Александр Торин - Дурная компания
— Конечно, Ефим, я понимаю, — я старался не смотреть Ефиму в глаза.
— Раз в две недели это совсем не страшно, я понимаю, если бы это происходило каждый день, тогда совсем другое дело.
— Да? Ты так считаешь? — Ефим как-то подозрительно посмотрел на меня, резко повернулся и, ничего не сказав, ушел.
Я вдруг вспомнил, что сегодня пятница, и почувствовал всплеск радости в связи с приближением выходных. Этот симптом был для меня нов, в прежней жизни мне обычно хотелось ходить на работу.
Близилось время обеда, и я зашел в кафетерий. В большой комнате стояли три длинных стола. Во главе одного из них сидел Борис и Пусиковская элита, включая Игоря, Петю и нескольких работающих в компании коренных американцев. Борис посматривал в газету и громко изглагал свои взгляды на недавнюю победу республиканцев в региональных выборах.
Второй стол делили между собой китайцы, что-то оживленно обсуждающие между собой на непривычно чирикающем языке, и мексиканцы, грассирующая речь которых вызывала в памяти испанских грандов, Дон Кихота и конкистадоров.
Третий стол был занят бывшими докторами наук и секретными специалистами по ракетной технике. Они тихо разговаривали по-русски. Сбежавший из Парижа профессор в рубашке с пятном на животе был слегка небрит и громко засасывал в рот вермишель, политую томатным соусом. Соус разбрызгивался вокруг, и брюшко бывшего профессора было покрыто мелкими кровавыми пятнышками. Я прислушался. Пусиковские пролетарии с наслаждением вспоминали свои прошлые мытарства с починкой автомобилей в Москве.
— Я приезжаю на автосервис в Каховке, который Жигули обслуживал, — воодушевленно, с горящими глазами рассказывал чернявый заведующий лабораторией, — а слесарь мне говорит: гони сто рублей. А сто рублей тогда целым состоянием были. А я его и спрашиваю: за что целый стольник?
Компания завороженно слушала. Я огляделся. Места были только за «русским» столом.
— Привет! — сказал я и подсел к компании. Чернявый завлаб вдруг замолчал, наступила тишина, и стол уставился на меня.
— Добро пожаловать, — седой бледный мужчина в очках с втянутыми плечами произнес это с некоторым удивлением, и наступила тишина, нарушаемая только громкими неприличными звуками втягиваемой вермишели, производимыми ракетным профессором. Я почувствовал, что нарушил какие-то правила внутреннего этикета, и принялся жевать свой бутерброд, с трудом проталкивая его внутрь из-за возникшего чувства неловкости.
Наступил вечер. Компания Пусика жужжала, как разворошенный палкой улей. То и дело по громкоговорителю раздавался сердитый голос Леонида, требующий к себе все новых и новых сотрудников. После каждого такого объявления он с грохотом бросал телефонную трубку. Мимо меня носились сотрудники с озабоченными лицами, иногда целеустремленно пробегали Борис с пачкой дисков и Леонид с разложенными схемами, которые он читал на бегу.
— Кстати, — Леонид неожиданно остановился и со строгим выражением лица посмотрел на меня, — Ефим тебя уже посылал к врачу?
— Да, он говорил вчера что-то… — я смутился.
— Вот тебе талончик, — он достал из нагрудного кармана маленькую карточку. — Я уже ему позвонил и все уладил. Доктор Пиндераст, он тебя примет во вторник в восемь пятнадцать утра. И не вздумай откручиваться, Ефим к этому относится очень серьезно. — Леонид приобрел совершенно грозный вид.
— Да, имей в виду, прием будет стоить около трехсот пятидесяти долларов, а доктор Пиндераст берет только наличными, так что заранее сними деньги со счета.
— Простите, Леонид, — испуганно спросил я, — а зачем мне собственно идти к врачу? Я вроде бы здоров и недавно проходил осмотр…
— Дело в том, — в глазах у Леонида появилось какое-то неуловимое скользкое выражение, и он отвел взгляд в сторону, — что Ефим очень доверяет именно этому врачу. Да и потом у нас в компании сложилась такая традиция, все через него проходят… Так что не вздумай увиливать в сторону, у нас был один такой инцидент несколько лет назад, и я не завидую сейчас этому человеку…
Я с испугом начал прислушиваться к своим внутренним ощущениям. Прохладный огонек в груди все так же мерно горел, но в животе периодически поднималось странное покалывание, перемещающееся из области желудка вверх и немного вбок. Раньше я этого покалывания не замечал и постепенно начал убеждаться в мысли, что нахожусь на грани серьезного заболевания и визит к доктору мне просто необходим. Тут пробежал мимо с многозначительным выражением лица Андрей и бросил на ходу:
— Первый выговор! Зачем ты к русским за обедом подсел? Борис был возмущен. Имей в виду, каждая такая мелочь учитывается, и у начальства зубик вырастет еще на миллиметр. Миллиметр, еще, глядишь зубик и вырос! Смотри, Ефиму пожалуются. Да, имей в виду, бездельник, завтра все будем работать. Леонид распорядился. Кстати, в восемь вечера ты всех ведешь в ресторан, надеюсь, не забыл?
Покалывание в боку неожиданно исчезло. Я встал и с тяжелым вздохом пошел в туалет. Спасения не было и там. У белоснежного писсуара, широко расставив ноги стоял Ефим и энергично мочился. Рядом с ним в почтительном полупоклоне склонился седовласый джентельмен с развернутым чертежом, которого я видел во время своего первого визита к Пусику.
— Да, да Ефим! — говорил он, как мне показалось, заглядывая в писсуар.
— Ты понял, о чем я говорю? — спрашивал Ефим, продолжая справлять свои физиологические потребности.
— Хорошо, я просверлю две дырки и все проверю.
— Листен, Листен, Листен! — Ефим начал орать и всплеснул руками, на секунду отвлекшись от писсуара. По-видимому, этот жест создал для него некоторые неудобства, так как он судорожно вернулся к исходной позе. — Вначале проверь, а потом просверли! Ты понял? Мы уже целый год с этими дырками возимся. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, конечно Ефим, все понял, — по-военному ответил господин.
— Вот и хорошо, что понял. Иди и не показывайся мне на глаза. — Ефим застегнул ширинку и подошел к умывальнику. Господин следовал за ним примерно на полтора шага позади, дождался, пока тот ополоснет руки, и почтительно вышел из туалета.
Я остался один и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на меня глядел всклокоченный небритый тип с безумными глазами. Мне вдруг показалось, что стены поплыли в стороны и я схожу с ума.
Глава 7. Дружеский ужин в Правильном месте.
Ранним, хмурым субботним утром, по пустынным автострадам к едва заметному в тумане зданию «Пусика» подтягивалось его невыспавшееся, одушевленное наполнение. Леонид, как всегда, уже с раннего утра находился на своем посту. Его непосредственные подчиненные боялись вызвать гнев своего начальника и тоже старались приехать пораньше. Андрей был хмурым и немного помятым, зато Борис отличался показным оптимизмом и наигранной бодростью. По случаю выходных он проявлял демократизм и был одет в просторную майку, кроссовки и джинсы.
День начался как обычно, с бесконечных вызовов по громкоговорящей связи и оживленной беготни действующих лиц, держащих в руках аксессуары их профессиональной деятельности: папки с бумагами, провода или детали. О том, что сегодня был выходной, напоминала только неформальная одежда пробегающих мимо действующих лиц. Как ни удивительно, атмосфера вокруг была деловая, будто отсутствие полосатых рубах сразу сняло с людей оковы и освободило их души. Это начинало нравиться, и я впервые за прошедшие несколько дней почувствовал желание работать.
Общая картина того, чем занималась компания Пусика, хотя и смутная и во многом неясная в своих мелких деталях, начинала постепенно проступать в моем сознании. Я уже не обращал внимания ни на кричащий динамик, ни на бегающих вокруг меня людей и с каким-то мазохистским увлечением решал различные задачки. В каком-то смысле это даже напоминало творческий процесс познания природы: я что-то менял в стоящей передо мной серой коробке с зеленой лампочкой, внутри ее послушно замыкались и размыкались электронные цепи и результатом этой игры разума являлись числа, появляющиеся на экране компьютера. Время летело быстро как никогда, и я подумал о том, что долгие рабочие дни, судя по всему неизбежно предстоящие мне в здании Пусика, можно попытаться сделать интересными, если немного напрячь серое вещество.
Единственным, что портило мое настроение, был предстоящий визит в ресторан. Я чувствовал по этому поводу некоторую неловкость и плохо объяснимое беспокойство.
По случаю выходных и званого вечера, работа закончилась довольно рано. В начале восьмого у Андрея начали собираться приглашенные. Пришли Петя и Игорь с супругами, которых я видел впервые. По случаю события, скрашивающего их однообразную жизнь, женщины были накрашены и одеты в шуршащие платья с блестками.
Супруга Пети напоминала дородную казачью атаманшу, у которой почему-то отобрали саблю, накрасили и нарядили вместо штанов с голенищами в вечернее платье, совершенно не сочетающееся с ее внешностью. Она излучала непоколебимую уверенность в прочности бытия, плоти и благосостояния. На жену Игоря я не обратил особого внимания. Если не считать бросающегося в глаза толстого слоя косметики и длинного платья, она ничем не отличалась от сотен усталых, начинающих вянуть женщин в московском метро, одетых в дермантиновые потертые плащи, стоптанные сапоги и возвращающихся в свое Медведково после работы, держа в руках пузатые авоськи с продуктами, завернутыми в грубую серую бумагу.
