Эрик-Эмманюэль Шмитт - Женщина в зеркале
Энни как-то вечером, когда Дэвид уехал на прослушивание в Нью-Йорк, а она поджидала Итана, отчетливо сформулировала ситуацию: «Итан мне служит; Дэвид пользуется мной». Тут же она осознала, что совершила ошибку: у нее нет двоих мужчин — одного для тела, другого для души, — она встречается с двумя, потому что до сих пор не отдавала себе отчета, что на самом деле есть только один, да, один. Итан должен сбросить Дэвида с пьедестала. «Какая дура! Я ничего не понимала. Мне нужен Итан, а не Дэвид».
До восьми часов вечера, то есть до того момента, когда обещал прийти Итан, она томилась, поминутно поглядывая на часы. Как только он вошел, она бросилась к нему, раскрыв объятия. Неловкий, смущенный, не зная, как принять это тело, вцепившееся в него, Итан выдержал это объятие, густо покраснел, затем смиренно направился к бассейну.
Он раскрыл свою сумку, достал шприц, встряхнул пузырек.
Энни удержала его руку:
— Постой… Дэвида сейчас нет.
— Ну и что?
Он заканчивал свои приготовления.
— Не коли мне дозу прямо сейчас. Я хотела бы воспользоваться…
— Чем воспользоваться?
Она зажмурилась, прикусила правую щеку:
— Воспользоваться тобой.
Он застыл в недоумении, подняв шприц иглой кверху. Она приблизилась к нему, отяжелевшая, чувственная. Он вздрогнул. Она искала его губы.
— Нет!
Их губы едва не соприкоснулись, но тут Итан отшатнулся:
— Почему?
Она подумала, что он сопротивляется притворно, и вновь прильнула к нему. Он отстранил ее ласково, но твердо:
— Почему?
— Ладно тебе, Итан, — произнесла она мурлыкающим голосом.
Капельки пота проступили на лбу у санитара, свидетельствуя о его волнении. Ей даже показалось, что она слышит, как учащенно бьется его сердце. Внезапно он высвободился и отступил на пару метров.
— Зачем? Зачем ты это делаешь? — прошептал он.
Она сохраняла спокойствие, как будто вовсе не замечая, что он стремится избежать близости.
— Ты не хочешь со мной спать? — прошептала она томно, сладострастно, тоном, не допускающим возражений.
Он воскликнул, покраснев:
— Дело не в этом!
Сбитая с толку, она осталась ни с чем. Ей было ясно, что пора прекращать эту сцену, но хотелось понять, что происходит. Широко раскрыв глаза, она состроила наивную рожицу:
— В чем же дело?
Итан, не отдавая себе отчета в том, что ситуация переменилась, продолжал с маниакальной четкостью:
— Правильный вопрос звучит, скорее, так: почему ты, Энни, хочешь спать со мной?
Энни вспылила:
— То есть как? Да со мной все хотят переспать! Мне еще ни разу не предложили роли монашки или старой девы. Черт возьми, по-моему, я достаточно сексуальна! Мой агент каждый день получает десятки писем от мужчин, которые лишились сна — так меня хотят. И от женщин тоже письма есть. При этом большинство людей привлекает не мой интеллектуальный коэффициент.
— Я тебя не спрашиваю про людей, я о тебе говорю. Почему ты, Энни Ли, хочешь спать со мной?
Она неправильно истолковала его вопрос:
— Ой, меня совсем не смущает, что ты санитар, — я не сноб.
Она чуть было не прибавила: «Если бы ты видел список моих любовников, ты не нашел бы там знаменитостей. Напротив, все больше диджеи, бармены, массажисты…» — но что-то ей подсказывало, что эти подробности нисколько не подкрепят ее объяснения.
Он покачал головой.
— Ты опять меня не слушаешь… Я не спрашиваю тебя, какое социальное извращение заставляет кинозвезду соблазнять санитара, меня интересует, почему ты, Энни, хочешь спать со мной, Итаном?
Раздосадованная тем, что ей не хватило такта, она перешла в свою очередь к нападению:
— Итан, это уже становится слишком сложным. В конце концов, это естественно, когда женщина спит с мужчиной.
— Это по-твоему, потому что ты меняешь мужчин как перчатки. А по-моему, нет.
— Ах так, значит, я тебе не нравлюсь?
— Нравишься. Я много о тебе думаю, мне приятно тебя видеть, я желаю тебе только хорошего, я… Но почему ты хочешь спать со мной?
Ободренная подтверждением своей привлекательности, она на этот раз расслышала его вопрос, на некоторое время задумалась над ним. Разобравшись в своих мыслях, она вслух произнесла:
— Я всегда спала со всеми мужчинами, которые мне встречались.
— Зачем?
— Так проще.
Итана передернуло. Энни кивнула. Да, она сформулировала предельно четко: она всегда считала, что ее отношения с любым мужчиной должны хоть раз пройти через постель. Пожав плечами, она добавила:
— С сексом все проще.
Он рванулся к ней с горящими глазами и, вглядываясь в ее лицо, спросил:
— Проще для чего? Чтобы сблизиться с человеком или чтобы избавиться от него?
13
Когда волк скрылся в чаще, оцепеневшая Анна осталась сидеть на берегу реки. От опасности ее чувства обострились, нервы были предельно напряжены. Кровь ее успокаивалась и возвращалась к обычному ритму, мышцы неохотно расслаблялись, хотя на самом деле тело ее инстинктивно пребывало настороже, готовое отразить нападение.
Прошло довольно много времени, прежде чем Анна смогла распрямиться, размять затекшие руки и ноги, глубоко вздохнуть, улыбнуться. Закинув голову, она созерцала звездное небо.
«Одна лишь луна недосягаема для волка» — гласила пословица. «Луна и я…» — подумала она.
Что теперь делать? Наступила ночь. У нее не было сил идти в Брюгге, объясняться с бдительным ночным дозором, стучаться в дверь теткиного дома, снова оправдываться… Невзирая на голод и холод, лучше было остаться здесь.
Она побрела к деревьям, выбрала дуб, похожий на тот, под которым она укрывалась прежде, и спокойно заснула, как будто темнота уже не таила опасности.
Анна проснулась на восходе, отдохнувшая, несмотря на короткую ночь. Солнце вознаградило ее дивным сиянием, как служанка, раздергивающая занавески, дабы хозяйка насладилась утренним светом. Анна упоенно любовалась рассветом.
Но дело не терпело отлагательства: надо было опять идти на берег и ждать волка, потому что он ушел прежде, чем она выполнила вторую часть своего задания. Хотя у нее больше не было для него еды, она нисколько не страшилась, доверяя животному и вдобавок зная, что волк может есть раз в несколько дней.
Мускулистый хищник не замедлил показаться. Когда глаза их встретились, он не удивился: наверняка учуял Анну издалека.
Он нарочно ощетинился, оскалил клыки, властно глядя на нее. Она склонила голову, смежила веки, кроткая, покорная. Он стоял неподвижно, закрепляя свое превосходство. Внезапно он расслабился, весело подбежал к ней, обнюхал пальцы, даже коснувшись ее кожи мокрым носом.
Она улыбнулась ему. Он понял знак.
Они оба напились из реки, как можно более шумно, как бы соревнуясь, потом Анна выпрямилась.
Волк выказал удивление: может быть, он не представлял, что она такая высокая, поскольку до сих пор видел только согбенной. Анна не оставила ему времени на размышления, заявив:
— Пойдем, мне надо многое тебе показать.
Она пошла вперед не оборачиваясь.
Вначале она не слышала ни звука — он не спешил следовать за ней, затем различила мягкую поступь — волк догонял и обгонял ее. Раз уж он хотел оставаться вожаком стаи, она притворилась, что подчиняется; тем не менее, то немного отставая, то отклоняясь чуть в сторону, она смогла направлять его по своему усмотрению. На подходе к большой ферме она остановилась, пригнулась. Волк инстинктивно последовал ее примеру. С палкой в руке, она, опираясь на локти, поползла вперед, к странному бугорку, засыпанному листьями.
— Смотри, — прошептала она.
Протянув палку к бугорку, Анна резко ударила. Лязгнула пружина, что-то взметнулось, и в одно жуткое мгновение стальные челюсти впились в палку.
Испуганный волк зарычал, отпрянул, готовый кинуться на железную штуку.
— Вот, это волчий капкан. Капкан на тебя. Ты должен научиться их распознавать и никогда к ним не подходить.
Волк по-прежнему скалил зубы, показывая десны с выступившей пеной.
— Теперь нечего бояться. Капкан захлопнулся.
Волк повернулся к Анне, склонил голову. Она вновь произнесла эти фразы; он заскулил.
— Волчий капкан, — настойчиво повторила она, как будто важно было, чтобы он запомнил эти слова.
На четвереньках, припав к земле, они осторожно продвигались сквозь траву так, чтобы собаки и крестьяне их не заметили.
Анна обнаружила еще три капкана. Каждый раз при этом волк подскакивал в припадке дикой ярости, но до него понемногу доходило. На четвертый капкан он уже сам указал Анне, насторожив уши, вытянув хвост и обнажив клыки. При помощи палки она обезвредила зубастые клещи.
— Ты понял?
Он косился на нее, сидя на своих мощных задних лапах, его молчание выражало глубокое возмущение: «За кого ты меня принимаешь? Когда речь идет о жизни и смерти, я быстро соображаю».
