Юрий Коротков - Подвиг

(Этот дежурный общий план увековечил штатный фотограф.)

— Врачующиеся, подойдите! — торжественно сказала тетка.

— Как она меня обозвала? — прошептал пораженный Игорь.

— Пойдем, — подтолкнула его Соня.

(Это тоже запечатлел фотограф — Соня, а потом Игорь склонились над книгой регистрации, а тетка указкой показывает, где следует расписаться. Затем непременный кадр целующихся молодых…)

…с Сони упала шляпка, Блоха поднял ее, расцеловался с Соней, торжественно пожал руку Игорю.

Потом в соседней комнате чокнулись шампанским. Налили и фотографу. Пока он отошел и поднял камеру, Игорь выпил второй бокал.

— Только не напивайся, я тебя умоляю, — тихо сказала Соня.

Игорь поднял руки: все в порядке!

(Такой и получился кадр.)

После загса положили цветы к памятнику Гагарина, раскинувшему в высоте неестественно вывернутые руки, и поехали на Ленинские горы.

(Игорь на парапете смотровой площадки застыл, вывернув руки и устремившись ввысь, как Гагарин…)

…спрыгнул, и они среди множества других свадеб, собравшихся сюда со всей Москвы, пошли к «Чайке».

— Игорек! — заорал вдруг жених из другой компании.

— Сашка, привет!

Они обнялись, Игорь запанибратски поцеловал невесту:

— Окольцевала она тебя все-таки! А ведь я предупреждал!

— ТЫ, кажется, тоже не просто так! — ехидно ответила невеста.

— Слушай! — загорелся Сашка. — Сегодня с предками отметимся, давай завтра объединимся? Идет?

— Мы утром в Сочи летим.

— Ну потом, когда вернетесь!

— Отлично! Созвонимся! — помахал Игорь…

«Чайка» остановилась у дома. С балкона махали родители и гости, по всему двору из окон и с балконов смотрели соседи.

Мишка отвязал пупса и вручил Соне:

— На, привыкай.

(Так и сфотографировались последний раз у машины, обнявшись — Соня с пупсом на руках.)

Игорь, задыхаясь, нес Соню на руках по лестнице.

— Какой этаж?

— Восьмой, — ответил Мишка. — Давай-давай, немного осталось!

— Может, на лифте?

— На лифте каждый сможет! — капризно ответила Соня.

— Подхвати ее, — взмолился Игорь. — Ну, подсади!

— Хочу тебе заметить, что из нас троих жених — ты! — весело ответил Блоха.

Игорь коленом подтолкнул Соню, перехватил поудобнее и бросился на последний штурм.

Он переступил через порог и поставил наконец Соню на ноги. Инна Михайловна с размаху бросила об пол тарелку. Со звоном разлетелись осколки — Соня невольно вздрогнула.

— На счастье!

Все кинулись поздравлять молодых, в коридоре началась толчея. Отец, уже в парадном костюме с Золотой Звездой и лауреатскими медалями, обнял Игоря.

Инна Михайловна обнимала Соню и плакала.

— Ну что ты, мам…

— Я уже думала, не доживу. Даже когда уехали, не верила, пальцы крестом держала все время — боялась, вдруг ты опять взбрыкнешь в последний момент. Вся в отца…

Блоха опешил, увидав отца:

— А ты откуда здесь?

— Богуславский позвонил.

— Сам?

— Сам. Представляешь? Меняются люди… Ну, здравствуй, раз уж встретились, — он протянул руку.

Блоха поколебался — и пожал.

Таня, как девочка, смотрела на Соню снизу вверх восторженными глазами:

— Ты такая красивая! Такая красивая! Я так тебя поздравляю! Можно я тебя поцелую?

— Внимание! Молодые ко мне! — командовала мать Игоря. Она держала в руках черный каравай. — А теперь узнаем, кто будет хозяином в семье! Ну, кто больше откусит?

Соня символически надкусила край. Игорь разинул рот и отхватил чуть не половину под смех и аплодисменты. Грозно глянул на Соню и по-хозяйски обнял ее.

— За стол! Прошу за стол!

Когда расселись, представительный мужчина с такими же, как у отца, золотыми бляхами постучал ножом по бокалу:

— С вашего позволения, возьму на себя функции тамады. Контрпредложения есть? Принято. Итак, по регламенту первый тост отцу жениха.

Борис Аркадьевич поднялся с бокалом в руке.

— Я мог бы просто сказать: здоровье молодых! Я думаю, Соня сделает из этого оболтуса, стиляги, фантазера настоящего мужика…

— Спасибо, папа, — откликнулся Игорь. — Ты всегда был добр ко мне.

— Вам слова не давали, молодой человек, — строго сказал тамада.

— Но я думаю о другом, — продолжал Борис Аркадьевич. — Ведь на самом деле это не их праздник. Они еще не способны оценить это. Для них это… забыл, слово-то дикое… тусовка! А праздник это — наш. Помню, только привез Игоря из роддома, зашли в магазин, там какой-то набор столовый, а мы как раз премии тогда получили за Гагарина — тогда всем дали до последнего лаборанта. И Вера вдруг говорит: давай купим. Зачем? А она говорит: Игорьку на свадьбу. Вы представляете: он лежит, пузыри пускает, а она о свадьбе его думает!.. Ведь не поверите — все, что я делал в жизни… Ну, вы знаете, как дети: кто твой отец, кто мой отец… Так вот, что я ни делал — всегда в голове держал: когда его спросят, кто твой отец, — чтобы ему не стыдно было ответить!

Игорь смотрел в стол. Соня чертила по скатерти ручкой ножа.

— Разве мы за это работали? — качнул он пальцем медали. — Для них! А то, что заработали, — разве для себя? Ведь мы не умеем для себя жить, не научились — все для них! И вот дождались мы этого праздника, пришли наши друзья — кого каждый день видим, кого десять лет не видели. И пусть молодые тусуются, а мы будем праздновать наш праздник… — он досадливо потер глаз. — Извините. Старею — сентиментальный стал… Радость стариков и здоровье молодых!

За столом одобрительно загудели, многие захлопали, все стали чокаться.

— Соня! — предостерегающе сказала Инна Михайловна.

— Что?

Игорь забрал у нее бокал и поставил на место.

— Ты же беременная, — чуть слышно сказал он.

— Забыла, — так же тихо виновато ответила она.

— А что же это горькое все? — спросил кто-то. — А, хозяйка?

— Горько! Горько! — тотчас подхватили все. Особенно радостно и звонко слышались детские голоса с дальнего края стола.

— Дайте же поесть! — возмутился Игорь с набитым ртом. — С утра голодный!

— Можно подумать, никто никогда не видел, как целуются, — подхватила Соня.

— Ну вот, — сказал Борис Аркадьевич. — Они все еще думают, что это их праздник!

Соня и Игорь встали. За столом начали считать: раз, два, три… Игорь нащупал Сонину шляпку на подзеркальнике и закрылся ею от гостей.

— А главное, детей побольше, — сказала Инна Михайловна грустно, когда они сели. — Мы вот все по одному родили — некогда было, ракеты строили — и трясемся над ними. Случись что, ведь не жить после этого, не для кого жить будет…

— А сколько вы детей хотите, Соня? — спросила Таня.

— Шесть, — не задумываясь, ответил Игорь.

Они одновременно глянули друг на друга с Мишкой и на часы.

— Деньги на такси есть? — спросил Игорь.

Мишка кивнул.

— Куда ты? — испугалась Таня.

— Скоро вернусь.

— Я же не знаю здесь никого.

— Никто тебя не съест. Сиди спокойно, я скоро вернусь. — Мишка выскользнул из комнаты.

Как обычно, через какое-то время свадьба разбилась на несколько компаний.

— А я лаборантом тогда была, — рассказывала Инна Михайловна. — В уголок забилась, пальцы вот так крестом сложила, как в детстве, и секунды считала — весь полет, сто восемь минут, пока не передали, что приземлился…

— Да, Юра удивительный парень был, — кивнул сосед. — «Поехали!» — а шансов пятьдесят на пятьдесят… По сути, в один конец полетел…

— А тебя не тошнит? Нет? — допытывалась Таня у Сони. — А у меня жуткий токсикоз был. А знаешь, что помогало? Лимон! Мне Мишка сетками лимоны носил! — радостно засмеялась она.

Соня тоскливо покосилась на Блоху. Тот понял, вскочил и шутовски поклонился Игорю:

— Вы позволите, сэр, увести вашу жену?

— Попробуй, — меланхолично ответил Игорь.

Он исподлобья смотрел на танцующих Соню и Женьку.

— Лимоны, говоришь? — спросил он Таню, сгреб с тарелки половину нарезанного лимона и стал жевать…

— И слушать не желаю! — прогремел тамада на кухне. — Надоела эта кухонная философия! — он бросил окурок в пепельницу, от двери снова обернулся к Блохину-старшему: — Если вы знаете, что надо делать, как управлять страной, — действуйте! Вступайте в партию, идите по этой лестнице, исправляйте положение! Так нет, вы все только на кухне горазды умничать! А пока вы на кухнях сидите, как тараканы, наверх всякая сволочь лезет, и вы, вы сами в этом виноваты! — Он вышел, хлопнув дверью.

Третий участник разговора усмехнулся и спокойно сказал:

— Вы не правы, когда говорите, что страна на грани катастрофы. Потому что то, что происходит, — это уже катастрофа.

— И вы так спокойно об этом говорите? Но ведь это ужасно! — всплеснул руками Блохин.