Александр Торин - Хвост

Александр Торин

Хвост

Субботним утром бывший инженер-химик, а ныне рядовой сотрудник фирмы «Аквариумы России», Олег Иванович Хвостов наконец вылез из-под одеяла. Он не торопясь прочел в туалете газету, отчего настроение у него заметно ухудшилось, потом побрился, побрызгал щеки французским одеколоном, накинул махровый халат, подаренный супругой на пятнадцатилетие свадьбы, и прошел на кухню.

Все было как всегда.

Ксения, поджав губы, пекла оладушки. Ее волосы, ночная рубашка, халатик и даже тапочки пропахли подгоревшим растительным маслом. Ниночка и Галенька, дочки Олега Ивановича, четырнадцати и двенадцати лет, лопали за обе щеки.

— С добрым вас утречком, — Олег Иванович потянулся.

— По радио только что передавали, на улице Народного Ополчения, помнишь, где мы с тобой квартиру снимали, построили коттеджи. С солярием, между прочим. — Ксения недовольно погрузила сковородку под кран. — Когда мы уже непригорающую посуду купим, Олег? Ленка с Витей купили, и наслаждаются.

— Сдался нам этот солярий! Поехали-ка лучше на дачу. Картошечку пора сажать, вечером костерок разведем.

— У нас в городе дела, папа. — хором ответили девочки.

— Эх, да какие у вас могут быть дела, — Олег Иванович выглянул из кухонного окна и увидел привычный пейзаж, будто ничего и не изменилось со времен его детства. Внизу находилась конечная остановка троллейбуса, рядом с ней двухэтажная районная поликлиника, напротив — сданный в аренду магазин, и асфальтовая дорожка, уходившая куда-то к окружной дороге промеж двух крепостных стен — четырнадцатиэтажных кооперативных домов.

Дыхание у Олега Ивановича сперло, и вдруг пришло новое чувство. Назвать его приятным можно было лишь с большой натяжкой, ибо ощутил Хвостов надрывный зуд в области, которую прилично и назвать-то сложно. Где-то снизу спины, около копчика.

— Ты чего там? — Ксения выбросила последние оладушки на тарелку. — Поставь чайник, а то воды не хватит.

— Сейчас, — Хвостов судорожно чесался.

— Глиста укусила? Мыться лучше надо.

— Ксюш, при детях все-таки, — Олегу Ивановичу вдруг захотелось дать супруге пощечину, от желания этого ему стало гадко, но, закрыв глаза, он представил себе, как физическим путем вправляет супруге мозги, и успокоился. У японцев, кажется — вспомнил Хвостов, принят такой метод. Поставят в подвале резиновые чучела начальников, и дубасят. Елки-палки… — Олег Иванович представил себе, как бьет ногой в пах Генке Фролову, директору «Аквариума России», и вздрогнул от ужаса, смешанного со сладким восторгом.

— Погоди секунду, Ксюша, — что-то нехорошее происходило с Олегом Ивановичем. Зуд достиг невыносимой силы, будто в позвонках его жужжали двести двадцать вольт, потом что-то влажное ударило в спину, вырвалось из трусов и начало приятно щекотать ноги.

Хвостов бросился в спальню.

Женщины обожают рассматривать себя со всех возможных ракурсов. Скажем, мужчина, если он не голубой, конечно, вылезет из душа, посмотрит на себя голышом в анфас, усмехнется, в крайнем случае расстроится, да и пойдет спать. А вот женщина начнет придумывать да фантазировать — как она смотрится сзади, сбоку, в профиль, сверху, снизу. Вот и Ксения лет восемь назад купила шикарное трюмо с боковыми зеркалами заднего обзора.

— Черт, — как эти бабы умудряются себя увидеть. — Хвостов развернул боковые зеркала. — Что это? Е, твою мать!

Поверить в это было невозможно. У Олега Ивановича вырос хвост. Сам он с брезгливым отвращением прикоснулся к волосатому наросту, вылезшему наружу над копчиком. Нарост напоминал заячий хвост, неожиданно для самого себя Хвостов вильнул наростом вправо, затем влево.

Олег Иванович застегнул штаны, пошел на кухню, открыл холодильник и налил себе стакан водки.

— Ты что, совсем охренел, убожество! Сам с собой, с утра! — завелась Ксения, перемывавшая грязные тарелки, но остановившийся взгляд Хвостова был настолько страшен, что и она замолчала.

— Ксюшенька, — руки у Олега дрожали. — Ты меня прости, если что не так.

— Да что случилось! Не томи душу, Олег, куда же мы без тебя? Две девки без царя в голове, ни кола, ни двора, не то, что у других, с банками, с валютой, да коттеджами у Садового Кольца. — Ксения начала плакать. — За что, за что мне такое наказание!

— Ксюша, ты знаешь, — слезы навернулись у Хвостова, и он обнял супругу, пропахшую растительным маслом, где-то в уголке сознания отметив, что за последние лет пять Ксения заметно раздалась. — Я иногда вот думаю, когда Нинки еще не было, помнишь, мы в поход на байдарках ходили? Ты мне тогда клялась, что всегда любить будешь.

— Это ты к чему, — насторожилась Ксения.

— Хвост у меня растет, Ксюша.

— Чего?

— Хвост… Фамилия у меня подходящая. Хвостов. Только не сердись.

— Пошел ты куда подальше. — Духовная близость испарилась, будто ее и не было минуту назад. — Как выходные, так одно и то же — дружки-приятели, водочка. А теперь сам с собой с утречка начал. Иди, проспись, идиот.

— Не веришь? Не веришь. Все у нас плохо, Ксюша, а потому, что не веришь ты мне. И в рыбок наших аквариумных не верила, потому и дела у нас плохо пошли. И в хвост мой не веришь.

— Когда протрезвеешь, в наркологический диспансер тебя сведу. Допился до белой горячки, сволочь. Говорила мне мама…

— На, смотри! — Хвостов опустил штаны.

— Ой. Мамочка…Олег, что это? Я тебя спрашиваю, что это, откуда? Где ты эту заразу подцепил, сволочь?

— Как ты была дурой, так и осталась, — Хвостов неожиданно для себя залепил Ксюше пощечину. Никакого удовольствия Олег Иванович не испытал, напротив, от удара щека покраснела, супруга осела около кухонной плиты, и начала отползать к балконной двери.

Хвостову стало ужасно стыдно.

— Ксюшенька, прости, — бормотал он. — Не знаю, что на меня нашло, просто между нами непонимание какое-то, враждебность. Я так жить не могу, давай вспомним, как хорошо нам было в институте, на практике. Ты помнишь, как пришел поезд с Астрахани, а я тебя ждал двое суток? Ты такая была красивая, в белом платье с синими цветами, и еще…

— Не прикасайся ко мне, выродок хвостатый, — Ксюшу трясло от отвращения. — Вельзевул! Мутант чертов, угораздило тебя в Чернобыль поехать накануне аварии. Командировка у него была, реактивы закончились! Как я хотела потом аборт сделать, дура, да поздно было!

— Ксюша, — Олег Иванович почувствовал, как свежевыросший хвост его выгибается дугой, как у рассерженного кота. — Да кто же мог знать про этот Чернобыль? Столько лет прошло.

— Да, нечего сказать. Повезло мне— Ксения расходилась все сильнее. — Вот Юлька со мной училась, вышла за директора банка, его хлопнули, и бац! Богатая вдова, миллионы, шикарный дом на Солянке с Евроремонтом, вилла в Санта-Барбаре, а из Турции вообще не вылезает. А у меня — хрен вам, то есть хвост у него вырос. Как я выкладывалась, как старалась. Когда другие бабы маски огуречные на лицо накладывали, да в соляриях гимнастикой занимались.

— Все, Ксения, ты меня со своими соляриями достала. Ухожу я… — Олег почувствовал холодную уверенность в собственной правоте. — Когда решишь, что я тебе и с хвостом подхожу, — скажешь.

Он рванул дверцу старенькой «шестерки», и через несколько минут уже ехал по кольцевой автодороге в сторону Теплого Стана.

В Теплом Стане жила Оля Кукушкина, рыжая, покрытая веснушками бывшая аспирантка, ныне бухгалтер «Аквариума России». Ходили слухи, что у Оли была несчастная любовь, что она подавала надежды и почти что защитила выдающуюся диссертацию по элементарным частицам..

Да, что греха таить. Оля вот уже два года была любовницей Хвостова. Олега Ивановича мучали по этому поводу моральные дилеммы, одновременно испытывал он глубокое удовлетворение собственным нравственным падением, а, самое главное, Оля его понимала. Они курили вместе, слушали хорошую музыку, и никогда Оля даже словом не обмолвилась о том, что хочет за Хвостова замуж. Она никогда ничего не просила. «Олечка» — поднимаясь в лифте на девятый этаж, Хвостов растрогался. Привычно задребезжал звонок.

— Оля, Олечка, — прошептал Хвостов, когда открылась ее дверь. — Все кончено, я, кажется, буду разводиться.

— Олег, что случилось? Почему, так вот, вдруг?

— Оля… Я должен тебе открыться. Дело в том…

— Что? — Насторожилась Кукушкина.

— Скажи, например, если бы у меня хвост вырос, мы бы все равно друг друга понимали?

— Ааа. — протянула бывшая аспирантка. Нет, Олег Иванович, вы все-таки не романтическая персона. Я понимаю, крылышки, как у ангелочка. Беленькие, с перьями, а у вас — хвост. Сатана там правит бал. Неостроумно.

— Олечка, — Хвостов почувствовал возбуждение. — Я понимаю, что не являюсь для вас лучшим выбором. Но тем не менее, если развод мой с Ксенией оформится…