Александр Торин - Дурная компания
Жена Леонида почему-то пристально, с презрительной улыбкой рассматривала платье казачьей атаманши. Та сразу же почувствовала ее взгляд, с испугом посмотрела себе на грудь, ожидая увидеть там какое-нибудь грязное пятно, такового не обнаружила и, поняв, что презрительная улыбка относится к ее туалету, постепенно начала волноваться.
— Это же для нищих! — Валя поморщилась. — Мне кажется, если я зайду в такой магазин, я уже не смогу себя потом уважать.
— Ну, одежда на самом деле всюду почти одинаковая, — глухо прогудела атаманша. — А вот мясо действительно разное.
— Да что это ты такое говоришь? — Валя презрительно посмотрела на нее. — Я теперь даже в дорогих магазинах ничего не покупаю, у меня все только от дизайнеров. Ко мне знакомая из Москвы заезжала, все хотела подешевле купить. Я ей сказала: «Милочка, извини, я тебя к магазину подвезу, но сама внутрь заходить не буду!».
— И что, даже не зашла? — атаманша явно была сбита с толку.
— И не подумала! Сидела в машине. — Валя злорадно усмехнулась, и глаза ее блеснули презрением.
Борис в это время вещал, объясняя жующей мужской компании, почему они собственно могут себе позволить собраться за таким столом.
— Имейте в виду, — грохотал он суровым басом. — Времена, когда наша фирма преуспевает, не вечны и могут закончиться в любой момент, стоит хотя бы одному из нас расслабиться и потерять бдительность. — Тут он многозначительно посмотрел на меня. — Пока что у нас конкурентов нет, но достаточно одного-двух человек, разглагающих коллектив, и нам конец. Это как гангрена. Почему коммуняги диссидентов сажали в лагеря? Да потому, что, хотя и были они идиоты, но понимали, что достаточно одному микробу в обществе завестись и пошло-поехало!
— Правильно говоришь! — одобрительно рявкнул Леонид. — Мы не для того здесь собрались, чтобы оказаться в неудачниках.
Петя и Игорь, как будто загипнотизированные, смотрели на начальство, Андрей, чуть приоткрыв рот, кивал. Щупальце осьминога застыло в воздухе, недонесенное до рта, и ожидало окончания тирады, чтобы быть пережеванным проверенным членом доблестного коллектива.
— Вы легко можете увидеть, до чего доходят американцы, особенно демократы. Республиканцы — те нормальные ребята. — Борис увлекся. — Зайдите в любую соседнюю компанию, там же социализм, профсоюзы, экскурсии, только что продовольственных заказов нет. Пять вечера, и их с работы как рукой сдуло. И что же, все эти компании социалистические лопаются как мыльные пузыри. Выживают сильнейшие, крепкие, — и он сжал в кулак свою мускулистую руку. — Вот так вот надо народ держать, тогда будет толк!
— Кстати, — вступил в разговор Леонид, — я такое место недавно откопал! Закачаешься. Здесь недалеко, отличный тир. Можно выбирать любое оружие, хочешь полуавтоматическую винтовку, хочешь револьвер, а можно и автомат!
— Автомат? — Борис оживился. — Это здорово, поехали туда сразу после ужина. А по каким мишеням они стреляют?
— Ну, у них два стрельбища. Из револьвера можно стрелять по стандартным мишеням, с кружками. А из автомата у них выстроены фигуры с разметкой. Надо прямо в сердце метить.
— Отлично! — Борис резко взмахнул рукой. — Игорь, Петя, поедете? Присоединяйтесь, это здорово! Я тут тоже отличное место разыскал. Такой зал с лабиринтами, пластиковыми горами, туннелями. Тебе выдают лазерные пистолеты и вешают на тебя фотоэлементы. Если в тебя попадает луч лазера, ты убит. Играющие разбиваются на команды и надо друг друга как можно быстрее перестрелять. Отлично! — он увлекся и раскраснелся от переживаний. — В прошлый раз мы выиграли, я быстро перебегал и уложил пять человек из другой команды! — У Бориса запотели очки и он снял и протер их салфеткой. — Колоссальное удовольствие и всего за десять долларов!
— Надо сходить, — Леонид довольно потер руки. — Я в таком месте еще не был.
— Ну, вы хоть расскажите нам про Израиль! — ко мне обращалась дама с авоськой, видимо исчерпавшая местные сплетни и мясо-молочную тему. Я обратил внимание на то, что у нее были сильно накрашены щеки и ресницы. — Чего, неужели там всех в армию призывают?
— А что делать? — неопределенно ответил я.
— И девушек тоже? Кошмар! Какая-то военная диктатура, — она с презрением поморщилась, и это меня задело.
— Понимаете, обстановка там сложная, каждые несколько лет войны, а населения всего несколько миллионов, — начал объяснять я.
— Ну, а чего вы все время воюете? Что вам не сидится?
— Ну, это сложная история, — я чувствовал, что мои слова не играют в этом разговоре никакой роли.
— Потому что не надо было вообще это государство создавать. Вы чего хотели, отберете чужие земли у людей и тихо будет? Фига с два, сами виноваты! — агрессивно сказала жительница Медведково и положила ногу на ногу. Платье задралось, и я вдруг заметил, что ее ноги покрыты густыми длинными и почему-то черными волосами.
— Ну, согласись, — вступил в разговор Андрей, — у арабов, да и у всех народов есть, где жить: у русских, у индусов, у англичан. Надо же и евреям иметь свой дом…
Я был удивлен этим сионистским пассажем, нетипичным для Андрея. К происходящему диалогу с каким-то хищным полуоскалом-полуулыбкой прислушивался Борис.
— Зато евреи всюду живут! — парировала дама. — Где их только нет, и в России, и в Америке. У них весь мир как дом. Да что там, ты на себя посмотри! — она победоносно усмехнулась и наморщила носик, довольная своей логикой.
Я смотрел на маленький плоский лобик этой, быть может, когда-то милой женщины и совершенно не хотел ничего ей объяснять и вообще участвовать в этом разговоре. Дама без авоськи только что проглотила какого-то моллюска и явно прочно стояла на ногах. От окружающего мира ее охранял непробиваемый панцирь, содержащий отрывки из программы «Время», усвоенные в молодости. Ей повезло. Она больше не ездила в метро и жила мирной, обеспеченной и комфортабельной жизнью вдали от родины на земле, когда-то принадлежавшей истребленным индейцам. Судя по всему, это ее вполне устраивало. Из своей маленькой скорлупки она считала себя вправе выносить приговоры не только своим соседкам, посещающим неправильные магазины, но и далеким, никогда не виданным ей людям и целым странам.
— Эх, у меня родственники там, — вдруг мечтательно сказал Леонид. Надо как-нибудь съездить, посмотреть, как они живут, да все времени нет!
Званый ужин подходил к концу. Мне пожелали производственных успехов.
— Так ты понял про правильные места? — оптимистично осведомился Леонид. — Учти, как ты себя поставишь, так и будет. И Ефим очень это в людях отмечает. Если ты держишь себя подобающе, живешь на широкую ногу, то и к тебе отношение соответствующее. А если жмешься, квартиру подешевле ищешь, в дешевые магазины на распродажи ходишь, то повышения и успешной карьеры не жди! Так что поддерживай марку, ну и работать постарайся получше, конечно.
— Он залез в машину.
На улице было прохладно, и дул ветерок, пахнущий морем и водорослями.
— В тир, граждане, в тир! — Борис был оживлен в предвкушении стрельбы. — Да, завтра с утра в церковь, господа! Не забудьте! — Он с усмешкой и немного снисходительно посмотрел на меня. — А вы с Андреем, если хотите, можете сходить в синагогу, у нас в Америке демократия!
Глава 8. Жить надо в Литтл-Три.
Мне снился кошмар. Я опять лежал в маленькой комнате на скрипящей постели, притащенной со склада. На соседней кровати сопел малыш и безмятежно спала жена. Было абсолютно темно. Я включил свет, лампочка загорелась, но настолько слабо, что даже ее саму с трудом было видно в непроглядной черноте. Я всматривался в спираль лампочки и с трудом находил ее, растерянно щелкая выключателем и каждый раз убеждаясь, что она светится все слабее и слабее, почти сливаясь с темнотой. Где-то высоко в небе ревел самолет, и я вдруг понял, что это не самолет, а ракета, советская ракета, сделанная послушными бледными людьми из почтового ящика.
Рев все раздавался, и я явственно увидел слякотный зимний день, голые деревья вдоль шоссе, обочины, чуть прикрытые грязным тающим снегом и прогалины, покрытые жухлой прошлогодней травой, подкатывающий дребезжащий автобус с трясущимся двигателем, чихающий и воняющий бензином, потухшую, невыспавшуюся женщину, сидящую на дермантиновом сиденье среди таких же невыспавшихся сослуживцев. За окном тянулись серые обочины и маленькие домишки. Автобус въехал в бетонную коробку завода, и люди начали методично присоединять, прикручивать детали к продолговатой, металлической блестящей сигаре, несущей смерть.
Эта сонная женщина, она думала о маленьком, пускающем слюни ребенке в изорванных застиранных колготках и с русым пушком на голове, о молоке, которое надо купить, о ползунках и теплом аромате сладкой каши на крохотной кухоньке с засаленными стенами, покрытыми грязно-зеленой масляной краской…
