Анник Кожан - Наложницы. Гарем Каддафи
Я обиделась.
— О, если хочешь, я немедленно вернусь в Баб-аль-Азизию! Мне уже все равно!
Он выслал мне 500 евро. Всего-навсего. После похода с Вардой в «Карфур»[8] у меня осталось всего 100.
И тогда Адель предложил мне переехать к нему. У него большая квартира, где он предоставит мне отдельную комнату, и мы будем жить как друзья.
— Супер, — сказала Варда. — Это идеальное решение!
На самом деле это означало: «Убирайся!».
Так я полгода прожила в Банлье, парижском пригороде. Полгода в относительном душевном спокойствии, так как Адель, который управлял небольшой строительной компанией, старался быть приятным и почтительным компаньоном. Утром он отправлялся на работу, оставлял мне 50 евро на пропитание, я ходила за продуктами. Он знал, что я влюблена в другого, я понимала, что это огорчает его, но мы жили в гармонии. Я доверяла ему. И когда я поведала ему о своей драме в Баб-аль-Азизии, он сразу же мне поверил. У него были друзья из Ливии, которые рассказывали ему о похищениях девочек из школ. Варда же сразу отбросила мою историю. Какой я была идиоткой, доверяя ей! Она защищала Каддафи, как восторженная верующая, и мне от этого становилось плохо.
— Это честь арабов, единственная наша гордость, он несет наш флаг! Он Вождь в лучшем смысле этого слова, и Вождь не смог бы опуститься до такого. Отвратительно, что ты лжешь за его спиной!
Это было невыносимо слышать.
Однажды вечером, когда Адель вернулся после празднования своего дня рождения в ресторане «Мазазик», он пришел ко мне в комнату и был весьма настойчивым. Я поддалась. Он был искренним и трогательным. Он даже рассказал своим друзьям, что хочет на мне жениться. Словом, я так думала. Но я настаивала на своем: я занята, мой друг приедет ко мне, как только получит свой паспорт, через несколько недель. Его начала мучить зависть. И однажды, когда я принимала душ, он ответил на звонок Хишама по телефону. Он повысил голос. Затем начал кричать, и когда я, испуганная, вышла из ванной, он бросил трубку, проревев: «Сукин сын!» Я тяжело перенесла это предательство. По какому праву он отвечал на мои телефонные звонки? Я позвонила Хишаму, но он не захотел со мной разговаривать. И я взорвалась от злости. Это и так слишком долго длилось. Я должна была уйти. И найти работу.
Один египтянин, которого я встретила в бакалейной лавке, представил меня Манар, марокканке, работавшей в баре-ресторане на узкой улочке в Монтрое, хозяином которого был кабил. Мне показали, как готовить кофе, наливать пиво из кегов. Я зарабатывала по 50 евро в день плюс чаевые, которые могли достигать 100 евро! Прилично. К тому же мне предложили жить вместе с марокканкой в расположенной над баром студии. Я проработала полтора месяца, пока не заметила, что этот бар был подозрительным — иногда патрон задергивал шторы, когда танцевали обнаженные женщины, — но что меня взбесило, так это то, что моя сожительница меня обворовывала. Я ушла с тем, что у меня еще не украли. И тогда Варда, с которой я поддерживала контакт, бросила меня в лапы туниски, работавшей в баре рядом с Порт де Лила в Париже. Я начала с мытья посуды, потом научилась принимать заказы. Управляющий, кабил, заметил, что клиенты приходят на меня посмотреть, и приказал мне оставаться в зале. Что очень возмутило туниску. Один принимал меня за приманку, а вторая за прислугу. А когда однажды вечером я вернулась в комнату, которую делила с другой марокканкой, то обнаружила, что у меня украли вещи. Тогда я взяла чемодан и хлопнула дверью.
Я снова была на улице и не знала, кому позвонить. Я подумала о том египтянине из бакалейной лавки. Он принял меня в своей огромной квартире, которую снимал вместе с несколькими жильцами. Он ничего у меня не просил, но я чувствовала себя не в своей тарелке. Я была мертвым грузом. Где мое будущее? На какое место я могу надеяться в Париже? Я не выучила французский язык. Документы у меня были не в порядке, и меня могли арестовать в любой момент. Я ничего собой не представляла. И тогда позвонил Хишам. Его имя на экране телефона подарило мне глоток надежды. Он думал обо мне, когда я шла ко дну.
— Когда ты приезжаешь? — спросила я. — Ты мне нужен!
— Никогда, ты слышишь? Никогда! Ты даже не смогла остаться мне верной!
Я была оглушена. И позвонила матери:
— Это ты виновата! Моя жизнь разрушена. Меня презирают, мама. Презирают! Я больше не знаю, что делать, кому доверять, куда идти. Я пропала. И это все из-за тебя.
— Из-за меня?
— Я никуда не уехала бы, если бы ты приняла Хишама!
— О, Сорая! Не говори глупости. Возвращайся домой. Франция тебе не подходит. Возвращайся к нам.
У меня даже в мыслях не было вернуться в Ливию. Вернуться? Но я же не была туристом! Ни даже добровольным эмигрантом. Я была беженкой! И в розыске у одного из самых влиятельных людей мира! Я, конечно, вылила на маму всю свою злость, но истинной причиной моего отъезда был Каддафи.
— Мама, возвращаться слишком рискованно. Они снова приедут за мной. Они никогда не оставят меня в покое.
— Мы что-нибудь придумаем, чтобы тебя спрятать. У твоего отца были неприятности, и ты будешь жить со мной в Сирте. Сначала они усиленно тебя искали, но я думаю, что они уже успокоились. Я не хочу, чтобы ты была несчастной в Париже.
Так я приняла решение. За несколько секунд. Не раздумывая, под влиянием депрессии. У меня не было «инструкции по эксплуатации» Франции, меня очаровывала эта страна, но она мне не подходила. Я даже не знала французского языка! Я отправилась к Варде, и она одобрила мое решение уехать. Но она предупредила меня: поскольку моя виза недействительна, мне придется заплатить приличный штраф в аэропорту. К тому же, чтобы уменьшить хлопоты, она сама позвонила одному приятелю, полицейскому из Руасси-Шарль-де-Голль. И тремя днями позже в аэропорту именно он прикарманит 1500 евро, которые я заранее приготовила, избежав запрета на въезд на территорию Франции. По крайней мере мне так объяснили. К счастью, накануне мама мне прислала 2000 евро.
Двадцать шестого мая 2010 года я села в самолет, направляющийся в Ливию, с очень легким чемоданом. Немного одежды, ни единой книги, ни одной фотографии. У меня ничего не осталось от пятнадцати месяцев, проведенных в этом Городе Огней. Даже маленького портрета, который нарисовал художник у подножия Эйфелевой башни одним весенним утром, — Адель оставил его себе на память.
10 Стечение сложных обстоятельств
В аэропорту Триполи меня никто не ждал. Я остерегалась кого-либо предупреждать. Никаких знакомых в большом зале прибытия. Ни одного подозрительного взгляда со стороны солдат и полицейских. Я возвращалась инкогнито. Возможно, в Баб-аль-Азизии ослабили охрану.
Я позвонила Хишаму. Он был поражен:
— Ты здесь? В Ливии?.. Стой, где стоишь, я еду!
Он быстро появился на внедорожнике в компании двух друзей. Вышел из машины, улыбаясь, взял мой чемодан. Не могло быть и речи о том, чтобы мы обнялись или излили свои чувства на публике. Но я посмотрела на него и снова ему поверила. Он немного окреп, казался немного старше, чем я его помнила, но это придавало ему больше уверенности. Мы отправились в тот же загородный дом, который нам когда-то предоставил его знакомый, и объяснились друг перед другом. Он выразил свое разочарование тем, что я жила в Париже с мужчиной, суровыми словами.
— Но это был только друг! — настаивала я.
— Между мужчиной и женщиной не бывает дружбы!
Ну конечно! Типичный ливиец! Потом он мне поведал, что люди из Баб-аль-Азизии явились за ним к его родителям. Пока он ездил в Тунис, они посадили его брата в тюрьму. Он стал мишенью для всякого рода преследований, угроз смерти, телефонного прослушивания, слежки. На работе он стал объектом доносов, и наша история, преданная широкой огласке, стоила ему клейма «любовника шлюхи Каддафи». Даже его самые близкие друзья говорили: «Ты ведь не можешь жениться на потаскухе!»
Мне стало страшно. А мои родители? Что пережили они? Какое давление, какие угрозы, какие наказания? Я оставила их без внимания, слишком озабоченная борьбой за собственную жизнь. Но какую же цену Вождь заставил их заплатить за то, что они помогли мне убежать? Скорее бы их увидеть!
— Отвези меня в аэропорт, — попросила я Хишама. — Я позвоню родителям и скажу, что только что прилетела.
Мы ехали молча. Иногда он бросал на меня удрученные взгляды. Я была погружена в свои мысли. Как можно было воображать, что в Баб-аль-Азизии нас оставят в покое? Я позвонила родителям, они тоже были потрясены моим внезапным приездом, и я села ждать их в зале. Именно там я наткнулась на Амаль Дж., которая вместе со старшей сестрой улетала в Тунис.
— Сорая! Какой сюрприз! Ты куда едешь? Мне говорили, что ты была в Париже!
— Вовсе нет!
— Не ври! Я провела собственное расследование. Я встретила Хишама, и один мой друг из аэропорта рассказал мне, как ты уехала.
