Дэвид Митчелл - Блэк Свон Грин
– Дафна Маддэн, на тракторе. – Ответил Моран.
– А, ты тоже ее видел?
– Она сумасшедшая, эта Дафна. Она заставила меня залезть на трактор и сидеть с ней.
– Серьезно?
– Ага! Она хотела потягаться со мной силами. Арм-рэстлинг. Я поставил на кон мою датскую булочку, она – свой перочинный нож.
– И кто победил?
– Я! Она ж девчонка! Но потом она все равно забрала мою булочку и сказала, что если я не свалю с земли ее отчима, она позовет его, и он пристрелит меня из дробовика. Просто психопатка!
Знаете, что я почувствовал? Это как если бы я случайно нашел тайник с рождественскими подарками и увидел, что там лежит все то, о чем я мечтал… а потом на Рождество оказалось бы, что это были не мои подарки, и тот тайник предназначался не мне. Вот как я себя чувствовал.
– Ну, я видел не только Дафну Маддэн, я видел кое-что поинтересней.
– И что же?
– Тома Юи и Дэбби Кромби.
– Да ладно! Ты видел ее сиськи? – Моран восторженно улыбнулся, и я увидел щербинку у него между передними зубами.
– Ну…
Сплетни – как фишки домино: урони одну – и их уже не остановить. Я расскажу Морану. Моран расскажет своей сестре Келли. Келли расскажет сестре Пита Рэдмарли, Рут. Рут скажет Питу. Пит расскажет Нику Юи. Ник расскажет Тому. И уже сегодня вечером Том Юи подъедет к моему дому на своем Сузуки 150сс, сунет меня в мешок, завяжет узлом и бросит в озеро.
– Что «ну»?
– Вообще-то они просто обжимались.
– Тебе надо было подольше посмотреть – я думаю, там было мнооого интересного. – Моран изобразил свой коронный трюк – дотянулся языком до кончика носа.
Колокольчики купались в лучах солнца, пробивающихся сквозь густые кроны деревьев. Дикий чеснок пах запеченной слизью. И отчаянно пели дрозды – пели так, словно молчание равносильно смерти. Вообще, мне кажется, что пение птиц – это мысли леса. Это так же восхитительно, как классическая музыка, – и я хотел сказать об этом Морану, но не мог – мы, мальчишки не можем говорить «восхитительно», потому что так говорят только педики.
Верховая тропа сузилась. Я пропустил Морана вперед, мой план был прост: если случится что-то плохое, он будет служить мне живым щитом. (из книги «Полководец» я почерпнул много полезного – особенно то, что касается техники выживания).
Моран остановился так резко, что я просто врезался в него.
Он приложил палец к губам. Чуть дальше по тропе мы заметили странного, красномордого мужика в бирюзовом халате. Его окружал темный, словно живой, шевелящийся, жужжащий ореол – это были пчелы!
– Что он делает? – Прошептал Моран.
«Молится», – чуть не сказал я.
– Понятия не имею.
– Это пчелы! Целый рой пчел вокруг него! Там улей, на дереве, видишь?
Я не видел.
– Думаешь, он пчеловод?
Моран долго не отвечал.
Наш «пчеловод» не носил специальной сетчатой маски, и пчелы просто ползали по его лицу и халату. Даже смотреть на него было жутко – мне казалось, что по мне теперь тоже ползают сотни фантомных пчел. Он был наголо бритый, лысина покрыта шрамами. На ногах – рваные тапки.
– Не знаю. Как думаешь, он заметит, если мы просто тихо проскочим мимо?
– Думаю, да. Ты посмотри, это ж сколько пчел. – Я вспомнил один фильм ужасов – там тоже были пчелы.
Недалеко от того места, где мы стояли, была еще одна тропа – она была поменьше и шла в обход пчело-человека. Мы с Мораном переглянулись и кивнули друг другу. Моран пошел первым, хотя на этот раз это уже не выглядело так смело: идти первым легко, когда опасность за спиной.
Дорога пару раз вильнула, мы шли дальше. Вдруг Моран обернулся и прошипел:
– Слышишь?
Что это: пчелы? Шаги?
Они приближались!
Мы побежали со всех ног, прорываясь сквозь листву и колючие кусты.
Мы забились в какую-то болотистую канаву, скрытую зарослями плюща и белой омелы, слишком измотанные, чтобы бежать дальше. Мне не нравилось наше укрытие – если незнакомец поймает нас здесь и задушит, ему даже не надо будет думать о том, как спрятать тела – ведь мы и так практически в могиле. Мы замерли, прислушиваясь, пытаясь понять – гонится ли кто-нибудь вообще за нами. Довольно сложно слушать что-то, когда ты запыхался, и у тебя одышка.
Гудения не было. Пчелы не преследовали нас, «пчело-человек» – тоже.
Быть может, это сам лес пугал нас – просто ради развлечения.
Моран шмыгнул носом и сглотнул.
– Кажись, оторвались.
– Похоже, что так. Но где верховая тропа?
Мы протиснулись сквозь заросший мхом забор в том месте, где не хватало одной штакетины. Жухлый газон под ногами был изрыт кротовыми норами. Огромное, тихое поместье с башнями по периметру располагалось на склоне холма. Заходящее солнце растворялось в мутной воде пруда. Мухи – целая туча мух – они, как угорелые, кружили над прудом. Раскидистые деревья почти закрывали собой сгнившую сцену. Мы увидели старые столы на террасе, а на столах – кувшины, оранжевые и желтые, наполненные апельсиновым и лимонным соком. Подул ветер, и я увидел, как нагнулась и упала стопка бумажных стаканов. Стаканы покатились по газону в нашу сторону. И ни души.
Ни души.
– Господи. Я бы все отдал за стакан сока. – Сказал Моран.
– Я тоже. Тут, похоже, что-то праздновали. Праздник весны или типа того.
– Да, но где все?
Во рту у меня пересохло, появился солоноватый привкус.
– Может, они еще не начали? Время не пришло? Давай просто выпьем соку. Если кто-то заметит нас, мы сделаем вид, что все равно собирались заплатить. Я не думаю, что с нас возьмут больше чем пенни. Ну, максимум, 5 пенни.
Морану не понравился мой план, но он все равно сказал:
– Окей.
Мы изнывали от жажды.
– Ну, пойдем.
Пчелы, тихо жужжа, летали над лугом.
– Как-то тихо тут. – Слишком громко сказал Моран.
– Угу.
И все таки – куда все делись? Играют в прятки в лесу? Почему я не вижу никаких следов жизни?
В окнах поместья мы не могли разглядеть ничего, кроме наших отражений. В кувшинах с апельсиновым соком уже успели утопиться сотни муравьев, поэтому мы решил выпить лимонного. Моран держал бумажные стаканы, пока я разливал напиток. Кувшин весил целую тонну, и пока я наливал, кубики льда звенели внутри него. Моя рука онемела от холода, пока я разливал напиток. Существуют сотни историй о том, как что-то плохое случилось с героями, которые пытались поесть или попить в неизвестном месте.
– Твое здоровье. – Мы чокнулись и выпили.
Сок холодной влажной струей проник в мое горло и дальше по пищеводу, – ах, как вкусно!
Поместье вдруг затрещало, все двери открылись одновременно, и на улицу стали выходить люди – мужчины и женщины. Отступать нам с Мораном было некуда, взрослые шли с двух сторон. В большинстве своем они были одеты в бирюзовые халаты – точь-в-точь как тот наш «пчело-человек». Некоторые сидели в инвалидных креслах, и медсестры в белой больничной форме везли их к веранде. Остальные шли сами по себе, но как-то странно, дергаясь, как сломанные роботы.
Меня пробила дрожь ужаса.
– Это психушка, Малвернский приют для душевнобольных. – Прошипел я Морану.
Но Морана не было рядом. Я обернулся и увидел его – он уже протискивался сквозь дыру в заборе, там, где была оторвана штакетина. Возможно, он думал, что я бегу прямо за ним, или, – что более вероятно, – он снова предал меня.
Но я не мог бежать – было слишком поздно. Если я сейчас сорвусь с места, и меня поймают, это будет выглядеть ужасно – так, словно я пытался выпить соку и свалить, не заплатив. Эти люди потом скажут моим родителям, что я вор.
А если меня не поймают, и мне все же удастся проскочить сквозь дыру в заборе, то где гарантия, что они не пустят собак по моему следу?
В общем, у меня не было выбора. Я должен был остаться и найти того, с кем можно расплатиться за два стакана сока.
– Августин Моль убежал! – Медсестра с прической, похожей на старую швабру, подбежала ко мне. – Суп был очень горячий, и теперь мы не можем его найти!
Я сглотнул.
– Вы имеете в виду того странного дядьку в лесу? С пчелами? Она там. – Я махнул рукой в нужном направлении. – На Верховой тропе. Я могу показать вам.
– Августин Моль! Как ты мог?
– Эм, мне кажется, вы меня с кем-то путаете. Меня (Палач схватил слово «зовут») мое имя Джейсон.
– Ты не думай, я не сумасшедшая, я не одна из этих! Я точно знаю, кто ты! Ты сбежал от меня в день нашей свадьбы! С этой Ганеш! Ты купился на ее лживые клятвы! Но сам ты клялся, что любишь меня!
Я сделал шаг назад.
– Я просто хотел заплатить за сок.
– Нет! – Психанутая медсестра схватила меня за запястье. – Последствия! Все имеет последствия! – Ее ногти больно впились мне в кожу. – Разве это любовь? Разве это забота, разве это честь и смирение? – Она не говорила, но выплевывала эти слова прямо мне в лицо. Я закрыл глаза и отвернулся. – С чего ты взял, что у тебя есть право ранить чувства других людей?
