Алексей Колышевский - Патриот. Жестокий роман о национальной идее
— Так вы что же, недовольны своей работой? — продолжил интересоваться Гера.
— А чем же тут быть довольным? Скучно же. Если бы я не в Солнечногорске жил, а в Москве, то обязательно бы кем-нибудь другим стал. А так каждый день почти одно и то же. Вон, — сержант кивнул куда-то в глубь своей будки, — маманя еды сложила в баночку, и весь сказ. Жуй не хочу.
Герман пожал плечами, этот разговор с сержантом стал тяготить его. Он, перейдя на официальный тон, спросил:
— Как мне можно осмотреть дом?
— Да ничего сложного нету, — смущенно ответил сержант, — вот вам ключи. Здесь, на связке, они все с брелочками по номерам комнат, так что, пожалуйста, осматривайтесь.
— Спасибо. Так я войду?
— Да, да, конечно. А вы это… извините…
— Что такое? — Гера был почти у самой двери, когда его догнал этот полувопрос.
— А вы надолго?
— Ну, не знаю. Часа на полтора, может, чуть больше. Хочу все осмотреть, чтобы понять, с чего начинать…
— Нет. Я не это хотел спросить. В смысле, вы вообще-то надолго? Я имею в виду, здесь, в особняке этом, долго планируете проработать?
— А вам это зачем?
— Да я так, для себя просто спрашиваю. Мне-то вообще лучше, чтобы здесь так никого и не было. Так спокойнее, а то въедете сейчас, так ворота придется открывать, за порядком следить, да мало ли…
— Угу, — только и произнес Гера и скрылся внутри здания. А сержант вернулся в свою будку и достал из спортивной сумки мамину баночку с обедом.
Первым делом, очутившись вне пределов видимости и слышимости сержанта, за толстой дубовой дверью, Герман вытащил из кармана телефон и куда-то позвонил. Подождал, когда ему ответят, и сказал:
— Я пока осматривать не начал ничего, но у меня вот так с ходу одна просьба. Какая? А вот какая: там в будке какой-то ментяра сидит молодой, который слишком много рассуждает и при этом совершенно не по делу и на темы, которые его не касаются. Вы, пожалуйста, сделайте так, чтобы я его больше никогда не видел, и попросите там, в спецполку этом, чтобы присылали кого-нибудь с меньшим количеством извилин, сойдет одна, от фуражки, и менее словоохотливого. Хорошо? Ну, вот и замечательно.
Закончив разговаривать, Гера оглядел прихожую, потолок, украшенный лепными розетками, все это плюс огромное от пола до высокого четырехметрового потолка зеркало напомнило ему вестибюль театра. Он подошел к зеркалу, принял позу римского императора Нерона: голова поднята, правая нога выставлена вперед, правая рука вытянута перед собой — и, глядя на свое отражение, глумливо-торжественно произнес:
— Кесарю кесарево, а слесарю слесарево! — После чего весьма довольный собой пошел осматривать офис.
…Своим заместителем Гера назначил совершенно лысого и оттого похожего на шар из русского бильярда Вову Козакевича. Вова был постоянным жителем Сети, торчал в ней двадцать три с половиной часа в сутки, а остальные полчаса у него уходили в сумме на отправление естественных надобностей, поедание чипсов — любимой Вовиной еды — и перезагрузку подвисавшего иногда от чрезмерного количества информации компьютера. Вова был гениальным программистом с преступными наклонностями взломщика. Он не ради преступной наживы, а исключительно из спортивного интереса взломал как-то коды доступа американского Генерального штаба, и, говорят, в Пентагоне был страшный переполох. Во всем обвинили вышедших из ада бородатых хакеров Аль-Кайеды, сидящих с ноутбуками где-то в афганских пещерах и ведущих оттуда атаки на американские средства обороны. В то время как по всем новостным каналам дикторы взахлеб передавали о новых проделках «компьютерных монстров бен Ладена», с аэродрома в Турции готовились подняться в воздух тридцать пять стратегических бомбардировщиков для нанесения каких-то там бомбовых ударов. В то же самое время вся компания «Pharaon’s constellation» — разработавшая те самые бомбы, которые висели сейчас на специальных ремнях внутри бомбардировщиков, — радостно потирала руки от того, что получила от правительства США такой выгодный заказ, а Вова лишь хихикал в комнатушке маленькой родительской квартиры где-то в Кузьминках. Он очень удивился, когда чьи-то заботливые руки сняли с него наушники, в которых играл любимый Вовин «Hell raiser», и также заботливо крутанули кресло, повернув Вову на сто восемьдесят градусов. Вовин рот, набитый чипсами, непроизвольно открылся, Вова закашлялся, и некоторое количество не пережеванной им картофельной массы вылетело наружу, угодив на костюм крепкого пожилого человека, неизвестно откуда взявшегося и стоящего посредине Вовиной комнатушки в компании двоих в штатском, один из которых и прервал Вовин процесс наслаждения тяжелым роком.
— А вы это… Вам чего надо? — испуганно спросил Вова.
Генерал Петя восхищенно обвел взглядом двенадцатиметровую комнатку и с одобрением уставился на вжавшегося в кресло Вову:
— Сынок, — с душевной теплотой кобры сказал Петя-Торпеда, стряхивая со своего великолепного костюма крошки Вовиной трапезы, — неужели же это ты, вот прямо из этой сраной комнаты, из этой сраной квартиры, из этого сраного дома, пропахшего крысами, сумел надрать пятиугольникам их пятиугольные, тупые задницы, которые у них вместо головы, а?
Вова Козакевич, решив, что ему пришел конец, ожесточился и, выпятив подбородок, с отчаянной гордостью ответил:
— Да. Я для России старался, между прочим, а ты вали отсюда, сволота цэрэушная!
Генерал Петя восхитился подобным ответом и с терпеливой доходчивостью объяснил Вове, что никакой он не «цэрэушник», а вовсе даже наоборот, что весь этот шмон с Аль-Кайедой придуман в Штатах только для того, чтобы под шумок провернуть какие-то там свои нужные им в Афганистане дела, а на него, Вову Козакевича, из тех же Штатов поступил запрос на выдачу.
— Хотят, понимаешь, чтобы мы тебя выдали им, а уж они тебя там засудят будь здоров.
Вова бросился в ноги этому респектабельному мужику и взвыл:
— Спасите меня, прошу вас, пожалуйста-а-а-а!!!
— А ты нам поможешь? Ты России поможешь? — спрашивал генерал Петя и осторожно пятился, с брезгливостью наблюдая за прибывающими капельками Вовиной слюны на блестящих мысах своих черных туфель от «Berlutti».
— Да я все! Да я на все готов! Да вы только скажите, я…
— Ладно, ребята, усадите-ка его обратно, — скомандовал генерал Петя и, вытащив из нагрудного кармана пиджака белоснежный платок, вытер им туфли, а платок бросил на пол. — Значит, ты вот что, Вова, меня зовут Петр, и я работаю, ты, наверное, уже понял где.
Вова лишь судорожно кивнул. Он очень испугался и был на грани обморока.
— Это хорошо, что ты такой понятливый. Я тебя Америке выдавать не стану, нам такие парни и самим нужны, а ты взамен на мою доброту сиди тихо, а лучше вообще перебирайся из этой норы куда-нибудь поближе к центру, квартирку сними, с девочкой познакомься с хорошей. Чтоб грудь у нее побольше была, чтоб подержаться было за что, а то ты сиськи только в Интернете видишь. На-ка вот тебе. — Генерал Петя достал из внутреннего кармана пиджака пачку долларов и бросил ее Вове, словно кость собаке. Вова пачку поймал и глядел на нее жадным взглядом.
— А что мне еще надо делать? — спросил повеселевший Козакевич.
— Не переживай, без дела не застоишься. Я тебе позвоню, как понадобишься, — ответил не менее довольный такой легкой вербовкой генерал Петя и покинул Вовину берлогу.
Несмотря на постоянное времяпрепровождение за компьютером, Вова был сообразительным парнем и понял, что манкировать рекомендациями такого человека, как генерал Петя, не то что не стоит, а вообще несовместимо с жизнью. Поэтому он снял квартиру где-то на Полянке, познакомился в Интернете с хорошей девушкой, грудь у которой оказалась весьма приличного размера, и стал ждать генеральского звонка. Прошло совсем немного времени, и вместо Пети ему позвонил Герман…
Сотрудников Гера набрал из вчерашних студентов журфака МГУ. Так посоветовал Рогачев, да и сам Гера понимал, что куда проще слепить то, что тебе нужно, из неопытного школяра, который станет с обожанием глядеть тебе в рот и не прекословить, чем брать на работу «битого кренделя» — многостаночника, прожженного циника, которому совершенно все равно, о чем писать.
— Эти бляди-журналисты, — напутствовал его Рогачев, — так и рыщут везде в поисках того, кто подороже заплатит за дерьмо, которое исторгает их журналистская авторучка. Не лучше ли набрать тех, кто подобным дерьмом еще не пропитался потому, что просто не успел? Поезжай к Засурскому, а я скажу, чтобы старик отобрал для тебя подходящий молодняк с легким слогом.
Без матерых волков Гера все же не смог обойтись. Пришлось нанимать профессиональных редакторов в отдел новостей, политики, экономики и бизнеса, культуры, но это лишь до той поры, как планировал Гера, когда в собственном коллективе, из молодняка, не вырастет достойная смена, после чего всех «старых грибов» Гера планировал уволить «к чертовой матери», о чем он и сообщил как-то Вове Козакевичу, сидя за вечерним коньяком.
