Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
Так мы пренько вбежали в их двор, собака, выскочила из конуры тявкнула два раза, но Агнешка на неё прикрикнула, и та замолчав, снова залезла в конуру. Агнешка повела меня к невысокому домику, что-то вроде нашей летней кухни, открыла дверь, и мы в неё юркнули. До первых петухов время пролетело быстро, я поднялся и начал быстро собираться, в темноте путая галифе с гимнастёркой. Агнешка решила мне помочь встала и включила свет, со светом я оделся быстро. Девушка проводила меня до калитки, дальше я ей идти не разрешил, попрощался с ней и побежал по дороге в лагерь. Бегу, а сам думаю, сколько же я был у Агнешки, наверное, часа два не больше, хорошо если в роте всё в порядке, ну а если что, то Зенцов меня подстрахует. Встречаю Зенцова там, где я его оставил, он злится, что меня долго не было, ну ничего думаю, пусть злится, не только ему на мне кататься пусть и он за меня поработает. Алексей меня встретил недобрым взглядом, но ничего не говорит, а я его спросил: «Лёша, как дела в роте?» — «Да всё в порядке» — «Ну и хорошо, тогда ты давай мне повязку, а сам иди, отдыхай, но сначала подними поваров, пусть начинают готовить завтрак, а то кто его знает, вдруг рано утром дадут команду в поход, солдаты и позавтракать не успеют». Алексей ушёл, а я прогуливался по асфальту, а все мысли были там, рядом с Агнешкой, эх думаю, хорошо бы здесь задержаться этак на недельку, но как всё выйдет ещё не известно.
Я сел на поваленное бревно, посидел немного и чувствую, что меня потянуло в сон, думаю вздремнуть бы с часок, но холодно как бы не простыть. Решил, послал патрульного солдата, за шинелью и предупредил его, чтобы он посмотрел, работает ли повар Сергей. Патрульный принёс мне шинель и сказал, что повар уже на кухне. В шинели стало тепло, я вздремнул и скорее всего немного поспал. Разбудил меня патрульный, сказал, что скоро подъём.
Утром, когда рота позавтракала, пришло сообщение, что боевой тревоге дали «ОТБОЙ» и надо возвращаться к постоянному месту дислокации, то есть домой. Домой возвращаться всегда легче, хотя и дорога была трудная, наши танки за время движения её так разрыли, что в пору было строить новую дорогу, но делать нечего, надо ехать домой и мы ехали. За время движения в обратном направлении колонна сделала всего один привал и то на один час. За этот час я успел накормить всех бойцов роты и, конечно командира батальона, подполковника Лыхина. Затем снова в путь. Я ехал на машине в кузове, стоял и смотрел на природу Польши и её города, которые мы проезжали.
Как только мы покидали очередной город, я думал, вот ещё на один город я стал дальше от прекрасной девушки Агнешки. От этих мыслей мне делалось грустно, но как не грусти, а служить надо дальше и тут ничего не поделаешь. Что бы закончить мою амурную тему скажу, что больше я с Агнешкой не встречался, хотя и делал попытки. Но всё упиралось в то что я не записал её адрес, или хотя бы название того городка у которого мы останавливались лагерем. Вот такая моя ошибка. Хотя кто его знает, надо ли было снова встречаться с девушкой, ведь за границей такие встречи не приветствовались командованием. Вскоре после возвращения нас переселили в другую казарму. Это было одноэтажное здание, большое и чистенькое, длина здания порядка тридцати метров. Говорят, что раньше у немцев в этом здании были конюшни и в них держали лошадей, но когда это было толком ни кто не знает, скорее всего, в тридцатые годы, а то бы, зачем в танковом подразделении такое количество лошадей. Но как бы там не было, новая казарма мне нравилась, чистое большое помещение, все койки и солдаты на виду, так ими управлять легче.
КРАЖА И ШТРАФНИКИ
Вскоре после переезда в новую казарму в нашей роте произошла кража. Один солдат ездил в отпуск по семейным делам и привез наручные часы, вот их у него и украли. Обнаружилось это утром, после сна. Перед сном парень положил часы на свою тумбочку, а проснулся, тумбочка на месте, а часов нет. Сообщил своему командиру танка, ну а тот по инстанции мне, как старшине роты. Построив роту на физзарядку, я объявил о краже часов, и попросил найти часы до завтрака и доложить мне. Но до завтрака никто мне ничего не докладывал, значит часы не нашли. Я стою перед ротой и думаю, может времени было мало, и его надо продлить до вечера, ну а если вечером не найдутся часы, тогда доложу командиру роты, а он решит, как поступать дальше. Своё решение я объявил солдатам.
Конечно, подумал я, можно было бы и сразу доложить, но я хотел решить вопрос своей властью, а то начнутся разговоры, типа у старшины третьей роты «ЧП», значит у него не всё так хорошо, как кажется на первый взгляд. Отпустив коллектив роты на занятия, я занялся непосредственно своими делами, а у самого из головы не выходят эти часы. Конечно, наручные часы в то время вещь была редкая, особенно в армии, да надо и учесть, что это был подарок сестрёнки нашего солдата, это давало совершенно другую окраску в солдатской среде.
Подавляющее большинство военнослужащих тщательно чтут родственные отношения, и такое надругательство над их памятью, злило солдат. Среди солдат в то время разговоры шли в основном о краже, и задавались вопросом, как найти того, кто украл часы. Но солдаты только вели разговоры, а вот рядовой Гафиулин подошёл ко мне и говорит: «Товарищ старшина, не надо докладывать командиру роты на счёт часов, после отбоя я вам их вручу. Но учтите, часы будут, а кто их украл того не будет». Я внимательно посмотрел на рядового Гафиулина, этого крепыша среднего роста, и спрашиваю: «Что, Гафиулин, чтите закон воровской чести?» Он немного помолчал и ответил: «Да нет, я просто не хочу, чтобы меня назвали стукачом». Я согласился с его предложением, в данный момент мне надо было вернуть часы парню, который очень переживал, а кто украл, со временем узнаем. А Рената Гафиулина я уважал за его вдумчивый подход к делу. Возможно, рядовой Ренат Гафиулин стал таким, потому что служил уже четвёртый год, и было неизвестно, когда он уедет домой, хотя срок службы, у него уже закончен. Но он и ещё некоторые старички его призыва продолжают служить, хотя службой это назвать трудно.
А произошло это вот по какой причине. По армии вышел приказ, за подписью министра обороны, что те военнослужащие, которые сидели на гауптвахте, обязаны дослуживать количество, дней которое они отсидели на гауптвахте. Вот и Г афиулин попал в тот список, за ним числилось 32 дня гауптвахты. То есть, он должен служить ещё 32 дня к тем трём годам, что положено призывнику.
Такой приказ, мягко говоря, не одобряли не только те, кто в него попал, но и офицеры и вот почему. Таких, как Г афиулин в полку набралось двадцать человек, там были и танкисты, артиллерист, связисты и другие, всех перечислять не буду. Командование такую большую группу старичков не знало куда девать, ведь на их армейские должности уже пришло пополнение и они как бы свободны, но они в полку, и сними надо, что то делать. Было принято решение из них организовать взвод ремонтников, затем им назначили командира взвода. Это, вновь созданное образование в полку, солдаты между собой называли взвод штрафников или просто штрафники. Командование полка как бы решили задачу штрафников, и, как говорится, дали команду вперёд. Ну ладно, создали рабочую бригаду, так пусть работают. И они работали «ни шалко, ни валко», строили кирпичный забор около склада, заборчик был небольшой и за три дня они его построили.
После этого работы на территории городка не оказалось, и их направили работать на полигон, из досок делать новые макеты танков. А это ни много, ни мало, а три километра до полигона, да ещё километр до макетов, итого четыре километра. Вы только представьте, что человек, который отдал долг своей Родине, а после этого он должен испытывать такие унижения, так думали и говорили вслух штрафники. Так вот, чтобы ежедневно не топать эти восемь км, они ночью сделали «набег» на тот самый забор, который они же и строили, и от забора, как говорится, остались только рожки да ножки. Тогда начальство снова поставило их строить этот забор, вот так они его то строили, то ломали, но вроде как бы работают. Ну ладно работают и работают, но дело в том, что у этих, так называемых, штрафников разные сроки «отсидки», от трёх до тридцати двух дней. А допустим, если у кого-то закончился срок пребывания в воинской части, то будьте добры отправьте его домой. Но это легко сделать, если ты служишь на территории Союза, там за ворота вывели и до свиданья. А за границей, по всей территории чужого государства, уволенного солдата, должен сопровождать специально назначенный офицер. Тогда, назначенный сопровождающий должен двадцать раз ездить туда-сюда. Так это, извините меня, в какие деньги выльется, никакого бюджета полка не хватит. А собирать всех и отправлять в один день, так это такая головная боль, что если я всё буду описывать, так мне надо будет по этому поводу выпустить отдельную книгу. Поэтому я ограничусь только самыми важными замечаниями. В первых, если у штрафника, закончился срок, то его должны на другой день отправить домой, иначе нарушение приказа министра обороны. А я вас уверяю, что отправлять по одному солдату ни один командир части не будет, всё из-за того же бюджета, а штрафники! Они же будут возмущаться, саботировать работу, не подчиняться командирам, по причине, я, мол, своё отслужил, так отправьте меня домой. И главное то, что они правы. И как быть командиру части. И вот ещё что. Из них сделали роту штрафников, но ночлег-то у них был на старых местах, то есть там, где они служили, и их, мягко говоря, несерьёзное отношение к службе, пагубно действовало на молодых солдат. Я не знаю, как там было в других ротах, а в нашей третьей роте, штрафник был один Гафиулин, и относился он к службе так, как будто он уже был на гражданке. Команду подъём он не выполнял, на зарядку не ходил, на завтрак тоже, иногда ходил на работу и редко с ротой строем ходил на ужин. Я над ним строжиться не стал, подумал к чему это, человек четвёртый год служит, ему эти команды надоели до чёртиков. Я с ним поступил по-умному, построил доверительно-товарищеские отношения, не хочет подниматься по команде «ПОДЪЁМ», пусть лежит, отдыхает, захочет сам встанет. По другому распорядку дня поступал так же. И за это он мне был благодарен. Вот и сейчас взялся найти часы, он понимает обстановку и решил мне помочь. Как он их искал, я не знаю, но уже после отбоя, когда я лежал на койке, он подошёл ко мне и говорит: «Товарищ старшина, вот украденные часы» и подаёт мне наручные часы с ремешком. Как я позже узнал, часы украл всё тот же Соснин. Кстати, он тоже питерский, в коллективе роты вёл себя, так как будто он по значению выше других. По казарме ходил походкой моряка, слегка расставив носки сапог. О такой походке мне раньше Захаров говорил, что так ходят моряки, при ходьбе они как бы своим клёшем подметают тротуар. Но у нас в казарме тротуара не было, да и у Соснина клёш отсутствовал, но он все равно ходил флотской походкой, а по манере поведения изображал из себя, этакого блатного, видать лавры Лёньки Пантелеева не давали ему покоя. Должен сказать, что за ним постоянно водились всякие мелкие грешки в виде кражи, то зубной щётки, то зубного порошка, или что-нибудь другое. Такие мелочи ему прощались, пожурю его и на этом как бы дело заканчивалось. Но я знал, что он не остановится и обязательно наломает дров, да так, что назад хода не будет. И такое произошло, но это было позже, когда я старшиной уже не был.
