Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней
Сортировщики сидели у желоба, по которому уголь падал вниз. Устроившись на небольших скамеечках, они отсортировывали шлак, полагаясь более на пальцы, чем на зрение. За ними следили мастера, регулирующие темп работы. Впрочем, рабочие и так еле успевали, и если бы кто-нибудь из них хоть на мгновение остановился, он оказался бы погребенным под кучей угля.
Сквозь шум Дэниэл различил голоса мастеров, покрикивавших на рабочих. Те не отвечали, молча занимались своим делом. Хотя большинству из них было от девяти до четырнадцати лет, они больше напоминали стариков.
Поднявшись на площадку, один из мастеров кивнул Дэниэлу и подошел к ведру напиться воды.
— Мерзавцы, — тихо сказал он, отпив глоток. — Вы даже не подставляете, как тяжело заставить их работать.
— По-моему, они работают нормально.
— Вы их не знаете, — не согласился мастер. — Они ведь ничего не делают. Когда я был в их возрасте, мы работали по-другому…
Дэниэл молча пожал плечами.
— Правда, что шахту будут продавать? — спросил мастер.
— Не знаю.
— Мне ты можешь обо всем рассказать. Я никому ничего не скажу.
— Мне ничего не известно. — В голосе Дэниэла послышались жесткие нотки.
— Ладно, ладно. Не зазнавайся. Если ты работаешь в офисе, это еще не значит, что ты чем-то лучше нас.
Дэниэл холодно посмотрел на него.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— А то мы не знаем, зачем ты сюда пришел?
Дэниэл почувствовал поднимающийся гнев и почти бессознательно шагнул навстречу мастеру. Теперь их разделяло всего несколько сантиметров, но в этот момент снизу раздался душераздирающий крик.
— Остановите уголь! — крикнул один из мастеров.
Мастер, стоявший рядом с Дэниэлом, протянул руку к рубильнику. Поток угля остановился.
— Ну что там еще? — спросил он, всматриваясь в клубы пыли.
Паренек продолжал кричать. Только когда пыль улеглась, стало ясно, что его рука застряла между конвейером и ящиком, в который он складывал отсортированный уголь.
— Идиот! — прогремел мастер, пробиваясь к мальчику сквозь толпу собравшихся вокруг него рабочих. — Все по местам!
Подошел другой мастер, и они вместе освободили руку мальчика. Тот был без сознания. Грубо взяв его на руки, мастер стал подниматься по лестнице. Он снова включил рубильника. Уголь полетел вниз.
Дэниэл взглянул на пострадавшего, безжизненно лежавшего на руках мастера. На вид ему было лет десять.
— Сам виноват. — Мастер поймал взгляд Дэниэла. — Надо смотреть, куда лезешь руками. Он сам виноват.
— Лучше поторопись, мальчик может умереть от потери крови.
Мастер пошел быстрее. На шахте не было врача, но заведующий складом мог оказать первую помощь. Дэниэл хорошо представлял себе, что сейчас произойдет: руку перевяжут, а мальчика отправят домой без всякого, разумеется пособия. Первые деньги он получит только когда начнет работать. Впрочем, вряд ли он когда-нибудь вернется сюда. С одной здоровой рукой на сортировке угля делать нечего.
Дэниэл взглянул на конвейер. Уголь падал вниз, рабочие с лихорадочной быстротой сортировали его, мастера смотрели за ними, и ничего не напоминало о происшедшем еще несколько минут назад. Дэниэл вдруг почувствовал, что бессознательно сжимает поручни. Он смотрел вниз, представляя свои руки, оторванные и кровоточащие. Нет, подумал он, руки дороже трех долларов в неделю, которые получают сортировщики.
Глава 12
Пробило девять, но Дэниэл так и не появился. Выглянув в окно и поняв, что сегодня он, по-видимому, не придет, Сара Эндрюс стала готовиться ко сну. Обычно Дэниэл приходил сразу после ужина. Она закрыла дверь маленького, примыкавшего к зданию школы домика, и прошла через скромную гостиную в еще более скромную спальню.
Странно, подумала мисс Эндрюс, почему он вчера ничего не сказал. Как правило, он всегда предупреждал ее, если не мог прийти на следующий день. Может, с ним что-то случилось? Она вспомнила, что сегодня на шахте произошел несчастный случай, и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Впрочем, успокоила она себя, Дэниэл работает не на шахте, а в администрации.
Сара аккуратно повесила платье, вынула заколку, освободив длинные черные волосы, подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. Мать, видимо, была права, когда говорила, что, если она и дальше будет интересоваться только книгами, жизнь пройдет мимо. Сейчас правота матери стала очевидной. Незамужняя тридцатилетняя женщина без каких-либо перспектив — именно так рисовала мать ее будущее.
Сняв лифчик, Сара опять посмотрела в зеркало. Ее грудь была слишком большой и чем больше она смотрела на нее, тем она казалась больше, и тем больше становилась в них боль. Сара стиснула грудь руками, и боль понемногу утихла. Она закрыла глаза, тут же вспомнив бывшего возлюбленного. Он овладел ей пять лет назад, после чего исчез. Как говорила мать, он никогда не собирался жениться на ней, но Сара знала, что это слишком мягко сказано. Он просто не создан для семейной жизни, ответственность пугала его. К сожалению, она поняла это слишком поздно.
Несмотря на всю всю причиненную боль, Сара никогда не жалела о своей любви. С ним она впервые почувствовала себя женщиной, и это дало ей много наслаждения. Но за все приходится платить. В глазах соседей Сара постепенно превратилась в потаскушку, поэтому однажды мать заявила ей, что она должна уехать, чтобы не позорить семью. За пять лет Сара сменила несколько школ в разных городах, однако домой так и не вернулась. Нельзя сказать, что все эти годы она прожила одна. У нее были поклонники, но, удовлетворив телесную страсть, она испытывала к ним глубокое отвращение и обещала себе больше не повторять этого, а через некоторое время поклонника сменял следующий. В маленьких городах, где она преподавала, скрыть что-то от людей было невозможно, и после нескольких месяцев работы в одном Сара обычно переезжала в другой, преследуемая недоброй славой. В Фитчвилле она появилась семь месяцев назад, переехав из Графтона. Едва заметив маленький, стоявший рядом со школой домик, она поняла, что здесь все будет по-другому. Впервые за долгое время она не станет жить в гостинице, среди мужчин, где каждый глядел на нее сладострастным оком. Она могла, наконец, заняться собой, задуматься о своих проблемах. Она решила больше не делать трагедии из того, что знания, которые она пыталась вложить в детей, становились ненужными, едва те начинали работать. Мальчики уходили на мельницы и шахты в одиннадцать лет, девочки оставались на год-два дольше, но почти никто из них не хотел продолжать учебу. Классы фитчвилльской школы были заполнены детворой, поэтому Сара очень удивилась, заметив во время обеденного перерыва человека, намного старше всех детей. Она приняла его за отца одного из учеников, пришедшего забрать своего ребенка из школы, чтобы отправить на работу. Она внимательно посмотрела на него и приготовилась к разговору. Перед ней стоял высокий, широкоплечий молодой человек с длинными черными волосами, из-под которых поблескивали голубые глаза, полными губами и тщательно выбритым подбородком. Когда он, постояв в коридоре, вошел в класс, Сара поняла, что он был намного моложе, чем казался на первый взгляд.
— Мисс Эндрюс? — вежливо спросил незнакомец.
— Слушаю вас.
Молодой человек нерешительно подошел к ней.
— Извините за беспокойство. Я Дэниэл Бун Хаггинс.
Неловкость посетителя показалась Саре столь забавной, что она чуть не засмеялась.
— Прекрасно, мистер Хаггинс. Что я могу для вас сделать?
— Я секретарь мистера Смэзерса, директора шахты, — отрекомендовался он. — Я работаю у него почти год, но только теперь начал понимать, как мне не хватает образования. Я должен очень многому научиться.
Сара застыла в недоумении. За все годы ее преподавательской деятельности ей впервые довелось слышать подобные слова. Изучать «книжную премудрость» считалось среди жителей городка напрасной тратой времени.
— А чему именно вы хотите научиться, мистер Хаггинс? — спросила она после некоторого замешательства.
— Не знаю, — смущенно ответил Дэниэл. — Всему, наверное.
— Неплохо.
— Сейчас очень многое для меня — тайна, — серьезно сказал Дэниэл. — К нам в офис часто приходят разные люди. Они говорят о политике, бизнесе, экономике, а я не понимаю ни слова. Я умею читать и писать, могу записывать их разговор, но все равно ничего не понимаю.
— Вы когда-нибудь учились в школе?
— Да, мэм. Я проучился шесть лет в сельской школе. Потом мне исполнилось четырнадцать, и я оттуда ушел.
Сара задумчиво посмотрела на него.
— А вы никогда не пытались ходить в библиотеку?
— Пытался, мэм. Но ближайшая библиотека в Графтоне открыта только по будним дням. А я свободен по воскресеньям.
