Михаил Кривич - Из жизни собак и минотавров
К чему я это? А вот к чему. К двум годам с небольшим Миня окончательно сформировался. На голову выше удавшегося ростом отца, на две головы выше матери. В общем, высокий статный парень. Широкая грудь, бычья шея. Простите, бычья шея это в переносном смысле – мощная, атлетичная. А так – вполне человеческая: гладкая, белая, слегка веснушчатая. Это голова у Мини была бычьей, копия головы Белого, только рога покороче и не загнуты вниз, как у того, а прямые. Это, кстати, позволяло мальчику носить бейсболку Chicago Bulls, которую отец привез ему из Америки. Пасифая прорезала в ней небольшие отверстия, чтобы рога не упирались, и аккуратно обтачала их, отверстия, разумеется, а не рога. (Тут, кстати, уместно заметить, что идея опилить костяные наросты на голове Минечки была категорически отвергнута в первые месяцы его жизни: Пасифая резонно рассудила, что физиологическое предназначение рогов, особенно у минотавров, настолько мало изучено, что рисковать здоровьем ребенка по меньшей мере легкомысленно.)
А еще Миня взял от Белого (если слово «взял» здесь уместно – ведь отцом был Минос Европович, иное, как мы знаем, по биологической науке никак не проходит) нечеловеческую, прямо-таки бычью физическую силу. Широкие плечи и грудную клетку, каменный пресс, бицепсы-трицепсы – все это он накачал сам, часами занимаясь с отягощениями на своей игровой площадке. Гибкость и эластичность мышц ему помогла развить сестренка гимнастка Федра. Однако надо признать, что даже применяемые современными тренерами по физподготовке самые совершенные методы – не чета детской самодеятельности Мини и Федры – не позволяют достичь нереального. А двухлетний парнишка не напрягаясь гнул водопроводные трубы, спокойно переставлял с места на место бронированный «мерс» Миноса Европовича, одной рукой закатывал его в гараж, катал по двору, как игрушечную машинку.
Мне меньше всего хочется, чтобы читатель подумал, будто все лучшее Миня взял (опять получается как-то неловко) от быка. В год мальчик прекрасно читал и писал – с ним много занимались и Пасифая, и Ариадна, он любил рисовать, проглотил все тома детской энциклопедии, перечитал домашнюю библиотеку Зевовых, том за томом пролистывал БСЭ. Надо было двигаться дальше – получать систематическое образование, нормальную человеческую профессию. И в семье эти вопросы обсуждались чуть ли не ежедневно. Нанять репетиторов-предметников – не проблема, деньги, слава Богу, имеются. Беда в другом: с каждым новым учителем расширится круг владеющих семейной тайной, и рано или поздно город узнает всю правду о младшеньком Зевове. Но с другой стороны, когда-нибудь это все равно случится – ничего нет тайного…
А сам Миня, который, конечно же, был прекрасно осведомлен о своей исключительности, необычности и воспринимал ее как данность, не допускал мысли, что проведет всю жизнь затворником, мечтал о дне, когда выйдет за ворота отцовской усадьбы – в жизнь. В мечтах этих его укрепляли сестры.
Сперва братец-бычок был для Ариадны и Федры забавной игрушкой. Сейчас же, когда Миня превратился в статного парня, знакомого, хотя бы по фильмам и телепередачам, с некоторыми нюансами молодежной жизни, он стал наперсником их пока что бесхитростных девичьих тайн. Они часами болтали в Мининой комнате, слушали музыку, смотрели фильмы. Ариадна и Федра примеряли перед Миней обновы, не стесняясь переодеваться при нем – братец же. А иногда, как в недалеком детстве, принимались обряжать свою любимую игрушку во все, что попадется под руку. Вот так, балуясь втроем, они в конце концов подобрали для него прикид, в котором вполне можно было выйти на люди: джинсы и джинсовая курточка, кроссовки, все тот же фирменный черный кепарь Chicago Bulls и скрывавший лицо до самых глаз клетчатый плат – арафатка.
Так они однажды и вышли теплым летним вечером из дома. Две длинноногие девчонки в коротких юбках и огромного роста заросший белесой щетиной парень в надвинутой на глаза бейсболке. Они направлялись на дискотеку.
* * *До возведения крытого рынка самым большим зданием в городе был Дворец культуры завода ЖБИ на площади Ленина. Когда завод трансформировался в ОАО ЖелБет, грязно-желтое облупившееся здание с колоннадой и парфеноновым фронтоном тоже стало собственностью акционеров, которые на общем собрании – Зевова и Дедалова – решили создать здесь молодежный культурно-развлекательный центр и с ходу придумали для него красивое название – «Афинские ночи».
Это было стратегически правильное решение. Еще в далекие застойные годы в Крытске зародился красивый местный обычай: после регистрации брака в загсе, что располагался тут же, на площади Ленина, молодые шли к гипсовому, покрашенному бронзовой краской Ильичу и возлагали к его ногам цветы, а потом под добрым его с лукавым прищуром взглядом пили кто из бокалов, а кто из горла теплое шампанское. Постепенно площадь стала местом городской молодежной тусовки. Здесь лузгали семечки, пили пиво, кое-кто ширялся, когда это вошло в моду, здесь знакомились, ссорились и мирились, клеили телок, демонстрировали новые прикиды, обменивались дисками, делали наколки, здесь кипела жизнь. И когда «Афинские ночи» гостеприимно распахнули свои двери, жизнь хлынула туда, в дискотеку.
Миню оглушил рвущийся из динамиков стодецибельный грохот, ослепили всполохи разрывающих дискотечный сумрак светоэффектов, ошеломили голые ноги отплясывающих крытских дев, их подпрыгивающие в такт музыке груди. Застыв в дверях, он смотрел на эротическое буйство молодости широко распахнутыми бычьими глазами. Ариадна тянула его за руку к уже занятому деловой Федрой столику, а он жалобно канючил:
– Аря, может, не надо?.. Может, просто погуляем?..
– Тебе не стыдно? – Ариадна не могла сдвинуть брата с места и уже начала сердиться. – Взрослый парень, а ведешь себя как… Сам же просил взять с собой. Пошли, хватит упираться! Вон, гляди, Федька и местечко нам уже заняла…
Федра и впрямь стояла возле единственного свободного столика и отчаянно махала им рукой.
Растерянно оглядывая зал, Миня заметил сидевшего на возвышении плюгавого паренька в сокрушительно рваных джинсах и черной майке с черепом на груди.
– Ай да девки! Во какого чувака приволокли! – перекрывая грохот динамиков, заорал явно знавший сестер плюгавый.
Ариадна послала ему воздушный поцелуй и крикнула в Минино ухо:
– Громовержец, или просто Гром… Диджей…
Плюгавый чуть поубавил звук и просипел в микрофон:
– Для новых гостей – всемирно известная композиция «One day in Hell». А по-нашему, «Денек в ментовке». Прикол! – Он подмигнул Мине и вновь врубил долбежку на полную мощность.
Когда Ариадна с Миней наконец подошли к столику, Федра тут же умчалась к буфетной стойке и притащила, не расплескав, пиво в двух пластиковых стаканах, а малолетке братцу банку энергетического напитка Red Bull.
Миня оглядел красного быка на банке, дернул колечко и стал прихлебывать кисловато-сладкое пойло. Он постепенно приходил в себя, и дискотечная обстановка даже начала ему нравиться. Тем временем прикольный «Денек в ментовке» закончился, Громовержец сменил диск.
Черный «бумер», черный «бумер»под окном катается.Черный «бумер», черный «бумер»девкам очень нравится…
Миня знал эту мелодию, знал эти слова, и они ему тоже нравились, затрагивали что-то сокровенное в бычьей, должно быть, половинке его души. Незаметно для себя он стал вполголоса подпевать и отбивать кроссовкой такт под столом. На этом и застукала его вернувшаяся из туалета Ариадна – она не решалась надолго оставлять впервые вышедшего в свет брата.
– Ну вот, а ты боялась! – Она шутливо толкнула Миню в бок. – Пошли попляшем…
Миня засмущался, хотел было отказать сестре, но тут прибежала взмокшая Федра, девчонки вцепились в него и вытащили на танцпол. А плюгавый Громовержец извлек из своей диджейской машины доигравшего до конца «Черного бумера», чтобы врубить тоже клевый «мировой хит Nightmare», по-нашему – «Темна ноченька», и динамики загрохотали, задолбили по Мининым барабанным перепонкам, наполнили его силой и уверенностью в себе. Перед ним мелькали обтянутые джинсиками и юбчонками крепкие попки крытских девчонок, сладко пахло духами, девичьим потом, табачным и еще каким-то дымком, и мощные Минины ноги сами по себе задвигались, застучали по заплеванному дощатому полу под «Темну ноченьку», а ручищи взлетели вверх и выделывали над его головой что-то несусветное. Все это происходило помимо его воли, а он сам, наполненный внезапно нахлынувшим ощущением счастья, как бы наблюдал за собой со стороны и видел статного парня-красавца, на которого во все глаза пялятся отплясывающие вокруг девки.
На него и впрямь заглядывались. А сестры – Ариадна и Федра – вообще остановились и одновременно, не сговариваясь, почему-то вспомнили первый бал Наташи Ростовой…
Всего-то час назад сестрицы вытащили его, упирающегося, на танцпол, а теперь никак не могли уговорить его вернуться за столик, чтобы немного передохнул и утолил жажду. Федра на ходу, как марафонцу на дистанции, совала ему в руку банку энергетического напитка, он жадно пил, не переставая дрыгать своими длинными ногами. Когда от выпитого «Красного быка» стал лопаться мочевой пузырь, Миня трусцой сбегал в туалет и вновь бросился отплясывать под долбежку Громовержца.
