Первая в списке - Виткевич Магдалена
– Нравится?
– Очень. А как мама?
– Я ей звонила. Она видела письмо.
Я улыбнулась.
– Она рада, что ты поехала, – продолжала бабушка Зося. – Вот только немного боялась за тебя…
– А что за меня бояться? Я справлюсь!
– Позвонишь, когда приедешь? – спросила она.
– Позвоню. Мы уже скоро должны быть на месте. Может быть, через час, – солгала я.
– Хорошо. И скажи Алиции, чтобы откликнулась, потому что ее мама волнуется. Звонила мне, что не может дозвониться до Али.
– Хорошо, бабушка.
– Пока, дорогая. Ни о чем не беспокойся, у меня всё под контролем. Майя уже дома. Сидим под одеялом и читаем сказки. Пока.
– Пока, бабушка.
Филипп молчал. Я смотрела на него украдкой. Он, должно быть, слышал мой разговор. О Мазурах, Оструде, о зеленой школе. Как видите, ему это было безразлично. К счастью, он предпочел ничего не комментировать.
Мы ехали дальше. За Кошалином я увидела, что Филипп включает указатель поворота и сворачивает на заправку.
– Перерыв? – спросила я, когда мы вышли из машины.
– Не уверен, что перерыв, может оказаться, что конечная остановка, – сухо сказал он. – Что происходит? Ты сбежала из дома?
Я в ужасе смотрела на него.
– Нет… – прошептала я.
– А как же эти Мазуры? Бабушка? «Буду через час» и все такое? Зачем ты на самом деле едешь в Берлин? И к кому? – Он явно нервничал.
– К папе. – У меня на глазах выступили слезы.
– Я не могу взять тебя с собой, раз ты сбежала из дома!
– Я не сбежала!
– А что тогда?
– Мне нужно к папе. Папа в Берлине. Кажется.
– Кажется? Так ты даже не знаешь, где твой отец? – Филипп ходил взад-вперед вдоль автомобиля, сильно нервничал. На его лбу появилась пульсирующая жилка.
– Ну не знаю я, – вздохнула я.
– Слушай. Значит так: я сажаю тебя в поезд, и ты едешь домой. Вот только проверю, во сколько он. – Он достал из кармана телефон, уселся на парапет и стал искать соединение.
– Не поступай так со мной. Пожалуйста. – Я села рядом с ним. Я не знала, что мне делать – оставаться и тешить себя надеждой, что мы поедем дальше, или бежать и искать автостоп до Берлина. Я бы сделала это, но в его машине была моя сумка. Деньги я носила с собой, но в сумке остались документы. Свидетельство о рождении, свидетельство о браке родителей. На тот случай, если отец не узнает меня. Видимо, за эти несколько лет я изменилась (я стала женственной, как говорила мама с нескрываемой гордостью). Еще там лежали школьное удостоверение, бутерброды, сменное белье и пара тряпок. Вот и все имущество. Вроде ничего такого, а для меня бесценное. Я не могла убежать. Или могла, но только когда верну сумку.
– Черт, со мной такое впервые. – Филипп все еще был в ярости.
Я схватила его за руку и посмотрела ему в глаза. Я вдруг решила, что просто расскажу ему все. И тогда он либо оставит меня на этой станции, либо отвезет в Берлин. Я рассказала ему о маме, о ее болезни, о Майке, о папе, который на самом деле даже не знает, как мы выглядим. И о том, что мне страшно.
– Но мама поправится, – уверенно сказала я. – Сейчас есть разные методы.
– Я знаю. – Он сидел уставившись на меня. Пил кофе. – Что мне с тобой делать?
– Отвезти в Берлин, – сказала я, глядя ему в глаза. Я выдержала его взгляд.
– Как я могу тебе поверить?
– Позвони бабушке. Мне уже все равно. Максимум что будет – бабушка станет нервничать.
– Само собой, позвоню твоей бабушке, скажу ей, что я на десять лет старше тебя и что везу тебя в Берлин. Вот так, просто. Наверняка успокоится.
– Да, не думаю, что это хорошая идея.
– А по-честному, сколько тебе лет? Про институт тоже наврала?
Я наклонила голову.
– Восемнадцать. – Я заметила, что он пристально смотрит на меня. – Почти… – добавила я тише.
– Господи, ты к тому же несовершеннолетняя! Ты вообще имеешь право одна, без сопровождающих выезжать за границу?
Я пожала плечами. Я этого не знала.
– У тебя даже общегражданского паспорта нет!
Я покачала головой.
– А загранпаспорт?
Я снова отрицательно мотнула головой.
– Он только что закончился…
– Ну и как ты собираешься пересечь границу?
– Говорят, больше не проверяют. В случае чего у меня есть школьное удостоверение и свидетельство о рождении.
– Господи, что же мне с тобой делать? – Филипп схватился за голову.
– Помочь мне найти отца, – пожала я плечами.
– Сейчас выяснится, что ты везешь в своей сумке запрещенные вещи, – съязвил он.
Тогда мне пришла в голову одна идея.
– Открой мне машину. Я возьму сумку, и ты ее обыщешь.
– Ты покажешь мне ее в машине.
– Открой машину, я принесу ее сюда. Мне надо кое-что из нее достать.
Филипп попытался открыть машину брелоком, но электроника не сработала. Мой план рушился. Он оставил недопитый кофе, подошел к машине и открыл ее.
– Давай сумку. Жду.
Я медленно подошла к машине, спокойно взяла сумку, перебросила ее через плечо, чтобы она ни в коем случае не упала. Филипп закрыл машину и повернулся ко мне, но я была уже в десяти метрах от машины. С противоположной стороны и от него, и от заправки.
Я решила бежать. Мне нужно было добраться до этого чертова Берлина любой ценой. Филипп не мог мне в этом помешать! Я бежала изо всех сил. Бежала довольно быстро, но не учла, что он крепче меня, да и все-таки институт физкультуры. Расстояние между нами сокращалось с каждой секундой. Я не успела добежать до улицы, когда он поймал меня и крепко схватил. Я пыталась вырваться. На глазах прохожих разворачивалось скандальное зрелище, что никак не входило в планы несовершеннолетней девушки, которая сейчас по идее находится в летнем лагере. А на самом деле убежала из дома, чтобы уехать непонятно с кем в Германию.
Филипп крепко держал меня за руку, словно капризного ребенка.
– Даже не пытайся вырываться, – прошипел он. – Сейчас мы возвращаемся в машину и поговорим.
– Не сжимай меня так крепко! – огрызнулась я. Я действительно думала, что он сейчас отвезет меня обратно домой, в Гданьск. – Я не ребенок!
– Хуже! Ты ведешь себя как ребенок.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Мы сели в машину. Он заблокировал двери. На мгновение мне показалось, что я в ловушке.
– И что теперь? – Я посмотрела ему прямо в глаза. – Ты меня похитишь? Ты даже не можешь забрать у меня паспорт, потому что у меня его нет.
– Господи, девочка, успокойся. Я бы предпочел выпить еще один кофе и спокойно поболтать за обедом, но боюсь, ты снова сбежишь от меня.
– Невелика беда – тебе же хлопот меньше.
– Конечно, чтобы до конца жизни мучиться вопросом, не случилось ли что с тобой.
– У тебя нет других дел, кроме как думать обо мне всю оставшуюся жизнь? Есть у тебя семья? Дети? Жена? Невеста?
Он покачал головой:
– Нет. Но у меня есть сестра. Ей восемнадцать лет. И если бы она выкинула такой номер, то я вообще не знаю, что бы с ней сделал.
Я сидела тихо.
– Нет, только подумать: еще вчера она говорила, что едет в зеленую школу!
– Легко тебе говорить, у тебя нет больной матери. И наверняка есть отец, который каждый вечер сидит в теплых тапочках на диване, и вы все вместе поете колядки за рождественским столом.
– Какое это имеет значение? – спросил он, заводя мотор.
– Куда мы едем? – испугалась я. Я была уверена, что он отвезет меня в участок, где меня сразу определят в детскую комнату полиции (черт возьми, какой я вам ребенок?), а потом поставят на уши всех моих – и маму, и бабушку. – Если отвезешь меня в участок, все равно меня будет некому оттуда забрать.
Филипп молчал.
– Ты слышишь?! – крикнула я.
– Слышу. Мы едем к твоему отцу.
– В смысле?
– Я еду туда с тобой. Ты не видела его несколько лет, и ты не уверена, что он все еще там живет.
– На банковских переводах есть адрес…
– Ты даже не знаешь, захочет ли он с тобой разговаривать, – грубо оборвал он. – Если не сможешь остаться у него, где ты будешь ночевать?
