Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
Вошел совершенно седой молодой человек.
— Толя, дорогой! Что с тобой? — кинулась к нему Евгения Александровна, учительница русского языка.
Он сгреб ее в свои медвежьи объятья.
— Авария случилась. Чудом выжил.
— Погоны снял?
— Нет. Военпредом в Германии служу.
— А Стасик?
— Геройски погиб при исполнении. Засекречен был. Четырьмя языками владел. Только на похоронах обо всем узнал. Вечная ему память.
— Вечная память в наших сердцах. Боже мой! Тридцать только исполнилось. Кто знал, что из этого тихого воспитанного мальчика вырастет герой, способный выполнять самые опасные задания, — разволновалась учительница.
— Сестричка его тоже уже расправила крылышки для полета, — счастливо вздохнула моя мать.
У сцены, обнявшись, кружком стоят девушки. Мечется по залу колхозный зоотехник, отыскивая одноклассников. Слышны разговоры об урожае, о тракторах.
— Еще заботят наши проблемы? — спрашивает кого-то Дмитрий Федорович, учитель немецкого языка.
— Конечно, половина сердца тут осталась, на родине. И до войны, и сейчас деревня в загоне. Жаль. На ручном труде далеко не уедешь. И огородные культуры, и кукуруза — все, как и прежде, под лопату?
— На вас вся надежда. Может, там, в городе, вы не забудете про наши трудности и поможете машинами, — не то в шутку, не то всерьез сказал отец. — Не пора ли городу отдавать долги деревне.
Выпускники собрались у Доски почета. На темно-коричневом фоне хорошо читались фамилии тех учеников, которые окончили школу с золотой и серебряной медалью. Рядом на тумбочке — Книга почета. В нее записываются адреса учебных заведений, в которых учатся наши выпускники.
Молодежь шумной толпой направилась к огромному альбому, лежавшему на столе рядом со сценой. В нем каждый выпускник по своему желанию в любой форме оставляет о себе полную информацию. Здесь можно найти фотографии, стихи, юмор и строгий отчет о жизни. Что записывали гости, я не видела. Не протиснуться. Только слышала, как взрывы смеха высокими волнами растекались по залу.
Потом все долго и тихо почтительным полукругом стояли у стенда Солдатской славы своих отцов и смотрели альбом фотографий и писем ребят срочной службы и тех, кто свою жизнь связал с армией. В одном конце зала плавает качающийся шепот, в другом слышу, как громкие комментарии разрезают тишину.
Но вот учителя зовут выпускников на концерт. Я тоже иду. Один молодой человек шутливо, но по-доброму обращается ко мне:
— А вы какие будете? Не опозорите наши седые головы?
— Конечно, нет! Не подведем свою школу, — с готовностью отвечаю я.
Отец произносит короткую приветственную речь, рассказывает, как ценят наших выпускников за трудолюбие, ответственность и надежность, зачитывает благодарственные письма с предприятий разных городов. Оказывается, из одиннадцати послевоенных выпусков десятиклассников ни один ученик не свернул с правильного пути. У всех было трудное военное и послевоенное детство, не все пока высот достигли, но зато выросли порядочными, достойными гражданами нашей страны. И это главный результат. Я, переполненная чувством гордости, подскакиваю на лавке и вместе со всеми восторженно хлопаю в ладоши. Затем гости по очереди выходят на сцену и благодарят учителей.
Один сказал проникновенно: «Здесь, в родном селе, все дорого: и первая память лица матери, и осознание правоты строгого отца, и первая детская влюбленность, и юношеская любовь. Все первое, а значит самое дорогое. Со школой связано радостное понимание душевной близости и единения во взаимоотношениях друзей. И эта память — на всю жизнь, куда бы ни забросила нас судьба...»
На концерте у гостей от смеха над интермедиями из жизни школы и села не просыхали глаза. Не меньший интерес вызвали частушки десятиклассников Вити Болкунова и Леши Ханова с припевом «Отсюда все последствия». А когда семиклассница Надя Иванова запела «Окрасился месяц багрянцем...», мне показалось, что ее голос не только заполнил весь зал и коридор, но и все село. Задушевность, как у Людмилы Зыкиной. А сама маленькая, худенькая. И откуда берется такая мощь голоса? Хлопали девочке стоя.
Вдруг услышала за спиной тихий шепот:
— Не попадет Надя в город на конкурс. Виктор Иванович навострился на станции работать, а за все в жизни надо платить. Сам поможет девчонку из списка выстричь.
— Как так!
— Даст ей петь дерганую «матаню», и она не сможет ширину и глубину звучания своего голоса проявить. Уже намечена кандидатура претендентки со станции. А Наде на ферму прямая дорога.
— А если ей самой в город поехать?
— Кто же позволит участвовать в конкурсе без комсомольского и партийного благословения?
Мое настроение ухнуло в темную бездну взрослого мира. «Недотепа я! Сплетни все. Ошибается тетка. Виктор Иванович не может так поступить!» — успокоила я себя и обратила взгляд на сцену.
Студент сельскохозяйственной академии прослезился и сказал:
— Памятники сельским учителям надо ставить.
Все присутствующие поддержали его одобрительными возгласами.
Слышу сердечные слова: «Приезжаю сюда... и душа наверстывает, наверстывает, что в городе недополучаю... Бездонная благодать маленькой родины...» После концерта выпускники и учителя долго танцевали и громко пели. А мы с Лилей шутили: «И как это наша школа еще не обрушилась от шумного многоголосого веселья и многоногого топота!?»
Мне показалось, что для моей матери день встречи с выпускниками — самый счастливый праздник в году.
ПОРОСЕНОК
Свой бег начали короткие дни зимних каникул. К нам в гости приехал друг отца. Полковник. Зенитчик. Крупный мужчина с усатым лицом. Молодцеватый, высокий, красиво оформленный вьющимися с проседью волосами лоб делал его величественное лицо достойным изображения на полотнах знаменитых художников. Импозантный, респектабельный, вальяжный, с легким привкусом самодовольства... Я тщательно подбирала слова для его описания из книжки о жизни изысканного общества девятнадцатого века.
Пронзительные насмешливые глаза гостя неторопливо ощупывали нас, детей. Мать он разглядывал, как мне показалось, достаточно бесцеремонно и назойливо, а она исподволь присматривалась к нему. Мне почему-то сразу представилось, что полковник нрава крутого, сложного и неуживчивого. Умом наделен ярким, цепким, обстоятельным. Свое мнение всегда считает точным, верным, неопровержимым. Представительный, способный внушить доверие. Создает впечатление, что на него можно положиться. Наверное, обладает прекрасным качеством: сильной волей. По всей видимости, редкой закваски человек. И, безусловно, гордится собою. «Такой не способен понять другого», — почему-то предположила я.
Иногда во время разговора на лице Романа Николаевича появлялось непривычное несвойственное его внешности выражение какой-то безнадежной усталости или скуки, а то вдруг на миг возникало высокомерное безразличие. И тогда мне представлялось, что в эти минуты остальные люди при нем должны были ощущать себя ничтожествами. Может, я преувеличиваю?
Гостя ни в малейшей степени не волновали наши чувства, он, в основном, с удовольствием слушал только себя. Бьющая через край энергия ежесекундно мощным потоком заливала окружающих и лишала их самостоятельности. Такое неуважение приводило меня в замешательство. «Говорливый, умеет очаровывать, но в его очаровании таится агрессивность. Постоянно подчеркивает свое превосходство и очень уж склонен к самовозвеличиванию. Какое внимание к собственной персоне! Какой безапелляционный тон и пристрастие к обидным метафорам! Видно, у себя на работе первую скрипку играет. И живет, наверное, припеваючи, — недовольно отмечала я про себя. — И все же есть в нем что-то ускользающее недоступное, непривычное, может быть, даже загадочное!»
Мужчины целый день вспоминали тяжкие годы войны, Отец сидел грустный, какой-то подавленный, бросал редкие фразы наподобие: «Судьба свела нас в связи с историей весьма тягостной, когда на чаше весов перевешивали не благоразумные решения, а необходимость. В конце концов, мы никаких поводов для нареканий не давали... Рано или поздно все всплывет наружу... Когда человеку везет, значит, Бог его любит. Иногда выход из недоразумения всецело от него зависит. Только, что легко дается, то и легко теряется. Чрезвычайно нежелательная случайность... Говорят, революции придумывают поэты, совершают герои, а пользуются подлецы. Нет, революции и войны придумывают жестокие алчные себялюбцы, способные ради собственной прихоти жертвовать чьими угодно судьбами. Народ — вечный заложник их амбиций. А оправдание ищем в законах развития общества, которые сами же и создаем... Доброе слово — ключ к сердцу человека в каком-то смысле... Симулировали озабоченное размышление, все принимали, как должное, небрежно отмахивались от выяснения обстоятельств. Забыли за ненадобностью, как анализировать, оценивать каждое слово. Беспрекословно соглашались, подчинялись... Избыток хитрости ум убивает. Насколько я знаю, азы усвоили точно... Не дрогнули, молодые были, нервы железные, вера была... В тяжкие времена люди должны объединяться около одного человека. В такие годы это оправдано». Все это я слышала, когда сновала из кухни в зал, накрывая праздничный стол.