Андрей Молчанов - Новый год в октябре
«А что город? Нет, вообще-то с хорошей подругой там тоже…»
---------------В холле гостиницы, под фикусом, в теплом от солнца кресле, сидела пожилая старуха дежурная, водя остекленевшими от жары глазами по строкам газеты. Увидев Наташу, вскочила, засеменила к ней.
А к вам приходили — с оттенком конспиративности доложила она. — Очень интересный такой мужчина. Он сейчас в павильон пошел, напротив. Муж, наверное…
«Сергей…» Она обернулась и… увидела Авдеева.
Ну, — он смущенно, как бы извиняясь, развел руками, — вот и встретились…
Ты как здесь?..
Она не узнавала его: Коля? Уверенный взгляд, жесткое лицо, короткая стрижка… И где прежняя сгорбленность, приниженность, испитость?
Что произошло? Почему ты уволился?
Пожалуйте ключик от номера, — любезно вставила дежурная. Радость то какая!
Муж приехал… А ведь не ждали, верно?
Да-да, — рассеянно кивнула Наташа. — Спасибо… — И боком, не сводя с Авдеева глаз, поднялась по лестнице в номер.
Авдеев присел на стул, на мгновение замер, закрыв глаза, затем ровным, чужим голосом сказал:
В общем… Я приехал за тобой. Я люблю тебя, Наташа. И не могу без тебя!
Конечно, ты замужем…
Кто это меня успел выдать замуж? — улыбнулась она.
Как? Прошин сказал… Ах, вон оно что! — неожиданно зло протянул Авдеев и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате. — Опять купил!
Ты о чем?
Да-а, — скривился он, отмахнувшись, — долго объяснять. Лучше скажи: как мне быть? Хочешь — вернусь в Москву, хочешь — здесь останусь, хочешь… вместе поедем…
Он притянул ее за плечи. — Наташа, я…
Пусти! — Голос ее ломался от боли. — Не надо, прошу тебя!
Но почему, почему нет? — крикнул он. — Смотри! Разве я тот? Я другой, понимаешь? И чем, чем я хуже этого…Сережи? Чем? Любишь его, да?!
Нет.
Тогда… не понял…
Не понял! — Она сухо, неприятно рассмеялась. — А я, думаешь, понимаю? Да и кто объяснит причины наших ошибок, падений, запутанности нашей? Коля, я просто вздорная, живущая наугад баба. — Она закусила губу. — Прошин сказал, что я вышла замуж? Зачем?
Причин вагон. — Авдеев вздохнул, как бы раздумывая. Я же был у него за пешечку.
И анализатор мы с ним на пару гробанули. Да-да. Помнишь, Сереге я в глаз залепил? Приревновал… ну! Естественно просят явиться к Леше. Тот: пиши по собственному… А каково мне такое писать? Это значит все, это уже без тебя… Ну, порешили миром: захороводим мозги Роману, а с его помощью Лукьянову, что нужен, мол многоячеечный датчик; расчеты кое-какие от меня потребовал… А я в это время натыкаюсь на такое дело: нахожу частоту излучения клетки с изотопом. Самой клетки… понимаешь?
Но это же…
Ага, — кивнул Авдеев. — Пришлось заткнуться. Невыгодное открытие для Леши оказалось… Ну, молчу. Корплю над расчетами. Жду, короче. Дождался! Денег мы ухлопали кучу, результатов никаких… И тему сняли. Леша знал, что делал. И сделал. В своем стиле: просто, ловко и нагло. Со мной творилось непонять что, какая-то апатия; тут еще новость о твоем замужестве… Я плюнул и уехал.
Но ведь… Нет, он не мог! Даже, если он думает только о выгоде…. Твое открытие принесло бы ему почет!
Почет, — буркнул Авдеев. — Тигры мясо лопают, а не конфетки! Соавторство — это еще туда-сюда… Но с соавторством не выходило — обчистить себя по второму заходу я бы не дал.
По второму?
Не знаешь? Его кандидатская — моя работа. Лень было минимум сдавать, пробиваться… Потом я пил… ну! Короче, продал дьяволу часть души. Интересно? — Он закурил, распахнул настежь окно и, глядя на ползущий с пляжа поток отдыхающих, говорил уже через плечо: — Лешка мыслил реально. Решение анализатора — мелочь, отблеск моего успеха на его карьере, а так… так он защитит на этих расчетах докторскую… — Он обернулся. — Нет, все же темная, но личность! Такие комбинации. В науке ноль, но в комбинировании наукой — гений! Ведь как он докторскую состряпал? Датчик ему расчитала лаборатория, плюс готовая кандидатская, плюс к этому исследования двух блоков «Лангуста» — и все дела. Мне бы, конечно, такое барахло при всем желании в люди не вывести, но он защитит! Вот увидишь!
Но это же… Его надо…
Все гораздо проще и будничнее, — грустно улыбнулся Авдеев. — Кто-то не захотел определенной работы и избавился от нее. Если особо принципиальные поохают, то и это уже до фига.
Ты можешь доказать все, что здесь говорил?
Настаиваешь? — Авдеев покопался в бумажнике, вытащил вдвое сложенный конверт, поднял его за уголок, как карту. — Вот. Его ценные указания. Завалялось письмецо в книжке. А тут наткнулся…
Она читала записку долго, отделяя слово от слова. Сказала:
Ты должен приехать в Москву.
Новая кампания супротив начальника, — понял Авдеев. — Нет. Играйте в эти игры сами. Решение прибора дам… Действуйте! А мне живется неплохо: свежий воздух, люди… свежие. Ну, а если заболею раком, тогда уж не откажите в милости — положите меня под мой… анализатор.
Не юродствуй.
Ну, хорошо. — Он отвинтил колпачек авторучки и присел к столу. — Постарайся запомнить… Это, конечно, не победа над раком, но, может статься, что и шажок к ней. Вот частота, схема приемника..
Наташа бережно сложила листочки и сунула их в толстую тетрадь.
Ну, и надо проститься в Лешей, — шутливо подытожил Авдеев.
Я прошу… не делай этого, — медленно сказала она. — Прошу..
Ладно. — Он опустил голову, сплел пальцы. — Проводишь меня?
Они вышли из гостиницы и направились к морю. Стоял невыносимый, выбеливший небо зной. Стайки чаек словно вросли в неподвижное море, сверкавшее миллиардами зеркальных осколков.
Авдеев зачерпнул воды и обмыл разгоряченное лицо.
Теплая, — сказал недовольно. — А я каждое утро бегаю к родничку. Припадешь к нему, и годы с тебя слетают, как шишки кедровые, когда тряснешь дерево… Поедем, Наташ, а?
Поздно, Коля, — сказала она.
Тогда так. Будет трудно — пиши. Передумаешь, захочешь меня увидеть, только свистни…
Я буду тебе писать. Но ты приедешь в Москву, ты обязан…
Не знаю. — Авдеев сощурил глаза, горько взглянул на нее. — Не знаю, как там сложится… А теперь… прощай. — Он прежней, неуверенной походкой пошел к вокзалу.
«Коля. — хотелось крикнуть ей. — Подожди! Я… с тобой!» Но она промолчала. Она не любила его; ей хотелось любить этого человека, но не было того суждено.
И она промолчала.
-----------------Прошин валялся на узкой панцирной койке, привинченной к полу, и ел одно за другим маленькие кисловатые яблоки, бросая огрызки в эмалированный тазик, до половины заполненный косточками слив и черешни. Он будто физически ощущал, как сила солнца и южной земли, переданная фруктам, становится силой его мощного, жадного к жизни тела, нежащегося на чистых прохладных простынях.
В дверь постучали. Воронина.
А, красавица, — молвил он, накидывая рубашку на плечи и запихивая тазик с объедками под стол. — Как город? Все ли персики сожрали отдыхающие и командированные массы?
Алексей… — медленно начала она, — какой же вы подлец.
Чего еще такое? — недовольно спросил Прошин.
Я видела Авдеева. И теперь… теперь я все знаю. Все! Твои аферы, диссертации та и другая; провал анализатора! — Она устало провела ладонью по лицу. — Ты… матерый, последовательный негодяй!
Ну-ну, — сказал Прошин. — Давайте на полтона ниже, мадмуазель…
Но я это так не оставлю, — перебила она, не слушая. — Я докажу, что подпускать тебя к науке… Да и вообще тебя в клетке держать надо! Рвач, вредитель, убийца… Анализаторэто жизни! И ты знаешь! Я говорю откровенно, можешь обижаться, можешь нет, дело твое.
Один мой знакомый, — заметил Прошин хладнокровно, — тоже любил говорить гадости и тоже называл это откровенным разговором. Так вот — в итоге он оказался без собеседников. Теперь относительно твоих обличий. Все, что ты плетешь, бездоказательно.
Почему же? — Она вызывающе вскинула голову; не глядя достала из нагрудного кармашка записку. — Узнаешь? Твое послание к Коле. Чукавин как-то сказал, что ты и под меловую черту на асфальте пролезешь. Посмотрим, как это выйдет у тебя на сей раз.
Он быстро схватил ее за руку.
Стоп! — Она спрятала бумагу за спину. — Вы поступаете не по мужски… Я могу поднять крик, получится безобразная сцена…
Прошин нехотя разжал пальцы.
Удивительно, — сказал он со смешком. — Я видел десятки начальников лабораторий вообще десятки всяких начальников! — и у всех дело поставлено так, что их гаворики пикнуть не смеют против, а уж если говорить про слежку и сбор улик… Н-да. Невероятно. Ну, а что касается анализатора, им ничего бы не стоило свернуть таковой на нет в первый же день упоминания о нем. И почему мне так не везет? Размазня я, что ли?
А ты набрал себе не тот экипаж. Сплотил таланты, будучи бездарью. Ты думал, с такими легче, думал — такие все сделают быстро и красиво, а ты выиграешь свободное время и почести. Однако выигрывая в одном, проигрываешь в другом. Закон физики и жизни.
