Макар Троичанин - Вот мы и встретились

Макар Троичанин

ВОТ МЫ И ВСТРЕТИЛИСЬ

-1-

И какого чёрта она притормозила у одиноко торчащего на краю тротуара верзилы, стоически мокнущего под промозглой сыпью моросящего дождя? Он даже не пытался как-то привлечь внимание и остановить одну из машин, проносящихся мимо сплошным потоком в ярком блеске зажжённых фар и уличных фонарей. Может быть у неё спонтанно взыграла интуитивная бабья жалость к взрослому дитяти, потерявшемуся в густо застроенном и тесно заселённом многомиллионном городе? А может невольно пробудился профессиональный интерес к необычному остолопу с колоритной внешностью? Густая белобрысая шевелюра его, зачёсанная назад, пряталась под поднятым воротником светлого плаща, а лицо обрамляли внушительные баки и короткая лопатообразная бородка с пышными казацкими усами, концы которых свешивались до подбородка. А может?.. А может её тоскливое одиночество, сдавившее душу, непроизвольно потянулось к чужому несчастью в надежде разделить тягостную печаль? А может?.. Да мало ли что ещё может пригрезиться, когда погода премерзкая и настроение прегадкое, как раз такое, чтобы совершать необдуманные поступки, и нет жилетки, в которую можно было бы вдосталь поплакаться. И всё же зря она поддалась минутному настроению, зря рассусолилась, но уже поздно: заблудший йети открыл дверцу, и ей ничего не оставалось, как сердито буркнуть ему в живот:

          - Садитесь!

          Вместо того, чтобы быстренько воспользоваться нежданным приглашением, дикарь отодвинулся от машины, снял плащ, стряхнул дождевую влагу, по-свойски открыл заднюю дверцу, бросил одёжку на заднее сиденье, поставил на пол мягкий чемодан из тиснёного кожзаменителя с моднячим цифровым замком, перетянутый широкими ремнями с большими металлическими пряжками, аккуратно захлопнул дверцу и только тогда всунул мощнейшую нижнюю конечность в огромном башмаке на толстой подошве, никак не меньше 44-45 размера. Утвердившись ею, он, согнувшись в три погибели, вдвинул внутрь задницу, осторожно уместил её на сидении так, что бедный «Опелёк» скрипнул и заметно просел на переднее колесо. Потом, держась рукой за спинку кресла, втянул туловище и голову, которая почти достала крышу, и, наконец, задрав колено до бороды, добавил к левой правую ногу. Так же аккуратно захлопнув переднюю дверцу, обстоятельный пассажир облегчённо вздохнул.

          А она, вдруг не на шутку испугавшись дикой его внешности и гигантских размеров, ругнула себя: «Дура сердобольная, безмозглая! Нарвёшься на рецидивиста! Может у него полный баул грабанутых бабок?» - пугала себя. – «Будешь тогда подельником. Заросшая морда-то явно не внушает доверия».

          - Куда едем? – спросила чуть осипшим голосом, не глядя на громилу.

          - На вокзал, - пробасил он.

          «Точно!» - пронзила догадка. – «Когти рвёт!»

          - На Курский, - уточнил рецидивист.

          «Не лучше ли в ближайшее отделение милиции?» - лихорадочно соображала она. А он, будто услышав её сомнения, пояснил:

          - Поезд у меня утром. Толкнулся в гостиницы – везде получил пинком ниже поясницы. Придётся на вокзале заночевать, горбатясь в кресле или скорчившись, даст бог, на лавке.

          У неё слегка отпустило дыхание, и всё же опасение не прошло: «Маску напяливает!»

          А страшная маска повернулась анфас и брякнула вдруг запоздало:

          - Здравствуйте!

          «Смотри-ка, какой вежливый», - недоверчиво оценила она лохмача. - «Заучил манеры где-то там у себя… в зоне, да чуть не забыл». На мгновение оторвала напряжённый взгляд от близко ползущей впереди «Волги» и мельком взглянула на вежливого соседа. Вблизи его морда оказалась не такой уж неприятной и страшной. Она даже улыбнулась слегка, удивлённо приподняв уголки бледных ненакрашенных губ и чуть вскинув густые не выровненные брови.

          - Здравствуйте.

          Заметив её лёгкую гримасу, орангутанг тоже осклабился:

          - Что? Страшен? – пророкотал, приятно перекатывая во рту букву «р». – Чем так порадовал?

          Она, не убирая улыбки, переключила внимание на дорогу.

          - Да нет, - ответила на первый вопрос. – Я не из пугливых, - похвасталась, почувствовав, что липкий страх прошёл, хотя их локальная ситуация в общем-то не изменилась. – В вашей богатой растительности скопилось столько миниатюрных капелек, что она стала похожа на серебряный оклад иконы для вашего… загорелого, - она не решилась выразиться точнее: задубелого, - лица, - и ещё раз более внимательно взглянула на богато заросшую физиономию, отметив приятный цвет ясных юношеских серо-голубых глаз. – Очень похожи на моего Иоанна.

          - Вот чёрт! – смутился он и, достав из джинсовой куртки, чрезмерно украшенной молниями ненужных карманчиков, внушительный носовой платок, старательно стёр «серебро». – Не успел в скорых сборах избавиться, на вокзале приведусь в цивильный вид.

          Она опять, уже с любопытством, взглянула на него.

          - Не советую, - решилась на совет, - к вашим размерам и настоящему мужскому голосу она очень даже подходит. – Особенно ей понравился бархатный басок, так редко слышимый среди инфантильных знакомых с тенорочками и недоразвитыми баритонами.

Мужик поёрзал, устраиваясь поудобнее на тесном сидении, чуть помолчал, глядя через дёргающийся дворник на торопящиеся впереди перламутровые машины, и вдруг поинтересовался:

          - А кто этот… ваш Иоанн – мой двойник?

          Она освобождённо рассмеялась и показала глазами на небольшую икону, прикрепленную чуть выше ветрового стекла.

          - Вот он – Иоанн – заступник всех, застигнутых в дороге.

          Двойник приблизил свой потускневший оклад к иконе, внимательно вглядываясь в собрата, вздохнул сокрушённо:

          - Неужели похож?

          Она улыбнулась, но не стала переубеждать.

          - Как ни странно, - продолжал он, - но я тоже Иоанн.

          Она с ещё большим любопытством оглянулась на тёзку святого.

          - Только я не божий сын, а сын Всеволодов, и не думаю, что когда-нибудь попаду в святой ареопаг: грешен сейчас и вряд ли откажусь от греховного жития ради посмертной святости.

          Она нахмурилась.

          - Надо понимать, что вам чужды божьи заповеди, так? Вы и в бога не верите? – спросила утвердительно, сердито сдвинув брови.

          Прищученный атеист осторожно, словно медведь в посудной лавке, постарался сесть боком и безбожным лицом к ней.

          - Я верю в себя, - сказал внушительно, а чуть помолчав, хмыкнул и добавил: - Однако знающие люди утверждают, что в каждом из нас сидит бог, так что – судите сами.

          Защитница веры расправила брови, рассмеялась и обрадовала:

          - Не только он, но и дьявол, да ещё по чёрному и белому ангелу впридачу на каждом плече.

          Густо заселённый атеист даже расстроился.

          - Надо же! – возроптал Иоанн, сын всего лишь Всеволодов. – А я-то всё не мог докумекать непросвещённым умишком, почему это договориться с самим собой всегда труднее, чем с любым чужаком.

          Однако плодотворно начавшийся теологический семинар пришлось к обоюдному сожалению прервать: идущие впереди машины резко затормозили и встали. Замер и их «Опелёк».

          - Что случилось?

          - Пробка! – воскликнула она и с досадой хлопнула ладонями по рулевому колесу. Резким движением раздражённо достала из кармашка на дверце пачку сигарет, зажигалку и нервно закурила, приоткрыв стекло.

          - Надолго? – поинтересовался тот, у которого свободного времени было в избытке.

          - Этого и Всевышний не знает, - ответила та, для которой вечернее время было самым дорогим.

          - И часто? – нудил на нервах любознательный космач.

          - Да почти каждый день! – она с силой выдохнула табачный дым в оконную щель.

          - Так не лучше ли добираться метром? – подал он дурацкий совет, на который всякий уважающий себя автовладелец только презрительно фыркает.

          - Не лучше, - ответила сердито, не глядя на приезжего лоха. – Там полным-полно гуннов. Терпеть не могу их похотливых взглядов, сальных улыбочек и нахальных прикосновений.

          - А давайте, - предложил он, чтобы разрядить гнетущую атмосферу, закупоренную пробкой, - попросим заступника, может, поможет? – и, не ожидая согласия, подвинулся к Иоанну и забормотал, гнусавя по-церковному: - Слушай, тёзка! Я только сегодня узнал, что это ты помогаешь мне на трудных таёжных маршрутах, знаю теперь, к кому в случае чего обратиться. Давай-ка не в службу, а в дружбу, за знакомство, помоги сейчас на моём пути, упёршимся в железный тупик. А? Ну, что тебе стоит! Вечно буду помнить! Помоги!