Анна Берсенева - Единственная женщина

Анна Берсенева

Единственная женщина

Пролог

Зачем я вернулась сюда? Что за странная надежда поманила меня обратно в Москву, почему я не осталась в Кёльне? Точно затмение нашло…

Так думала Лиза Успенская, просыпаясь каждое утро в большой комнате Колиной квартиры и с тоской перебирая в уме, что можно делать сегодня — после того, как Коля и Наташа уйдут на работу и захлопнется дверь за спешащим в гимназию Андрюшкой.

Все решительные поступки, которые совершала Лиза за двадцать один год своей жизни, подчинены были велению чувств — иногда неясных, всегда неотменимых. Из-за этих чувств не вышла замуж за Пауля Кестнера, не осталась в Германии, вернулась зачем-то в Москву, как будто здесь ждала ее какая-то необыкновенная жизнь. И вот пожалуйста: пустая квартира, и за стенами — огромный город, в котором никто ее не ждет…

Она бродила по серым мартовским улицам, пока не промокали сапоги; потом возвращалась домой, готовила обед, встречала из гимназии Андрюшку, шла в садик за Аленкой. И для этого она вернулась?

Лиза знала, что ни брат, ни его жена не предложат ей поискать работу, не намекнут на то, что она мешает — скорее всего, им и в голову это не приходило. Наташа даже радовалась, что Андрюшка не сидит до вечера в пустой квартире. Но чувство никчемности не отпускало Лизу, и будущее представлялось не менее пустым, чем настоящее…

Комната в Воротниковском переулке приснилась ей неожиданно — Лиза совсем не вспоминала ее. И вдруг — потертый ковер на полу, тигровый плед, золотистые корешки книг, старая кофемолка с пасторальными рисунками, ключ поворачивается в замке… Проснувшись, Лиза почувствовала, что щеки у нее мокрые от слез.

Боже мой, подумала она, ведь только тогда оно и было — это загадочное «что-то», которое исчезло сейчас! Только тогда ее душа была так заполнена любовью, что вздохнуть было трудно. Тогда ждала она человека, от одного звука шагов которого замирало сердце!..

Вдруг она поняла, что хочет увидеть Арсения — сейчас, немедленно! Это был какой-то странный, мгновенный порыв, и Лиза доверилась ему. Она не знала, было это возвращением любви или просто нахлынули воспоминания — желание его увидеть было настолько неодолимым, что она стремительно встала, прошлась по комнате, пытаясь успокоиться.

Солнце уже заглядывало в окна, прозрачные пылинки плясали в его лучах. Тишина стояла во всей квартире, и ничто не мешало Лизе вслушиваться в себя. Она должна его увидеть! Как могло случиться, что она даже не поговорила с ним ни разу после того, как закрыла за собой дверь там, в Воротниковском, чуть больше года назад? Да, она была уверена тогда, что души их больше не принадлежат друг другу, ей были невыносимы даже его прикосновения — но, может быть, это было не навсегда? Неужели бесследно прошла любовь, при одном воспоминании о которой Лизу и сейчас пронизывал неведомый ток?

Она подошла к телефону, потом вспомнила: да ведь утро сейчас, он наверняка в больнице. Значит, ждать до вечера? Но желание услышать его голос было таким сильным, что Лиза все-таки набрала номер.

— Слушаю вас, — ответил женский голос. — Алло, кто это? Извините, вас не слышно!

— Я… Я хотела бы поговорить с Арсением Борисовичем, — едва выдавила из себя Лиза.

Она уже раскаивалась в том, что позвонила: ведь это пройдено, ведь прошлого не вернуть — зачем она ворошит эти угли, какой хочет разжечь огонек?

— Сейчас я его позову, — ответила женщина. — Арсик, это тебя. Пациентка, наверное — такой голосок нервный, — добавила она со смешком, понизив голос.

Лиза поняла, что он узнал ее сразу, едва она произнесла первые слова.

— Я слушаю вас, Елизавета Дмитриевна, — спокойно сказал он, точно она и правда была его пациенткой. — Снова бессонница беспокоит?

— Я хотела поговорить с тобой, — сказала Лиза, стараясь, чтобы голос ее звучал не слишком громко.

— Ну что ж, если вы находите, что вам нужна еще консультация… К сожалению, график у меня очень плотный… Давайте сделаем так: сегодня я дежурю в Склифософского. Конечно, ночью буду оперировать, а вот утром, после дежурства, с удовольствием вас приму. Вы помните, куда идти?

— Да, — ответила Лиза.

Она уже догадалась, что он говорит все это для той женщины, что сняла трубку — скорее всего, для жены. Что ж, тем лучше: ведь она и не собиралась бросаться ему на шею — ей просто было необходимо его увидеть, чтобы понять…

— Вы сможете прийти к восьми? — спросил Арсений.

— Да, — снова ответила она.

— Вот и прекрасно! Значит, завтра в восемь в ординаторской. Да, пропуск я вам закажу. До встречи, Елизавета Дмитриевна!

«Конечно, зря я все это затеяла, — подумала Лиза, положив трубку. — Что мы можем сказать друг другу? Ведь он наверняка ничего не собирался мне говорить — даже не позвонил ни разу после того, как…»

Теперь она уже ругала себя за то, что поддалась своему неясному порыву: сколько можно подчинять жизнь эмоциям, много ли счастья ей это принесло?

И все-таки она едва дождалась утра. Ведь это Арсений, ведь это его она любила до самозабвения — что с того, что невозможно повторить то, что ушло?

Она доехала до Склифа в сумерках. Возле лифта в вестибюле собралась толпа, и, торопливо застегивая белый халат, Лиза едва не побежала на восьмой этаж пешком — так велико было ее нетерпение.

Воспоминания нахлынули на нее сразу, едва она оказалась в длинном коридоре первой травматологии — вот здесь она плакала ночью, сидя на кушетке, когда Арсений подошел к ней неслышными шагами, вот здесь, в ординаторской, они пили чай и Арсений впервые поцеловал ее…

Лиза открыла дверь. В ординаторской уже собирались врачи, но она увидела только его — ей показалось, что он совсем не изменился. Арсений поднялся из-за стола ей навстречу.

— Привет, Лиза, — сказал он, как будто они расстались вчера. — Я рад тебя видеть. Знаешь что, давай-ка здесь мешать не будем, а пойдем, пойдем…

— Долго тебе, Арсений Борисыч? — пробасил рослый врач, в котором Лиза узнала завотделением.

— Нет, Алексей Фомич, проконсультирую вот только девушку…

— Ну-ну, — одобрил Фомич. — Девушка достойна консультации. Не из бывших ли наших пациенток — знакомое личико? Можешь ко мне пока пойти, я все равно сейчас на обход уйду.

В кабинете заведующего Лиза села в большое дерматиновое кресло, Арсений устроился на диване напротив.

— Как дела? — спросил он.

— Все в порядке, — ответила Лиза; она не знала, что говорить дальше.

— Ты что-то хотела мне сказать?

— Да ничего особенного…