОРЕТТА ЯНГ
«ТАКСИ»
Утренний сеанс 25 центов
Перед фильмом демонстрируется хроника
Сэм перешел улицу и остановился возле кассы.
— Доброе утро, Мардж.
— Доброе утро, Сэм, — ответила кассирша.
— Ну как дела? — спросил он.
Она заглянула в ведомость.
— Неплохо. Семьдесят билетов продано. — Она посмотрела на него. — Что-то сегодня пикеты не появились.
Сэм огляделся по сторонам.
— Может быть, слишком жарко?
— Как-то непривычно без них, — сказала она. — Пикетчики хоть кофе мне приносили из кафе на углу.
Он снова огляделся вокруг. Она была права. Пикеты стали уже неотъемлемой частью жизни, и без их белых и красных плакатов улица казалась безжизненной.
— Когда буду звонить в управление, узнаю, что с ними.
— Не задерживайся, я и так на кассе с полдесятого, и мне надо передохнуть.
— Я вернусь через минуту, — пообещал он.
Старый Эдди, контролер у входа, улыбнулся ему.
— Доброе утро, мистер Бенджамин. Сегодня утром продано семьдесят билетов. — В его голосе звучала такая радость, будто он сам был владельцем кинотеатра.
— Доброе утро, Эдди, — Сэм вошел вовнутрь.
Здесь было темно, и с экрана доносились голоса.
Шел фильм. Сэм бросил взгляд на экран и остановился. На экране была как раз его любимая сцена.
Невысокий еврей с длинной вьющейся бородой и в черной шляпе с широкими мягкими полями подошел к такси, стоявшему у тротуара, и на идише спросил, как пройти в синагогу.
Джеймс Кэгни, обладатель мягкой ирландской внешности, ответил ему на таком же прекрасном идише, объясняя, как туда пройти. Зрители смеялись. Сэм засмеялся вместе с ними.
Сэм поднялся на второй этаж и прошел в свой кабинет.
Прыщеватый молодой человек, племянник босса, который работал помощником менеджера, поднял на него глаза.
— Доброе утро, Сэм.
— Доброе утро, Эли. Есть что-нибудь в почте?
— Как обычно, — сказал Эли усталым голосом. — Проспект фильма, который нам пришлют на следующей неделе, парочка счетов. Компания по производству мороженого заявила, что, если мы им не заплатим завтра, они не привезут нам мороженого. Я сказал, что ты им позвонишь.
— Сколько они привезли сегодня утром?
— Четыре ящика.
— Нам понадобится до конца дня еще, если будет стоять такая жара, — сказал Сэм. — Иди вниз, смени Мардж, а я сейчас им позвоню.
Он поднял телефонную трубку и позвонил управляющему компании по производству мороженого. Они договорились, что те пришлют им еще два ящика в четыре часа, а он обещал заплатить им по счетам.
Положив трубку, он просмотрел проспект фильма, который должен поступить на следующей неделе. Это был фильм студии «Метро Голдвин Мейер», и реклама была превосходной. У них всегда это хорошо получалось. Здесь было все: и звезды, и прекрасный сценарий, и отличный режиссер.
Сэм лениво перелистывал страницы, размышляя, сколько контрамарок придется послать им, когда послышался звук открываемой двери, и он обернулся. Это вошла Мардж. Она укоризненно посмотрела на него.
— Ты даже не позвонил мне вчера вечером.
— Было поздно, — сказал он. — Я освободился только в час ночи и подумал, что ты уже спишь.
— Но я же сказала, что буду ждать.
Он почувствовал, что начинает раздражаться. За то, что хорошо относишься к женщине, всегда приходится платить. Трахни ее пару раз, и она начинает считать, что ты ее собственность.
— Я был такой уставший, — повторил Сэм.
Она тихонько прикрыла за собой дверь.
— А сейчас ты тоже уставший?
Он улыбнулся.
— Не настолько.
Мардж повернула ключ в замке и подошла к Сэму. Она была женщина в теле, почти на голову выше его. Ему нравились большие женщины, а она была большой везде — большая грудь, большая задница.
Он встал со стула, и она упала к нему в объятия. Она слегка облокотилась о стол, чтобы не наклоняться, когда он будет ее целовать. Его пальцы стали расстегивать пуговицы на ее блузке.
Мардж радостно засмеялась, уверенная в себе, и быстро сбросила блузку, освободив налитые груди, стянутые лифчиком. Он резко расстегнул его и почти со звериным рыком зарылся лицом в ее грудь.
Одной рукой прижимая его к себе, второй она принялась расстегивать ему пуговицы на брюках. Сжав рукой его член, она прошептала:
— У тебя есть что на него надеть?
— Здесь? — Он посмотрел на нее. — Но я не думал…
Она тут же отдернула руку, как будто прикоснулась к раскаленной кочерге.
— Тогда лучше не надо, — сказала она. — Я не могу рисковать, у меня сейчас опасные дни.
— О Боже! — разозлился он. — Не останавливайся теперь. Я выйду из тебя, прежде чем кончить.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Я не хочу иметь ребенка, — она быстро сбрасывала юбку, оглядываясь по сторонам. — Где мы устроимся?
Она была права, в комнате места не было.
— Повернись, — он нагнул ее над столом.
Сэм спустил брюки и вошел в нее, обхватив ладонями ее грудь.
— О Боже! Ты меня насквозь проткнешь! — закричала Мардж.
Он крепко прижимал ее к себе. Он унесся в свой мир, мир своих фантазий, и закрыл глаза.
Сначала ему показалось, что грохот раздался где-то далеко, а затем ударной волной их отбросило к стене. Вся мебель повалилась на пол. Секунду он лежал, задыхаясь под тяжестью ее тела. Потом пошевелился.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
— Думаю, что да, — неуверенно ответила она. — А что случилось?
Сэм почти сразу понял, что случилось. Еще прежде, чем услышал крики, раздававшиеся из зрительного зала. Он оттолкнул ее и встал, натягивая брюки. Теперь он знал, почему пикетчики не появились сегодня утром.
— Быстро одевайся, — велел он. — Я думаю, что в наш кинотеатр бросили бомбу.
Он выбежал из кабинета и помчался вниз по лестнице, прежде чем она успела что-либо сказать.
Стекло в вестибюле было разбито, старый Эдди стоял возле двери, висевшей на одной петле, весь лоб у него был в крови.
— Я видел их, мистер Бенджамин! — закричал он. — Они бросили ее из машины. Черная машина остановилась возле кинотеатра!
Сэм огляделся. Весь вестибюль был разрушен, пол засыпан битым стеклом. Люди толпой валили из кинотеатра.
— Эдди, открой боковую дверь. Ладно, ребята, не беспокойтесь! — закричал он. — Вы получите свои деньги обратно.
Боковые двери открылись, и зрительный зал залило дневным светом. К счастью, паники не было, зрители медленно выходили из кинотеатра.
Сэм повернулся к Эдди:
— А где Эли?
— Я еще не видел его, — ответил старик.
Внезапно Сэму стало плохо. Он повернулся и побежал по битому стеклу через фойе. Эли был в помещении кассы — вернее, то, что осталось от него. Видимо, бомба попала прямо сюда.
Сэм услышал, как вдалеке взвыли сирены пожарных машин. По чистой случайности не он сидел за кассой. Его спасло, что в этот момент он трахался наверху.
Глава пятая
Он чувствовал себя неуютно, сидя в портновской мастерской своего отца на Южном бульваре, когда старик уже готовился закрывать жалюзи. То и дело отец бросал на него взгляды, качая головой и бормоча себе под нос:
— И что я скажу твоей матери?
Ему было тридцать пять лет, но родители умели заставить его почувствовать, что он все еще ребенок. То, что он был помощником управляющего кинотеатром «Рокси» в центре города, не имело значения. Также не имело значения и то, что его зарплата составляла девяносто долларов в неделю, больше, чем у кого-либо в округе. Теперь родители были обеспокоены тем, что собирался предпринять их сын.
Отец запер мастерскую, и они вышли на улицу.
— Застегнись, не то тебя продует, — сказал отец.
Сэм посмотрел на сгорбленного старика и застегнул пальто на все пуговицы. Они шли вдоль улицы к дому.
Внезапно отец остановился и посмотрел ему в лицо.
— Разве я что-нибудь сказал тебе, когда ты заявил, что не хочешь быть юристом, после того как мы потратили кучу денег на твое обучение, а?
Сэм покачал головой.
— И когда твоя мать плакала, разве не сказал я ей: пускай, он мужчина, он должен найти свой путь. Даже когда ты начал работать в этом сумасшедшем бизнесе, кино, разве я сказал тебе «нет»? Я сказал: раз это сделает его счастливым, пускай.
Сэм молчал.
— Даже когда ты не захотел жениться на этой девице Гринграсс, разве я возражал? Даже когда ее отец сказал, что даст тебе двадцать тысяч долларов, чтобы ты открыл свою собственную юридическую контору? Нет, я сказал, что американский парень имеет право сам решать, на ком он хочет жениться. Главное, чтобы он не привел в дом нееврейскую девушку. Мы сейчас живем в другой стране.
Сэм продолжал молчать.
— Но это уже слишком! — воскликнул отец. — Здесь я не могу тебе этого позволить. Я не могу сказать твоей матери: пускай. Это просто глупо.
