Джеймс Миченер - Роман

— И о каких же цифрах мы говорим?

— Девять тысяч экземпляров по семьдесят пять долларов, что составляет шестьсот семьдесят пять тысяч долларов. Мы и не мечтали о такой сумме.

— А вы уверены, что найдется столько сумасшедших, готовые выложить такие деньги за обычную книжку?

— Это не обычная книжка, миссис Йодер. Это, возможно, лучший роман вашего мужа и, наверное, последний. Тысячи людей любят его произведения. Я сомневаюсь, что число заказов остановится на девяти тысячах, так как читатели воспринимают эту книгу как прощальный жест.

— И ваша реклама это подчеркнула.

— Продажа книг — дело непростое. Приходится искать сенсации.

Но Эмму не интересовали его объяснения, где и как они отыскивают эти сенсации. Она повернулась к Макбейн у и спросила:

— Если мы согласимся с этими цифрами, что они будут означать для нас?

— Нам лучше выйти в другую комнату, — ответил президент «Кинетик». — Наши подсчеты лучше держать в секрете.

Когда мы уединились с Макбейном, он спросил меня:

— Вы, конечно, знаете все пункты вашего контракта?

И был изумлен ответом Эммы:

— Нет, он никогда не интересуется подобными вещами.

— Но вы его подписали. Он у меня в сейфе.

— Да. — согласился я, но Эмма перебила:

— Он никогда не беспокоится по поводу цифр и никогда их не помнит.

— Где ваша копия контракта? — спросил он, и я ответил:

— Не знаю, где-то в столе.

— Вы храните его, миссис Йодер? — повернувшись к Эмме, спросил Макбейн.

— Нет, муж не позволяет мне, говорит, что от них все равно никакой пользы.

— Для вашего сведения, контракт на вашу последнюю книгу аналогичен предыдущим. Десять процентов от первых пятидесяти тысяч экземпляров и пятнадцать процентов, если количество копий перевалит за эту цифру. Но в этом контракте одна небольшая поправка: семнадцать процентов после пятисот тысяч. Соответственно, вы можете получить сто восемь тысяч долларов.

— Имея такой неудачный старт, мы никогда не доберемся до подобного объема.

— Из того, что мы видим, мы не только доберемся, но и перекроем эту цифру. То же, что и Шульц, говорят нам и другие. И, если ваш муж выполнит возложенные на него обязательства, это пойдет ему на пользу.

— Или попадет в тюрьму, если откажется? — спросила Эмма, но Макбейн успокоил ее:

— Наши юристы сказали, что, так как наш агент, который заварил всю эту кашу, одновременно считался и вашим агентом, есть вероятность, что, так как вы ничего не знали о договоре, вы будете освобождены от ответственности. Но полной гарантии нет.

Когда мы вернулись в гостиную, пришло время заговорить и мистеру Фрегоси. У него был мягкий голос, внушающий доверие:

— Положение не из приятных. Но есть один момент. — Он протянул мне копию рекламного письма, где слово «автограф» было подчеркнуто. — Написано «автограф» достаточно четко, но не написано «личный автограф». Исходя из этого, мы можем найти выход из ситуации.

Вынув из дипломата несколько листков бумаги, он раздал их: погашенные чеки, дипломы, долговые обязательства, подписанные копии приказов и полдюжины других важных документов. После того как мы их изучили, мистер Фрегоси объявил:

— Мы все знаем, что иногда мэры, президенты корпораций, деканы университетов просто не в состоянии подписать все документы, особенно чеки. Уже довольно давно несколько светлых голов изобрели машины, которые дают возможность подписывать до пятидесяти документов за раз. На бумагах, которые вы держите в руках, — пример того, как работают эти машины. Мы берем личную подпись человека и при помощи нашей машины воспроизводим ее тысячу раз, если это необходимо.

И не успели мы выразить свое удивление, как он снова раздал нам бумаги, все подписанные неким Т. Уэлфордом. И каждая подпись чуть-чуть отличалась от другой. Различия были едва уловимы, и казалось, что все семнадцать подписей являются действительно личными автографами.

— Вот что делают наши ребята: берут одну подпись и с помощью лазера варьируют ее написание в четыре сотни различных подписей — где чуть изменен наклон, где удлинены буквы.

Пока Эмма рассматривала документы, мистер Фрегоси продолжал:

— Теперь вы видите, что, если мистер Йодер даст мне десять вариантов своей подписи — обычные подписи, где последняя буква, например, чуть мельче, чем в другом варианте, — я могу превратить их в четыре сотни различных вариантов его же собственного автографа.

До того как я успел запротестовать, мистер Фрегоси добавил:

— Здесь нет никакого обмана. Этот трюк с машиной считается вполне законным. И слава Богу, мистер Шульц, что вы не написали «личный автограф». — Обращаясь прямо ко мне, он продолжал: — Если вы согласны, мы все будем спасены, и совершенно легально. Особенно вы, мистер Йодер.

— Это все обман, — вмешалась Эмма. — И я не позволю Лукасу быть в нем замешанным.

— Альтернатива этому, — парировал мистер Макбейн холодно, — сидеть и подписывать девять тысяч книг, а может быть, и десять к тому времени.

Чтобы снять напряжение, заговорил Шульц:

— Давайте лучше выберемся из дому и вместе пообедаем где-нибудь.

— Миссис Мармелл посоветовала мне великолепный ресторан в Дрездене, — оживился мистер Макбейн.

Все поднялись и направились к машине наших гостей. Я же, задержавшись на несколько минут и не объяснив причину, присоединился к остальным.

Нашим гостям очень понравился «Дрезденский фарфор». И добрую часть нашего пребывания там они провели, рассматривая мейсенские статуэтки. Но сам обед проходил довольно нервно. Все ждали моего решения. Я наблюдал за их реакцией.

— То, что вы мне предложили в качестве выхода из ситуации, — явно безнравственно. Мы подсунем людям подделку.

Наши гости украдкой переглянулись, но тут же успокоились, когда услышали от меня:

— Однако я не вижу другого выхода, как только согласиться на ваше предложение и молиться, что вся эта операция легальна. — С этими словами я вынул из кармана незапечатанный конверт. — Но по совести я не могу принять и пенни гонорара от этих книг. Здесь чек, подписанный сегодняшним числом. Я хочу, чтобы мистер Макбейн послал его президенту Мекленбергского колледжа с указанием: «В фонд библиотеки колледжа». Хочу избавиться от этих денег заблаговременно.

Наша трапеза закончилась не на самой лучшей ноте. И, забросив нас домой, наши гости поспешили в аэропорт.

Когда уже прошла большая часть июня, я начал подозревать, что так и не смогу дальше заниматься правкой романа, так как огромную часть времени у меня начала забирать читка гранок. Но я без устали работал и иногда даже удивлялся, как хорошо идут дела. Но меня расстраивало, что очень много времени приходилось возиться с каждым замечанием. Я работал очень аккуратно, так как знал, что это последняя возможность усовершенствовать рукопись. Меня забавляло, что бытует мнение, будто писательское творчество — результат вдохновения, данного свыше. Это же дьявольски тяжелый труд!

Мою июньскую работу сначала прервала миссис Мармелл, когда позвонила, чтобы сообщить, что у Шульца уже одиннадцать тысяч заказов по семьдесят пять долларов, что постоянно поступают новые заказы из книжных магазинов и что о моих художествах с магическими знаками прослышали в Си-би-эс. Они предупредили, что собираются снять обо мне сюжет для пятничного выпуска телешоу «Дома».

— Это приличное шоу? — поинтересовался я.

— Мистер Йодер, это чудесная передача. Вы что, никогда не смотрите телевизор?

— Только с девяти вечера, если показывают старые фильмы.

— Они собираются приехать к вам. Все съемки будут у вас дома. Эмму тоже снимут, как вашу супругу и главную помощницу. Скажите, что согласны, и я передам им ваш ответ.

Си-би-эс позвонила нам из Нью-Йорка, чтобы сообщить, что нас должны показывать в пятницу в восемь тридцать утра. Я ответил, что буду работать вплоть до четверга, а в пятницу утром буду готов для съемок. Но мои планы были нарушены, так как в среду утром к ферме подъехал огромный фургон — телевизионщики хотели подготовить свет для предстоящих съемок. Прибыли четыре электрика. И когда Эмма возмутилась, почему они разъединяют наши провода, они ответили, что это необходимо, чтобы избежать замыканий во время шоу. Черные провода словно змеи расползлись по нашему дому. Телефон был разъединен. Зато три различных провода соединили нас прямо со студией в Нью-Йорке.

До наступления сумерек подъехал и второй фургон. Он был еще больше первого, типа тех, какие мы обычно видим на важных футбольных матчах. Он уткнулся в забор, Эмма закричала:

— Эй, а это что такое?

Водитель ответил:

— Мы называем это командным постом. Все приводится в действие отсюда.