Джеймс Миченер - Роман
Водитель ответил:
— Мы называем это командным постом. Все приводится в действие отсюда.
С наступлением ночи к нам еще подъехала и полицейская машина из Дрезденского отделения полиции, чтобы все эти грузовики охранять.
Около десяти часов утра в четверг прибыли три кинокамеры из Филадельфии, которые были установлены близ двух грузовиков и шести легковых машин. Однако режиссер и группа еще не приехали. Они прилетели около двенадцати, сразу принялись осматривать дом и спорить о положении камер.
— Все будет состоять из трех частей. Первая — мистер и миссис Йодер в их гостиной с немецкими декорациями. Перекличка с Нью-Йорком. Затем, конечно, мы видим его за письменным столом. Ведь он прежде всего — писатель. Опять диалог с Нью-Йорком. А затем сюрприз. Мы переключаемся на мастерскую, откуда мистер Йодер рассказывает Нью-Йорку о своих магических знаках и о том, как он с ними работает, — Когда эта программа была согласована, режиссер заключила: — В общем, нам понадобится три камеры. Первая — вход и гостиная; вторая — кабинет, второй этаж; третья — мастерская и двор. Все очень просто. И я хочу еще снять снаружи: супруги Йодеры приглашают нас к себе в дом. У нас должно быть действие. Никакой статики. Никаких неподвижных «говорящих голов». Но как же нам сделать, чтобы одна камера оказалась снаружи в момент приглашения и в то же время еще три находились в доме?
В конце концов было решено, что камера, предназначенная для съемок в мастерской, сначала будет установлена около входа, а затем ее быстро перенесут, чтобы отснять последний кусок. Человек с камерой должен обходить дом задами. И ему необходим еще проводник, который поможет пробраться через все провода и кусты, чтобы он в них не запутался.
В двенадцать тридцать в четверг появились официанты из «Дрезденского фарфора», нагруженные коробками с завтраками и прохладительными напитками. Команда жадно все это заглатывала, пока мы с Эммой сидели на кухне с режиссером и ее помощником.
— Мы готовимся к съемке каждый четверг, а в пятницу передача идет в прямом эфире. Вечером мы уезжаем, а в среду все начинается сначала, а если объект под рукой, то в четверг утром.
— А куда вы собираетесь на следующей неделе? — спросила Эмма.
— Куда, Фрэнк?
— В Сиэтл. К знаменитому специалисту по костям с улыбкой на все тридцать шесть зубов. Говорит с итальянским акцентом.
После ленча режиссер снова обошла все точки, да не один-два раза, а раз шесть или семь, так как все действия, которые должны происходить вокруг нас с Эммой, должны быть скоординированы, отлажены, и, хотя мне не надо было зубрить текст, необходимо было исхитриться не запутаться в проводах, что у меня никак не получалось. В конце концов режиссер вынуждена была предупредить:
— Мистер Йодер, вы должны не прогуливаться из гостиной в кабинет и в мастерскую, а наметить себе строго определенный маршрут.
И, когда в конце концов мне так и не удались эти маневры, она уже спокойнее заметила:
— У нас такое случается. Значит, как только мы отснимем первую сцену, Фрэнк сразу же берет вас за руку, переводит на другое место и быстро исчезает, чтобы не попасть в камеру.
— Так будет лучше, — согласился я, но этим вечером, когда все, за исключением полицейских, ушли, я попросил Эмму:
— Не хочу показаться дураком перед всеми этими людьми, которые будут смотреть передачу. Возьми меня за руку и проведи снова по этому лабиринту.
Когда она повторила это пять раз, я почти запомнил маршрут и почувствовал себя спокойнее.
В шесть часов утра, в пятницу, режиссер снова захотела все отрепетировать, но только она собралась это сделать, как, задыхаясь, прибежал Фрэнк:
— В наушники мистера Йодера не доходят сигналы из Нью-Йорка. Ваши — в порядке, но он не сможет услышать вопросы, которые ему будет задавать Нью-Йорк. Все провалится, если он будет сидеть и молчать.
Когда Фрэнк замолк в растерянности, режиссер промолвила:
— Фрэнк, помни всегда наше правило: у нас не бывает катастроф, у нас могут быть проблемы.
Через несколько минут она держала в руках большой кусок картона для записи вопросов, которые должна будет задавать ведущая программы из студии в Нью-Йорке. Она уверила меня, что, стоя там, где я мог ее видеть, а камеры не могли, будет последовательно показывать мне вопросы из Нью-Йорка. Я решил, что это слишком сложно и спросил:
— А почему бы мне не дать возможность просто смотреть, как она будет задавать мне вопросы из студии, пусть у меня нет возможности слышать их. Но в этом случае я хотя бы буду знать, когда мой черед говорить.
Объяснение режиссера сильно встревожило меня:
— Ничего не выйдет. Вы не можете видеть людей в Нью-Йорке. Можно только их слышать. Но сегодня для вас и это невозможно.
— Боже!
— Постойте, мистер Йодер. Я думаю, вам и раньше приходилось встречаться лицом к лицу с непредвиденными трудностями. Сейчас я вам попытаюсь все растолковать. Когда я показываю вам вопрос, который вы не можете слышать, отвечайте и не замолкайте, пока не появится другой вопрос. Затем вы делаете паузу. А после нее я показываю то, о чем вас в данный момент спрашивают. И вы снова начинаете говорить.
Я был в панике, а она подошла и поцеловала меня:
— Потом вы будете с гордостью вспоминать этот день как день вашего очередного триумфа.
Я уставился на нее в полной растерянности.
— Новая проблема совершенно выбила у меня из головы маршрут, по которому я должен передвигаться.
— Это не ваша проблема, а Фрэнка. Слова? Будете смотреть на меня. Ноги? Положитесь на Фрэнка.
— Но, если я ничего не могу слышать в наушники, зачем же я их должен надевать?
— Чтобы выглядеть как полагается, иначе все профессионалы в этом деле поймут, что мы их обманываем.
Я захлопал глазами, а она мрачно заметила:
— Мы оба профессионалы, мистер Йодер. И мы не должны опозориться.
Интервью закончилось в восемь часов сорок девять минут утра. А с девяти начали поступать звонки. Знакомые со всей страны, в основном подруги Эммы по колледжу, звонили, чтобы высказать ей свое восхищение:
— Ты прекрасно выглядела! Говорила, как актриса!
Некоторые хотели приобрести мои магические знаки. Позвонили из художественного журнала и спросили, есть ли у нас цветные слайды моих работ.
К десяти часам все провода, опутывающие дом, исчезли, и была восстановлена нормальная электропроводка. Но телефонные звонки не умолкали. Я даже не запомнил некоторых из звонивших.
К полудню фургоны уехали, а в четверть первого режиссер и ее команда сидели с нами за кухонным столом, болтали, потягивали пиво и угощались содержимым холодильника, включая тосты, мед, молоко и яблочный пай, который днем раньше Эмма испекла для Дифендерферов с ростокской почты.
Режиссер потрясала мою руку:
— Вы не подкачали сегодня, старина. Любой, кто вас видел, скажет: «Этот парень знает свое дело». Книги, картины и то, как вы говорили, — все смотрелось замечательно.
* * *Как раз в середине июля, когда я собирался закончить правку, меня побеспокоили, но беспокойство было приятное. Позвонил директор Коллекции народного искусства Эбби Олдрич Рокфеллер из Уильямбурга, штат Виргиния, чтобы сообщить, что у них неожиданно образовалось «окно» в графике выставок и они почти незамедлительно хотели бы выставить одиннадцать моих работ с магическими знаками, но только в том случае, если я соглашусь добавить к ним еще три, над которыми я в данное время работал. Я объяснил, что закончил только двенадцатый и тринадцатый, но предполагаю, что знаю, где можно будет взять четырнадцатый. Он очень обрадовался и сообщил, что ждет нас в следующую среду, чтобы открыть выставку.
— Мы приедем, — заверил я директора.
Я не без удовольствия готовился к этой выставке. Ведь показ моих работ в музеях такого ранга, как Уильямбургский, давал возможность познакомить людей с искусством моей нации, моего народа. Это-то я и пытался объяснить Эмме по дороге в Виргинию:
— Когда они читают мои книги, все, что они могут почувствовать, — это мое особое восприятие наших немцев. А когда они сами видят магические знаки, украшавшие наши амбары, они смогут понять то, что было для нас жизненно важным… Я не люблю, чтобы меня отрывали от романа. Но мои работы стоят того.
Когда мы приехали в музей, нас встретили сюрпризом, так как директор сказал:
— Очаровательная молодая пара держит здесь в городе книжный магазин «Колониал». Услышав о вашем приезде на выставку, они — их имя Катуорты — спросили, могут ли организовать вечеринку в вашу честь в их магазине завтра после выставки. Неформальную встречу, куда придут местные почитатели вашего таланта. Я дал за вас согласие.
— Я сюда приехал ради выставки, а не для того чтобы торговать книгами.
