Юрий Коротков - Подвиг
— Что это с ним? — спросил Мишка.
— Волнуется, — усмехнулся Блоха. — Предсвадебный психоз. Ладно, пойдем, дел по горло… Тринадцатого в десять утра. Москва-Сочи. Слушай, ты на Кавказе был?
— Нет.
— И я не был… Представляешь — море, пальмы. Девушки в бикини…
Они уже вышли за дверь, когда зазвонил допотопный черный телефон на столе. Блоха вернулся, снял трубку:
— Алло, дворницкая слушает!
— Здравствуйте, Евгений Леонидович, — послышался приятный мужской голос. — Вы здоровы?
— Да, — севшим голосом ответил Блоха.
— Тогда в чем же дело? Обо всем, кажется, договорились, мы с нетерпением ждем, а от вас никаких известий. Хорошо ли это? Мы никогда и никого не забываем и надеемся, что это взаимно.
— Да…
— Когда можно ждать вашего дружеского послания?
Блоха оглянулся — не слышит ли Мишка.
— Тринадцатого, — ответил он и повесил трубку.
Дома у Богуславских раздался звонок в дверь.
— Это ко мне! — Игорь открыл дверь, впустил невзрачного парня с объемистой сумкой.
— Я от… — начал было парень.
— Знаю, знаю, давай. — Игорь быстро провел его в свою комнату, плотно закрыл дверь и указал на видак.
Парень опытным взглядом пробежал по панели, отметил царапины на клавишах.
— Сколько? — спросил он, приготовившись торговаться.
— Четыреста.
— Он что, нерабочий? — насторожился парень.
— Рабочий.
— Краденый?
— Купленный. В «Березке». Три месяца назад. Вот паспорт, вот чек.
— Может, проверим?
— Телевизор в другой комнате. Обойдешься. Берешь или нет?
— Беру-беру, — парень торопливо стал упаковывать видак. — А это не сдаешь? — указал он на двухкассетник.
— Двести.
Парень совсем растерялся.
— Нерабочий?
— Рабочий! — Игорь врубил магнитофон на полную мощность, тут же выдернул шнур из розетки и засунул в сумку. Высыпал туда же кассеты. — Еще на полтинник.
Парень лихорадочно оглядывался в комнате.
— А… — начал он, глядя на карманный магнитофон.
— Продается. Рабочий. Не краденый. — Игорь швырнул его в сумку. — Сто рублей.
— А из вещей ничего не сдаешь? — парень жадно смотрел на его кроссовки.
— Сколько? — перехватил его взгляд Игорь.
— Двести.
Игорь стащил нога об ногу кроссовки и бросил в сумку, потом начал выгребать из шкафа джинсы, куртку, футболки:
— Родной «Левис» — сто пятьдесят… Ты считай, считай — бабок хватит? Футболки английские, два раза надел, — по полтиннику… — он выудил упаковку презервативов. — Японские, ни разу не надевал, очень рекомендую — еще полтинник. А это на память о мимолетной встрече, — он нахлобучил на фарцовщика кепку-идиотку длинным козырьком назад, отчего у обалдевшего парня оттопырились уши. — Итого одна тысяча триста пятьдесят рублей, — он выдернул из рук парня деньги, отсчитал и воткнул сдачу ему в карман.
— А-а… — начал было парень.
— Это не продается, — не оглядываясь, ответил Игорь. — И это тоже.
Он вытащил парня в коридор:
— Очень приятно было познакомиться, — захлопнул дверь и выдохнул.
Тут же снова тренькнул звонок. Игорь приоткрыл дверь.
— Слушай, — фарцовщик с оттопыренными по-дурацки ушами, разинув рот, смотрел на него. — Ты что, вешаться собрался?
— Когда соберусь — позову. — Игорь снова захлопнул дверь.
Дома у Богуславских было полно народу, радостное возбуждение, предпраздничная суета. Игорь в костюме с галстуком и стоптанных кроссовках незаметно скользнул в свою комнату, быстро вытащил из книжного шкафа бутылку, налил и выпил.
Тотчас распахнулась дверь, влетела маленькая девочка, радостно закричала:
— Дядя Игогь, дядя Игогь, машина пгиехала!
Игорь едва успел спрятать рюмку.
— Хорошо. А ты кто?
— Я Оля.
— Оля? Очень хорошо… — Он вышел в гостиную.
— Игорь! — укоризненно покачала головой мать. Игорь поднял руки: все в порядке, на ходу чмокнул ее в щеку.
— Машина приехала! Кого ждем? — спросил кто-то.
— Свидетеля.
Появился запыхавшийся Мишка в старомодном костюме, полузадушенный галстуком.
— Нормально? — спросил Игорь вполголоса.
— В шесть на «Таганской».
— Откуда костюмчик? — Игорь провел по широким лацканам его пиджака. — «Карден»? «Диор»?
— Отцовский. А что?
— Ничего. Нормально. Поехали… «Он сказал: „Поехали!“ Он взмахнул рукой! Словно вдоль по Питерской, пронесся над Землей!»… — заорал Игорь.
— Цветы! Цветы не забудь! — кто-то сунул ему в руки букет.
— Ну, давай! — отец хлопнул его по плечу, поправил галстук. — Да, возьми билеты, пока не забыл, — он сунул Игорю в нагрудный карман билеты. — В аэропорту вас встретят, я звонил в обком. В Сочи заказал гостиницу, два люкса.
— Зачем?.. А-а! — Игорь постучал себя по голове. — Извини. Спасибо.
— И вот еще что, Игорь… — Отец помолчал. — Я погорячился тогда. Извини. Давай забудем.
— Почему? — спокойно ответил Игорь. — Ты абсолютно прав. Так что это ты меня извини…
Он пошел было к двери, но обернулся:
— У меня просьба, пап… Позови Блохина сегодня. Хорошо?
— Ты же знаешь, мы двенадцать лет не общаемся.
— Тем более. Будет повод помириться.
Отец невольно отвел глаза.
— Ну, понимаешь… Сегодня будет много людей, из нашей конторы и сверху…
— Ты же свободный человек, пап, — напомнил Игорь. — Ты выше этого.
— Хорошо, — сказал отец.
Мать поцеловала Игоря, сунула Мишке две бутылки шампанского:
— Для выкупа. Ну, с Богом!.. Игорь! — тотчас в ужасе вскрикнула она, указывая на его стоптанные кроссовки. — Не возвращайся, стой там, я принесу! — Она бросилась в комнату за туфлями.
Но Игорь уже шагнул обратно через порог.
— Плохая примета! — загалдели вокруг. — Надо в зеркало посмотреть!
— В наш космический век верить в приметы смешно, товарищи! — Игорь переобулся и вышел.
У подъезда стояла «Чайка», украшенная лентами, с кольцами на крыше. Рядом толпилась собравшаяся со всего двора ребятня, соседи.
Мишка и Игорь сели в машину, и «Чайка», сигналя, медленно поехала вокруг двора. Детвора помчалась напрямую.
Недалеко от Сониного дома молодые тетки натянули поперек дорожки ленту.
— Выкуп! Выкуп! — радостно заорали вокруг.
Мишка отдал им шампанское.
Соня в пышном платье, шляпке и перчатках до локтя вышла в сопровождении Блохи, матери и многочисленной родни. Игорь подал ей руку.
— О, господи… — вполголоса сказала Соня, глядя на розового пупса в распашонке, привязанного лентами к радиатору.
Она села в машину. «Чайка», оставив позади любопытную толпу, выехала со двора и помчалась по Ленинскому.
В загсе толпились женихи и невесты, свидетели с красными лентами через плечо, родственники. Из-за дверей зала доносился вальс Мендельсона. В углу родня утешала рыдающую невесту, толстую и некрасивую, с обнаженными прыщавыми плечами.
— Подлец! — прорыдала невеста, стащила с головы фату и уткнулась в нее, пачкая белый шифон тушью.
Игорь, Блоха и Мишка курили, разглядывали народ.
— Нет, ты посмотри, сколько идиотов, — философски заметил Блоха.
— Попрошу выбирать выражения, — ответил Игорь.
— Всем не терпится расстаться со свободой. Я понимаю, тут не побрыкаешься, — кивнул Блоха на могучую невесту, держащую под мышку тщедушного жениха. — Но ведь остальные с виду нормальные люди… В этой стране все тяготятся свободой…
— Иди, теоретик, исполняй обязанности, — усмехнулся Мишка.
Блоха уверенно распахнул дверь комнаты невест. Невесты, поправлявшие, задрав платья, чулки, завизжали.
— Спокойно, товарищи, я — свидетельница! — он присел на подлокотник Сониного кресла. — Есть проблемы, дорогая? Пошепчемся о нашем, о девичьем?
Соня кивнула. Блоха наклонился к ней.
— Я боюсь… — прошептала Соня ему на ухо.
— Не волнуйся, дорогая, — громко ответил Блоха. — Это совсем не страшно. Все женщины проходят через это, рано или поздно, и никто еще не умер.
— У меня, кажется, цепочка расстегнулась, — требовательно сказала Соня.
Блоха скользнул пальцами по ее шее, невольно приобняв, пытаясь нащупать под распущенными волосами замок цепочки. Соня смотрела на него в упор.
— Поцелуй меня, — попросила она.
Блоха вытянул наконец цепочку — замок был в порядке. Он поцеловал Соню в лоб и встал.
— И на том спасибо, — усмехнулась она. Потом они, выстроившись в линию, руки по швам, стояли в зале перед теткой, которая протокольной скороговоркой напоминала им о торжественности момента. Они давились от смеха, толкали друг друга опущенными руками и пытались изобразить вдумчивую серьезность на лицах.
(Этот дежурный общий план увековечил штатный фотограф.)
