Макар Троичанин - И никаких ХУ!
- Никто! – отрезала Зоя Космодемьянская. – Я сама научилась!
За такое самопожертвование квази-папа простил ей сразу и оптом все смертные грехи, включая разболтанные секреты.
- Ничего удивительного, - спокойно произнёс он, отводя опасные догадки в сторону, - в наших садиках такой разношёрстный контингент, в том числе и из неблагополучных семей, что недолго выучиться всему. – Аня почему-то ещё больше заперхала и, сверкнув на него смеющимися глазами, полными слёз, убежала в ванную. А он, забывшись и обеспамятев от страха быть разоблачённым, оборзев и обнаглев, открыл крышку дразнящей в центре стола кастрюльки с тефтелями, наткнул одну своей обслюнявленной вилкой и стряхнул Аннушке в тарелку. Не сдержавшись, подцепил ещё одну и отправил прямиком в рот. Жуя жёванное, он смахнул с Аннушкиной тарелки в свою грязные итальяшки и получил звонкое «Спасибо!», и это было лучшее блюдо в ужине.
Бедная кулинарная кудесница округлёнными от изумления глазами с ужасом следила за совратителем и разбойником, обманным путём затесавшимся в их благородную семью.
- Вкусно? – с ехидцей спросила охрипшим голосом, на что он неожиданно даже для себя громко плебейски икнул, вызвав восторженный смех Аннушки, хлопнувшей невежду по спине изо всех сил так, что еле ощутилось.
- Спасибо, - подтвердил он и словом и, сообразив, наконец, что самое время смыться не солоно хлебавши, добавил, поднявшись: - Мне пора, надо спешить по неотложному делу, - и взглянул, не различая циферблата на часы на руке. – Вы очень любезны!
- А как же кофе по-турецки? – огорчилась Анна Владимировна, но Викентий Алексеевич и так был сыт по горло заморскими кушаньями и хотел только сибирских пельменей, сляпанных в Мытищах, и краковской колбасы, сваренной в Ртищах, и потому решительно отказался:
- Не могу, хоть убейте – не могу.
Вернувшаяся Аня предложила отпустить дорогого гостя живым:
- Не настаивайте, мама. – И тоже с ехидцей – одно племя: - Викентий Алексеевич у нас сверхзанятой руководитель известного института, к тому же занимается спортом, время его расписано по минутам.
На выходе она положила руку на рукав удиравшего без оглядки руководителя:
- Не осуждайте маму, - попросила проникновенно. – Вы ей очень понравились, поэтому и старается всячески потрафить, угодить вам. – «Вот те на!» - удивился уважаемый гость, но не поверил. «Палач тоже хочет угодить висельнику, намыливая верёвку». – И Аннушка от вас в восторге, - добавила обожателей Аня, а у него так и засвербело на языке: «А вы?», но не отважился спросить, зная к тому же, что она уйдёт от ответа, и придётся весь вечер догадываться, что у неё осталось на языке.
Глава последняя
- 1 -
Несмотря на опасения Викентия Алексеевича, на первую тренировку пришли все и даже без опоздания. Все тринадцать. Почему чёртова дюжина? А потому, что пришла и президентша. И не просто пришла, но и притаранила два новеньких надутых футбольных мяча, купленных на деньги, выколоченные в профсоюзе научных работников. Да и исполнительный директор не оплошал – приволок старый разбитый волейбольный мяч, решив, что на безрыбье и такой лучше корзины.
Пришли с авоськами, хозяйственными сумками, детскими портфелями, чемоданчиками, а смущённый Макс – с женой, которая самочинно волокла туго набитый рюкзак.
- Вот, пришёл под конвоем, - хмуро сообщил заводила-резонёр. – Не верит, что на футбол, думает, что нашёл спарринг-партнёршу, - и к Марье Ивановне: - Мамма мия, проведи, пожалуйста, разъяснительную беседу.
Та подошла, приветливо улыбаясь.
- Хорошо, что пришли, - похвалила высокую худую женщину, отдавшую, очевидно, все соки мужу. – Мы с вами станем соучредителями и первыми членами женского клуба футбольных фанаток. – Она, как всегда, нашла наилучший консенсус. – Мужья, - обратилась к заярёменным, - на следующую тренировку обязательно приходите с жёнами. Пусть посмотрят, чем вы тут занимаетесь, и перестанут попусту нервничать, - и пригрозила, улыбнувшись: - Мы будем вам живым допингом, и попробуйте только пофилонить!
Викентий Алексеевич сразу мысленно представил себе огромную чашу стадиона, где они в финале сражаются за кубковую чашу, а на трибунах – сплошь женщины. И сами по себе, и с младенцами на руках, с одним или с двумя, и рядом, на отдельной вип-трибуне, бабушки в мягких креслах, и все в очках. Трибуны неистовствуют в оре, но тихо, и только по губам можно понять: «Ви-ке-ша»! «Ви-ке-ша»!. И вдруг какая-то фанатка прервала тишину:
- Ой, да какой из него, дистрофика, футболист! – вскричала она почти басом, швырнула на край скамьи, где расположилась часть команды, рюкзак и зашвырнулась рядом сама, вышвырнув за руку сидящего Серого, изумлённо сравнивающего несравнимую друг с другом пару. – Больной весь, слабый – поест и засыпает…
- Особенно после жигулёвских капель, - иронично добавил друг.
- Легко тебе, Арсений, здоровому… - тот хмыкнул, то ли соглашаясь, то ли опровергая, а остальные заулыбались, с удовольствием разглядывая тощий эталон здоровья, - …насмехаться, - баском запричитала Максиха, - а за ним постоянные догляд и уход нужны: внутрях всё с дефектом, вот и пухнет. Не знаю уж, чем и лечить.
- Зефира! – строго прикрикнул доходяга.
Та искательно улыбнулась ему и поправила:
- На самом деле меня зовут Земфирой, - и напрасно, потому что ничего цыганского в славянском внешнем облике её не было, кроме, пожалуй, больших чёрных, ведьминых, глаз, - это он на свой лад переделал с кондитерским намёком. – Институтским известно было, что у несовместимой пары детей не было, и Максик был её единственным ребёнком. – Разве я неправду сказала? Курить с чего-то бросил!
- Правда разная бывает, - философски уточнил развитой ребёнок. – Есть и такая, которую не принято разглашать принародно.
- Ладно, ладно, молчу, - согласилась Зефира-Земфира, - ты только не волнуйся, а то давление подскочит.
Марья Ивановна подсела рядом, дружески обняла за плечи.
- Успокойтесь, мы с вами посидим здесь и доглядим за всеми.
Молодёжь, свободная от семейных проблем, уже приступила к анархической тренировке. Отбив ноги о твёрдый футбольный мяч, они забраковали новенькое Марьино приобретение и вовсю гоняли старый и мягкий волейбольный.
- Пацаны! – позвал исполнительный директор, выйдя вместе с играющим тренером на поле. – Давайте сюда! – С Вальком они договорились, что тот займётся только технической подготовкой неофитов, а общефизической – Викентий Алексеевич. – Переодевайтесь по-быстрому и ко мне, - сам он уже был в спорт-трико, в котором занимался виртуальным спортом в устойчивом положении лёжа на кровати перед теликом, и в старых кедах, в которых унёс ноги от любительницы «Формулы-1», - проверим наши физические кондиции.
- Температуру, что ли, будешь мерить? – поинтересовался сметливый Витёк. – Всякое там давление?
- Не вижу дежурной кареты скорой помощи, - сделал существенное практическое замечание Старче.
- Всё есть, - успокоил организатор, - вон сидит, - и указал на Земфиру, - и поставит, и измерит, и окажет. Ей, по-моему, все процедуры в удовольствие, так что не очень-то напрашивайтесь. – На том претензии и кончились.
Больше всех порадовал спортивной формой Циркуль. Он предстал в коротком, чуть ниже колен, туго обтягивающем застиранном трико в сине-голубых разводьях, а майка имела такой глубокий вырез, что виднелись рёбра, которые можно было легко пересчитать. На ногах красовались домашние тапочки со стоптанными пятками. Похоже, более подходящего спортодеяния в семье за ненадобностью просто не нашлось.
- Ты с чьей верёвки стибрил? – скептически оглядывая друга, спросил Макс. Сам он щеголял в полосатых пижамных штанах и рыжих от старости ботинках, хищно задравших носы вверх.
- Чья бы мычала, - отпарировал Циркуль, - а твоя бы зебра молчала, - и оба рассмеялись, радуясь экзотической экипировке.
Другие выглядели не намного лучше, сплошь в неприспособленной для футбола обуви – матерчатых тапочках на резиновом ходу времён первых пятилеток и скукоженных засохших ботинках, добытых из самых потаённых углов тёмных чуланов. Только Валёк и Доу-Джонс были в нормальных трусах, теннисках с длинным рукавом и нормальных кедах. Нормальная майка Василия была сшита из американского флага, захваченного Доу-Джонсом на барахолке, и во всю грудь трофея красовалось гордое и повсюдошнее янковское наименование фирмы: Маде ин ЮСА. Трудно в мире найти такой уголок, где бы её не было. Даже на трусах Василия сзади уместилась.
- О-о! – не удержался Макс от восторженной реплики. – Васька! И кто тебя такого смадил? От макушки до пят – расейский, а оболочка – юсавская.
Пижон снисходительно улыбнулся, привыкнув к надоевшей критике, и, показав на Максовы зебровы подштанники, дружески посоветовал:
- Отрежь до колен – классные выйдут трусы.
