Джумпа Лахири - На новой земле
Но Эмит, который у себя в журнале исследовал человеческое тело с научной точки зрения, знал, насколько хрупким может быть баланс, поддерживающий его в здоровом состоянии. Он провел достаточно времени в морге, вскрыл достаточное количество грудных клеток, чтобы сейчас бледнеть от ужаса, понимая, насколько уязвимыми были маленькие тельца его любимых девочек. Его до сих пор преследовал в кошмарных снах инцидент, происшедший в кафетерии Музея естественной истории, когда Моника, которой тогда был годик, подавилась кусочком сушеного абрикоса. В тот день им просто повезло: женщина за соседним столиком оказалась медсестрой — услышав жуткие хрипы Моники, она быстро подскочила к ним, сунула девочке в рот два пальца и нагнула ее голову вперед. Сам Эмит, хоть и проучился почти два года в медицинском колледже, растерялся так, что только в ужасе моргал. Потом он целый день не мог смотреть дочкам в глаза, и настроение у него было совершенно испорчено. В глазах стоял предательский кусок абрикоса, перегородивший дыхательное горло Моники, ее постепенно синеющее маленькое лицо, закатывающиеся глаза. А когда он читал в газетах новости о безумных таксистах, что выезжали на тротуар, сбивая при этом дюжину пешеходов, ему всегда представлялся он сам в компании дочек, прижимающихся к его ногам, доверчиво держащих его за руки. Еще одним кошмаром была огромная волна на Джонс-Бич, где они проводили неделю летом, затягивающая одну из девочек в море, или гора песка, засыпающая им глаза, в то время как он, лежа в шезлонге, читает газету. В каждом из этих кошмарных сценариев он выживал, в то время как девочки гибли по его вине или недосмотру. Он знал, что, если такое случится в действительности, Меган во всем обвинит его, а потом разведется с ним, и его нынешнее счастливое существование закончится в одно мгновение. Да, одной секунды хватит, чтобы разрушить его счастье, одного взгляда в неправильном направлении достаточно, чтобы вся его жизнь обрушилась, как валун с высокой скалы падает в море.
Он положил бритву и включил горячую воду, чтобы немного прогреть ванную. Послышался стук в дверь, и Меган просунула голову в щель.
— Я не смогу пойти на свадьбу, — сказала она, нахмурившись и качая головой. Она сказала это таким же уверенным тоном, каким приказывала девочкам выключить телевизор и идти спать или вылезать из ванны.
— Что ты такое говоришь?
— Вот, посмотри. — Меган показала рукой себе в пах.
Она уже успела надеть праздничную юбку. Кроме юбки на ней был только телесного цвета бюстгальтер с обтрепанными бретелями. Юбка доходила до щиколоток, она была сшита из полупрозрачного шифона дымчато-серого цвета на чуть более темной шелковой подкладке. Меган потянула вверх воздушную шифоновую складку, и Эмит увидел выступившее на ней неопрятное пятно. Сначала ему показалось, что юбка просто запачкана, но, приглядевшись, он понял, что она была прожжена, видимо пеплом от сигареты, образовав рваную, неровную дыру с опаленными краями. Палец Меган, торчащий из-под дырки, выглядел как-то неприлично, как будто срамное место оголили и выставили напоказ.
— Выглядит ужасно, — сказала Меган. — И никак не спрятать.
— А ты ничего не взяла про запас?
Она отрицательно покачала головой, с раздражением взглянула на него:
— А ты?
Эмит вытер руки о полотенце и присел на край закрытой крышки туалета. Он провел рукой по атласной подкладке, дошел до дырки и внимательно осмотрел края. В конце концов, в медицинском колледже он мечтал стать хирургом, сшивать, соединять тончайшие волокна живой ткани, он даже специализировался по микрохирургии, хотя в жизни все пошло иначе. Юбка, он сразу увидел это, восстановлению не подлежала — слишком сильно ее эффектность зависела от игры цветов более бледного шифона на фоне темной подкладки, в этом была ее основная и единственная прелесть. Теперь же она была испорчена дырой, с этим ничего не поделать. Эмит просунул в дыру палец.
— И как я могла этого не заметить, когда укладывала чемодан! — воскликнула Меган. — Наверное, в прошлый раз, когда мы были в гостях, кто-то обронил на нее горячий пепел. Или искра от барбекю попала.
Эмит понимал, что Меган не виновата, но все же ощутил глухое раздражение, что она не удосужилась осмотреть свою одежду прежде, чем уложить ее в чемодан. Ему пришло в голову, что испорченная юбка могла быть неосознанным саботажем с ее стороны, подсознательным нежеланием идти на свадьбу Пэм. Ему также пришло в голову, что теперь у них было достаточно серьезное основание вообще не идти на эту свадьбу, а остаться в гостинице и залечь в постель, заниматься любовью и смотреть фильмы по телевизору. Наверняка приглашенных будет человек двести, кто заметит их отсутствие? Если бы отель «Чадвик Инн» был хоть немного поуютнее, возможно, он и поддался бы искушению остаться в номере.
— А что, может быть, здесь есть поблизости магазин одежды? — спросила Меган. — Я бы заскочила туда на секунду, пока ты принимаешь душ.
— Раньше здесь был торговый центр, где-то в часе езды на север, других магазинов в городе я не припомню. По крайней мере, таких, которые тебе понравились бы.
Меган повернула юбку так, что дырка приходилась на бок и была не так заметна. Затем она встала рядом с ним перед зеркалом, прижавшись плечом к его плечу. Обычно Меган не употребляла косметики, но сегодня в честь праздника она накрасила губы розоватой помадой. Эмит подумал, что такой яркий розовый цвет ей не идет — он отвлекает внимание от ее лица, интересного, красивого чуть старомодной красотой. Когда он смотрел на свою жену, ему всегда представлялась Америка прошлого или даже позапрошлого века, когда люди здесь жили простой жизнью, трудились до изнеможения и веселились от души и знать не знали, что на свете есть страна под названием Индия. Свои темно-каштановые волосы Меган, как обычно, без затей убрала в узел на затылке, оставив открытым лицо и длинную грациозную шею. Внимательные карие глаза были прикрыты круглыми очками, без которых Эмит не мог себе ее представить. Они с женой были одного роста, пять футов девять дюймов, рост высокий для женщины, но низкий для мужчины, и Меган была на пять лет старше его, ей недавно исполнилось сорок два года. Однако из них двоих он выглядел старше, и все из-за того, что в возрасте двадцати одного года совершенно поседел. Это началось здесь, в Лэнгфорде, когда ему было пятнадцать, сначала в его густой иссиня-черной шевелюре появились отдельные белые пряди, и это не сильно его взволновало, скорее позабавило. Но на первом курсе университета седина начала расползаться по голове так быстро, что уже через год все было с точностью до наоборот: последние, самые стойкие черные волоски пали жертвой неизвестной болезни. Эмит ходил консультироваться к врачу и там узнал, что, хотя ранее поседение — вещь редкая, это возможно, особенно когда у пациента были травмирующие психику случаи в детском возрасте. Эмит, как ни старался, не смог припомнить особенно тяжелых сцен из собственного детства, никто из его родственников не умирал внезапно, под машину он тоже не попадал. Травмирующим был разве что тот факт, что родители сослали его на два года в эту жуткую глухомань, в Лэнгфорд.
— Полагаю, если мы весь вечер будем стоять бок о бок, никто не заметит дырки, — сказала Меган, прижимаясь к нему горячим бедром. Тепло ее тела, гладкая кожа руки, задевшая его плечо, возымели обычное действие: он ощутил начинающуюся эрекцию, которая, впрочем, тут же исчезла из-за усталости.
— Ты думаешь, что сможешь простоять бок о бок со мной целый вечер? — спросил он.
— Я смогу, если ты сможешь, — ответила Меган.
В ее словах он услышал скрытый вызов и усмехнулся про себя. Ему понравилось, что теперь у них появилась цель, о которой нужно будет весь вечер помнить, по крайней мере, будет хоть какая-то мотивация идти на свадьбу. Но тут же ему пришла в голову другая мысль: раньше, когда они только поженились, они и так не отходили друг от друга ни на минуту, постоянно соприкасаясь то руками, то взглядами. Тогда держаться друг за друга казалось им совершенно естественным, как воздухом дышать. А теперь приходится напоминать себе об этом. Эх, жизнь наша!
— Решено, так мы и сделаем, — сказал он вслух.
Оба одновременно взглянули на свое отражение в зеркале: она в рваной юбке и старом бюстгальтере, он совершенно голый, с вялым пенисом и намазанными пеной щеками. Меган засмеялась и с деланым ужасом покачала головой.
— Боже, ну и зрелище!
Он думал, что они дойдут до школы пешком — ее территория начиналась сразу же за дорогой, надо было только немного подняться в гору и пройти по полю. Но Меган надела туфли на каблуках и не хотела пачкать их в земле, поэтому они вновь сели в машину. С заднего сиденья, заваленного свидетельствами их счастливой семейной жизни — яркими книжками, куклами и пупсами, пластмассовыми лошадками, которых теперь собирала Майя, — что-то с грохотом свалилось на пол. Сначала оба они вздрогнули, потом с улыбкой переглянулись. Детских сидений, обычно занимающих основное место в машине, сейчас не было — Эмит переустановил их в машину к теще. Он снова посмотрел в зеркало заднего вида, невольно ища взглядом дочек: что-то сейчас делают его малышки? Может быть, играют в куклы в домике на дереве, который построил для них тесть, а теща подает им к чаю фруктовый кекс и сок в пластмассовых баночках? Его девочки были совершенно не похожи ни на него, ни на его родственников. Несмотря на то что Эмит практически не поддерживал отношений со своей семьей, ему было слегка обидно, что родители не сумели передать ему сильный ген, который проявился бы в дочках. И Майя и Моника унаследовали белую кожу и каштановые волосы Меган, ее разрез глаз и губ. Если бы не их слегка индийские имена, никто вообще не заподозрил бы, что они не стопроцентные американки. «Это ваши дети?» — бывало, подозрительно спрашивали его охранники в супермаркете, когда он появлялся там с дочками в одиночестве. Впрочем, девочки так нежно прижимались к его коленям и так звонко кричали «Папочка!», что сомнений в его отцовстве ни у кого не оставалось.
