Гарт Стайн - Гонки на мокром асфальте
Максвелл, ошеломленный упорством Дэнни, предложил оплачивать обучение Зои в частной школе. Разговоры на эту тему сделались частыми и напряженными, но Дэнни с честью выдерживал нападки Максвелла, блестяще доказав, что в нем течет кровь монстра-ядозуба, доставшаяся ему не знаю от кого — то ли от матери, то ли от отца. Во всяком случае, хватка его не ослабевала. В конце концов он победил, Максвелл и Триш отступили и продолжали уже безропотно ездить по ненавистному им мосту.
— Старайся они ради Зои и Евы, — сказал он мне однажды, — то не заикнулись бы о трудностях. Подумаешь, две поездки по мосту. Да и ехать-то всего ничего — пятнадцать минут.
Дэнни ужасно скучал по Еве, да и по Зое тоже, я знаю. Я замечал это, когда после двух дней ее пребывания у нас мы отводили Зою на остановку, обычно в понедельник или во вторник. В такие дни дом наш словно наполнялся электричеством. Мы просыпались сами, без будильника, и, лежа в темноте, с волнением ожидали, когда встанет Зоя. Мы не хотели потерять ни единой минуты общения с ней. В эти дни, утром, Дэнни становился совершенно другим человеком. Нужно было видеть, с какой любовью он собирает Зое завтрак, складывает его в коробку, на которую наклеивает стикер с какой-нибудь шуткой, надеясь, что Зоя посмеется над ней за обедом, ну или хотя бы улыбнется. Он очень осторожно делал ей сандвичи с арахисовым маслом и половинкой банана, стараясь разрезать банан ровненько, чтобы обе половинки были совершенно одинаковыми. (По таким случаям мне доставались кусочки банана. Бананы я обожаю не меньше блинов, моего любимого кушанья.)
После того как Зоя уезжала на желтом школьном автобусе, наш знакомый, тот самый отец с тремя детьми, иногда предлагал нам выпить по чашке кофе. Порой мы соглашались и тогда шли в булочную-кондитерскую на Мэдисон, прекрасное вкусное заведение, усаживались за столик возле входа и заказывали кофе и булочки. Мы ходили туда вплоть до того дня, пока отец с тремя детьми как-то не спросил Дэнни: «Ваша жена работает?» Понимаю, ему казалось странным, что Зою провожает не мать, а отец. «Нет, — ответил Дэнни. — Она выздоравливает после операции. Ей удалили раковую опухоль в мозгу».
Мужчина сокрушенно покачал головой в знак сочувствия. Только с тех пор, завидев нас, сразу вступал в оживленную беседу с кем-нибудь из родителей. Больше мы с ним не разговаривали и кофе не пили.
Глава 25
В феврале, в самый пик зимы, мы отправились на север штата Вашингтон, в местечко под названием Метоу-Валлей. Жители Соединенных Штатов очень трепетно относятся к самым знаменитым президентам страны и обязательно отмечают их дни рождения. По такому случаю школы закрываются на целую неделю. Дэнни, Зоя и я отправились в небольшой коттедж немного попраздновать. Принадлежал он родственникам Евы, которых я ни разу в глаза не видел. Там было очень холодно, по крайней мере мне. Правда, днем, когда выглядывало солнце, я с удовольствием носился по снегу. В остальное время предпочитал полеживать у нагревателя, пока остальные наслаждались прогулками на лыжах и прочими забавами. Ева была слишком слаба, чтобы ехать с нами, Максвелл и Триш остались с ней. Народу собралось много, и все оказывались друг другу какими-то родственниками. Мы занимали весь коттедж. Поначалу мы сопротивлялись поездке, но Ева настояла, сказав, что для Зои очень важно — побыть в кругу родственников, поскольку она, Ева, как кто-то ей сообщил, скоро умрет.
Я подслушал ее разговор с Дэнни и мне не понравилась ни цепочка ее рассуждений, ни выводы. Прежде всего, сообщение о скорой смерти, а во-вторых, заявление о том, что Зое будто бы требуется побыть в кругу людей, которых она не знает, да еще исключительно потому, что Еве уже недолго осталось жить. Нет, я не спорю, они, возможно, все люди прекрасные, в дутых штанах, куртках на овечьем меху и в свитерах, пропахших потом. Не знаю, может и так. Только мне непонятно: почему они не могли собраться раньше? Зачем их компании потребовалось дожидаться смерти Евы?
Родственников понаехало навалом, и кто кому кем приходится, я даже гадать не стал. Только потом понял — все они друг другу двоюродные братья и сестры, хотя меня и смущала слишком большая возрастная разница между поколениями. Кое-кто из более молодых приехали не с родителями, а с дядями и тетями, а кое-кто из гостей вовсе оказались друзьями семьи. Зоя и Дэнни держались вместе, но в некоторых развлечениях участие принимали: к примеру, в прогулках верхом на лошадях, в катании на санках. Общие обеды и ужины проходили весело, и хотя народ относился ко мне, в общем, индифферентно, за столом всегда находился желающий скормить мне кусочек-другой чего-нибудь вкусненького. Никто не гнал меня пинками из-под стола, где я обычно прохаживался во время ужина. Я, конечно, нарушал свой личный кодекс, но ведь то же делали и остальные — дети засиживались за полночь, а взрослые просыпались к полудню, как собаки. Совесть моя чиста, с какой стати я должен был сторониться всеобщей разнузданности?
Хотя по природе я — натура противоречивая и конфликтная, многим недоволен, но то, что происходило вечерами, мне определенно нравилось. Перед коттеджем, где все комнаты и даже кровати были одинаковыми, находился, выложенный камнем, дворике большим очагом посередине. Летом он, очевидно, использовался для приготовления пищи, зимой же в нем разводили костер. Камни даже очень холодные, покрытые кристалликами льда, больно впивающимися между подушечками пальцев, меня не особо беспокоили, а костер я любил.
Огонь! Трескучий и жаркий, он пылал вечерами после ужина. Вокруг него, кутаясь в куртки и шубы, собирались все гости. У одного из них, в перчатках с обрезанными пальцами, появлялась в руках гитара, он долго играл, а остальные — пели.
Погода стояла минусовая, и я устраивался возле огня. Мы смотрели на звезды! На мириады звезд, сияющих на небе, потому что ночи были темнющими до ужаса. Издалека до нас доносился перестук покрытых снегом веток на ветру. Лаяли койоты, братья мои, приглашая друг друга поохотиться. Когда же мороз пересиливал жар очага мы расходились по своим комнатам. Наши меха и куртки пахли дымом, сосновой смолой, горячими женскими грудями и похотью.
Именно в один из таких прекрасных вечеров, во время посиделок у огня, я заметил, что у Дэнни появилась поклонница. Молодая девушка, чья-то сестра, с которой Дэнни познакомился много лет назад то ли на День благодарения, то ли на Пасху, потому что, встретившись здесь, в коттедже, он удивился, как она сильно выросла. Подросток, но с очень развитыми формами — груди уже созрели для молока, а бедра — для деторождения, она вполне была готова стать женщиной, как физически, так и морально. Однако вела себя еще как ребенок — постоянно просила разрешения что-то сделать или взять.
Звали девушку-еще-не-женщину Анникой, и она проявляла исключительные ловкость и хитрость — знала, как сесть, чтобы оказаться рядом с Дэнни, и как двигаться, чтобы вроде как случайно коснуться его. У костра всегда сидела рядом с ним, за обедом — напротив него, в машине — на заднем сиденье, там же, где обычно устраивался он. Его шуткам она смеялась громче всех. Когда Дэнни снимал мокрую бейсболку, она любовалась его волосами. Она обожала Зою. Она выражала сочувствие Еве. Дэнни не понимал значения ее поступков. По крайней мере действовал он так, словно ничего не понимал.
Узнали бы мы об Ахиллесе, не окажись у него уязвимой пяты? Кто такой Самсон без Далилы? А Эдип без косолапости? Немой по замыслу, я имел возможность изучать искусство риторики, незамутненной корыстью и эго, потому и знаю ответы на все эти вопросы.
Покажите мне героя без недостатка. Качества истинного чемпиона проявляются не в умении торжествовать победу, а в способности преодолевать препятствия, особенно те, которые сам создал, и добраться до торжества. Герой без недостатка неинтересен ни аудитории, ни вселенной, основанной прежде всего на конфликте и противодействии, ибо всякий объект в ней сталкивается с непреодолимой силой, потому и движется.
Вот почему Михаэль Шумахер, один из лучших гонщиков «Формулы-1» всех времен, победитель многих гонок и чемпионатов, всегда занимающий высшие места в рейтингах, не пользуется популярностью у поклонников автоспорта? Потому что он не похож на Айртона Сенну, который использует те же головокружительные отчаянные приемы, но не хладнокровно, как Шумахер, а поддаваясь импульсу. Шумахер действует как машина, и у него нет недостатков. У него есть лучший автомобиль, лучшие покрышки, мастерство, его обслуживает великолепная, хорошо оплачиваемая команда. Ну и как тут не побеждать? Да и кто радуется его победам? Чем восхищаться-то? Вот и солнце каждый день восходит. А вы заприте его в ящик, заставьте преодолеть трудности, чтобы подняться. Вот когда мы возрадуемся! Меня восхищает красивый восход, но язык не повернется назвать солнце чемпионом только за то, что оно взошло. То-то. Мне невозможно продолжать рассказ о Дэнни, истинном чемпионе, без упоминания о его оплошностях, этим я окажу ему плохую услугу.
