Леэло Тунгал - Бархат и опилки, или Товарищ ребёнок и буквы
Половину «животика киски» мы оставили для дяди Оття.
— Ишь, какая дорогая гостья! — сказал дядя Отть и пожал своей ручищей мои пальцы. Он считал, что лак на моих мизинцах самого что ни на есть модного тона и что марципановая собака выше всяких похвал.
— Может, принесу нож и почищу её тебе? Черт знает, какой состав у этих теперешних пищевых красок…
К счастью, он понял, что собаку ни в коем случае нельзя ни чистить, ни есть, пока тата и мама её не увидят.
— Чем я могу порадовать барышню? — Дядя Отть почесал затылок. — У Лийлии уйдёт какое-то время, пока она приготовит еду, а игрушек у нас нет…
— Можем устроить гонки, — любезно предложила я, но поняла сразу, что соревнование в беге невозможно в такой маленькой комнате, половину которой занимал круглый обеденный стол, а большую часть другой половины — широкая кровать, в изголовье которой большой книжный шкаф, а в другом конце большой шифоньер.
— Я и читать умею! И даже письменные буквы! — объявила я, кивнув в сторону книжного шкафа.
— Ишь ты, как славно! Только у нас нет ни одной детской книжки. Посмотри сама, если не веришь!
Действительно, книжная полка была тесно набита книгами, но картинками они похвалиться не могли. Толстая книга «Война в Махтра» в красивом твердом матерчатом переплёте была с картинками, но такими тёмными и мрачными, что они нагоняли страх. Да и не нравилось мне читать военные истории даже тогда, когда они были с цветными картинками и предназначались для детей. Книги на полках стояли в два ряда. И в заднем ряду я нашла пять совершенно одинакового вида толстых книг в коричневых обложках. Я взяла одну из них, открыла наобум и сразу узнала знакомое лицо.
— Смотрите, Ленин!
Дядя Отть взял у меня книгу и поставил обратно в задний ряд. Похоже, ему не понравилось, что я копалась в его книгах, — он расставил и книги первого ряда по местам, и задвинул закрывавшее полку стекло.
— Я сказал, что это не детские книжки, — произнес он недовольно. — А те, в заднем ряду, особенно. Не обижайся, но будет лучше, если ты не станешь рассказывать другим, что у меня на полке есть эти тома «Общей истории», ладно?
Заметив моё недовольство, он сказал примирительно:
— Знаешь, сейчас эти книги тебе и не интересны, а когда ты вырастешь большая, подарю их тебе все! Тогда, может, и времена наступят получше…
Подумаешь! У меня самой есть «Букварь» с портретом Ленина, да и не нужны мне эти толстые книжищи дяди Оття! Настроение испортилось оттого, что меня сочли какой-то малявкой, которой нельзя давать в руки книги взрослых.
— А знаешь, — прошептал дядя таинственно, — я давеча видел в сумочке тёти одно удивительное существо!
— Булку, что ли?
— Нет — в булке нет ничего удивительного.
Дядя Отть достал из оставленной тётей на стуле сумки что-то похожее на тряпочку, приставил ко рту и стал дуть.
— Перчатка! Резиновая перчатка!
Дядя Отть потряс головой, не выпуская из губ конец перчатки, затем закрутил его, достал из ящика шкафа красную ленточку и завязал ею отверстие перчатки. Теперь надутая перчатка была похожа на большую распухшую руку. Но когда дядя связал вместе все пальцы, кроме большого, перчатка сделалась похожей на лицо с большим торчащим носом — словно это была голова какой-то жуткой женщины с пучком волос на затылке.
— Смешно, а?
Я только хмыкнула.
— Погоди, я нарисую ей рот и глаза, будет ещё смешнее! — пообещал дядя Отть. Он достал из шкафа химический карандаш, обмакнул конец в вазу с полевыми цветами и нарисовал на перчаточном лице круглые глаза и большой растянутый в улыбке рот.
— А ты теперь придумай этой деятельнице имя!
— Кинда-Линда[9], - назвала я первое пришедшее мне в голову имя.
— Мило! А из другой перчатки смастерим Кинда-Калева, — улыбнулся дядя. — Он должен быть большим и сильным, достойным имени Калев.
Калева он надувал, сильно напрягаясь, даже покраснел.
— Может, вы пожалуете ку… — послышалось из кухни приглашение тёти Лийлии, но, не произнеся его до конца, она громко вскрикнула, потому что в комнате раздался сильный хлопок, и вместо Кинда-Калева в руке у дяди Оття болтались клочки резиновой перчатки.
— Господи, что это было? — закричала, вбежав в комнату, тётя Лийлиа в красном переднике в белый горошек. — Кто стрелял? Откуда?
— Успокойся, просто перчатка лопнула. Всего-навсего! — сказал дядя виновато. — Я случайно надул ее слишком сильно…
— Где ты её взял? Из моей сумки? — рассердилась тётя. — Да ты соображаешь? Перчатку для «лесного брата» надул так, что она лопнула!
— Что? Перчатка для «лесного брата»? — дядя испуганно сощурился. — С какими еще «лесными братьями» ты якшаешься?
— Я тебе говорила, что одна дама из соседнего дома просила резиновые перчатки для мужа её сестры, одни я ей уже отнесла, но их надо больше.
— Слушай, у тебя что-то с головой! — разъярился дядя. — С каких это пор «лесные братья» работают в резиновых перчатках?
— Господи! Неужели ты не помнишь? — изумилась тётя Лийлиа. — Ты, кажется, не слушал, когда я тебе рассказывала. Этому мужчине удалось уцелеть, и после леса он жил несколько лет в погребе, а у него теперь болезнь мочевого пузыря, и ему требуется резиновая перчатка в штанах, иначе он не может никуда ни пойти, ни поехать. Раньше он для этого пользовался детской бутылочкой, из таких кормят малышей с соской, но бутылочка разбилась, и где в наши дни такую достанешь… И перчатка гораздо удобнее, ясное дело… Но и резиновых перчаток в магазине не сыщешь, потому она ко мне и пришла — знала, что я парикмахер и человек надёжный.
— Абсурд! — Дядя Отть махнул рукой. — Взяться за такое дело! Да как ты могла? Разве ты не слыхала, что делают с теми, кто связан с «лесными братьями»! Да только за то, что дашь кусок хлеба, можно загреметь в Сибирь! А если обнаружат, что «лесной брат» расхаживает с твоей перчаткой, надетой на… Надо соображать хоть немножко!
— Ничего не обнаружат! — яростно возражала тётя Лийлиа. — У этого человека уже и паспорт есть. Где-то в Печорском районе должен получить работу… И не мое дело, чем он занимается и кто он такой, я его и в глаза не видела. Но что он, бедняга, будет делать, если придётся долго ехать на автобусе или на поезде. Я должна была эти перчатки соседке отнести, а теперь что мне делать? Она ждёт, а ты, как мальчишка, надул перчатку так, что она лопнула!
На лице тёти выступили красные пятна, такие же красные, как её передник. И она смотрела сквозь большие очки грустно и растерянно.
— Смотри, Кинда-Линда ведь цела! — И я протянула ей перчатку с причёской, завязанной красной ленточкой.
Тётя и дядя переглянулись — сначала оба испуганно, словно только теперь меня заметили, затем губы дяди Оття дрогнули и оба захохотали — дядя Отть громко, а тётя Лийлиа своим знаменитым смехом «горошины в консервной банке».
— Кинда-Линда, ха-ха-ха! — И дядя смахнул слёзы. — Кинда-Линда у героя в штанах!
Когда мы втроем ели в кухне минутное мясо с жареной картошкой и свежими огурцами, тётя Лийлиа взяла с меня слово, что не расскажу об этом ни одной живой душе.
— Смотри, детка, никому не проговорись! — предупредила она.
Минутным мясом тётя называла соус, который мама называла соусом из фарша. Но каким бы ни было название, для еды это вполне годилось, тем более что у тёти Лийлии не было манеры тёти Анне считать каждый съеденный кусок.
— Ешьте, ешьте смело всё подчистую, у нас ведь свиньи нет, — сказала она перед тем, как мы начали есть. И эти её слова прямо-таки разожгли аппетит.
— Кто съест всё, что в тарелке, после пойдёт в кино! — пообещал дядя Отть.
— Как это кино называется? — спросила я, выскабливая вилкой тарелку.
— «Партизан», — сказал дядя.
«Партизан»? Это я однажды видела с тётей Лийлией. И это была точно такая история, как в сказке про Белоснежку, но песни там были очень красивые, и гномы очень смешные, и кино называлось «Партизан», как сказала мне тётя Лийлиа. Что значит «партизан», я не знала, и тётя сказала, что это русский, который во время войны нападает из леса. На Белоснежку нападала только злая мачеха, наверное, она и была этим «партизаном»? Так что доесть всё, что было на тарелке, конечно, стоило…
К моему удивлению, на сей раз «Партизан» был не про Белоснежку и гномов, они куда-то делись, а вместо них был пастух, который, играя на свистульке, — тётя Лийлиа сказала, что она называется свирель, — шёл вместе со своими коровами, овцами и свиньями к большому богатому дому, где жила певица с жутким голосом и выщипанными бровями, и у неё была немного напоминающая лицом тётю Лийлию служанка с красивым голосом и светлыми косами. Пастух и красивая служанка пели вместе по-русски песни, которые я уже слышала по радио. Я сидела между тётей и дядей и чувствовала себя вполне храбро, хотя в фильме говорили по-русски, и поначалу это немного пугало. Но я подумала, что эти русские не соскочат с экрана и никого никуда не сошлют, да и все они были очень заняты и пением, и стадом.
