Махмуд Теймур - Рассказы арабских писателей
Караван жертв
Перевод К. Оде-Васильевой
О разрушенное тело! Встань со своего ложа, верни душу, покинувшую тебя! Верни ее на время, в течение которого ты смог бы выползти из своей убогой каморки на дорогу и дотащить свои кости до пустыря. Пока ты будешь ползти, каждый твой вздох будет сопровождаться кровохарканьем, каждая часть твоего тела будет ощущать, что она разрывается, расстается с жизнью.
Тебе легче вторично перенести муки смерти, чем увидеть то горе, которое вызывает пребывание твоего трупа в доме!
Встань со своего смертного ложа, о человеческий скелет! Воскресни, чтобы уйти из этой каморки — все равно куда — из жалости к своей жене и детям.
Жестоко заставлять Хадру, разбуженную приступом кашля, раздирающим ее душу, смотреть на твое лицо и видеть, что смерть сомкнула твои веки, что ты больше не дышишь, а лежишь желтый, высохший. Она ударит себя в грудь дрожащей рукой и заплачет, причитая: «Умер мой муж!.. Умер Омар… о, горе мне… о, горе моим детям…»
Смерть, Омар, может все. Она навсегда избавила тебя от боли, страха и страданий. Она избавила тебя от борьбы за существование, от ожидания мучений, избавила от нищеты, от надежды на исцеление, от желания скорой кончины.
Избавила тебя смерть, Омар, от всех дум и мыслей, кружившихся в твоей голове, как кружится рой пчел в своем разваливающемся улье.
О, какая это была ужасная ночь, когда ты встретил свою смерть, о Омар!..
В Каире темнота вероломна, а в твоей лачуге темно. Циновка так мала, что ноги спящих лежат на голом полу.
В углу лачуги лежит твое тело, Омар Байуми Ахмад, тело главы этой несчастной семьи. Посреди комнаты спят на куске циновки твоя жена Хадра, семилетний сын Фатхи и трехлетняя дочка Фатима. Мать лежит на левом боку и правой рукой обнимает детей, как бы желая защитить их, избавить от подстерегающих невзгод.
Ты ушел из этой жизни, о Омар, а труп твой лежит в этой лачуге. Если бы от тебя зависело это, то ты бы оставил в другом месте свои разбитые кости. Ты ведь знал, когда смерть предстала перед твоими глазами, когда ты понял, что она постепенно сковывает твои члены, что у твоей жены не найдется ни савана, чтобы завернуть твое тело, ни денег, чтобы заплатить за твои похороны.
Возможно, сознание этого и было одной из причин, почему ты скрывал свою агонию, почему ты подавлял вздохи. Ты боялся, находясь у порога смерти, увидеть страдание на лице своей жены, услышать ее душераздирающий крик.
Свершилось! И теперь ты, о Омар, лежишь в своем углу! Спи спокойно, как того хочет смерть. Ты никогда больше не услышишь кашля Хадры и тяжелого дыхания своих детей, раскинувшихся ночью на циновке. Ты больше не крикнешь, как бывало, когда тебя преследовал кошмарный сон: «Зажгите свет! Зажгите свет!»
Свершилось! Ты навсегда избавился от жестокого людского общества, общества-тирана, которое делает все, что захочет. Это общество попирает даже уважение к смерти, ибо Хадра не найдет денег, чтобы купить саван своему супругу, отцу своих детей. Это общество унижает достоинство человека. В то же время оно щедро одаряет своих баловней — собак и выхоленных коней.
Свершилось! Не появляйся, о солнце, над комнатой в доме № 18 по улице Ассара или пусть твой восход будет бледным или багровым, раз его нельзя остановить…
А какое, в сущности, дело этой каморке до тебя, о солнце. Ведь она никогда не видела твоих лучей, в нее никогда не попадало твое тепло. В этой каморке, солнце, каждый атом, пропитанный сыростью, лишенный тепла, мечтал о твоих чистых лучах.
Здесь разыгралась трагедия Омара, его жены и двух детей. А раньше эта каморка была жилищем невесты. Здесь Хадра была выдана замуж за Омара…
Омар работал в медеплавильной мастерской при управлении железных дорог.
Я не знаю, откуда он пришел в Каир, но хорошо знаю, что Омар был примерным мужем и энергичным рабочим, а Хадра была идеальной женой. Она вставала в шесть часов утра, покупала хлеб, бобы, готовила чай, и когда завтрак был на столе, будила мужа. Она нежно трогала его за плечо, и он, открывая глаза, говорил ей: «Доброе утро… Твое лицо, как луна… О Хадра, ты прекрасна…»
Хадра устремлялась к нему, как газель, поднимала его с кровати, а он обнимал ее и шептал ей на ухо: «Аллах да сохранит тебя мне, о Хадра!»
После завтрака Омар прощался с женой и уходил на работу. Он шел, а перед его глазами всегда стоял образ Хадры, такой женственный и прекрасный.
Однажды Омар вернулся домой хмурый и мрачный и Хадра увидела, что он еле сдерживает слезы. Казалось, какая-то глубокая тревога охватила его и готова лишить сознания.
Хадра взглядом спросила мужа, что с ним? Но Омар молчал, погруженный в свои думы. Она всеми способами пробовала заставить его заговорить. Наконец Омар встал, прошелся по комнате, потом остановился и произнес:
— Я нуждаюсь в твоих молитвах, о Хадра… Сегодня умер один из моих товарищей. Ему еще не было и 35 лет… Он умер, оставив во власти голода жену и двух детей.
Хадра прильнула к мужу и сказала:
— Мы все умрем, Омар.
— О, если бы ты знала, как мне тяжело, Хадра!..
— Да избавит аллах тебя, о муж мой, от напастей судьбы.
Голос Хадры дрогнул, как дрожит тихий печальный звук струны, и она добавила:
— Нет… нет… да сохранит тебя аллах мне… или я умру вместе с тобой.
Она обняла мужа, спрятала голову на его груди, и на глазах ее показались слезы.
Уже стемнело, а муж и жена сидели и мирно беседовали. Между ними сидел их сын Фатхи. Мать, указывая на него, говорила:
— Я надеюсь дожить до того дня, когда увижу Фатхи взрослым, инженером.
— А я хотел бы, чтобы он был врачом, — сказал Омар.
— Инженером, инженером, — настаивала жена.
Внезапно оживление исчезло с лица Омара, он помолчал несколько минут и затем тихо возразил:
— Нет, Хадра, инженер тоже иногда подвергается тому, чему мы подвергаемся всегда.
Жену поразил серьезный тон, каким он это сказал, и она спросила:
— А чему вы подвергаетесь всегда, Омар?
Он ответил:
— Мой товарищ умер, не достигнув тридцати пяти лет… Знаешь ли ты причину его ранней смерти? Мне давно хотелось рассказать тебе о нашей работе… Ты видела железную дорогу, ты видела поезда, которые ведет паровоз, управляемый машинистом. Так вот, этот паровоз состоит из множества мелких частей. Эти части нередко портятся — и их приходится менять… Откуда достает управление железной дороги новые части? Для этого построили завод в Булаке, тот самый завод, на котором я работаю. Я делаю то же, что делал мой умерший товарищ. Мы плавим металл и отливаем новые части.
Хадра с жадностью ловила каждое слово своего мужа, а он продолжал:
— Мы расплавляем металл при помощи мазута. Представляешь ли ты силу огня, растворяющего металл, удушливый газ от горения мазута и тот неприятный запах, который заполняет все уголки завода? Если ты все это себе представишь, ты поймешь, какой опасности подвергается наше здоровье.
Хадра спросила:
— А верно, что от этих газов начинается чахотка и заболевают суставы?
— Врачи считают, что бороться против их вредного действия можно только постоянным хорошим питанием. Если хорошего питания нет, эти болезни неизбежны. А ты знаешь, что я не могу каждый день покупать себе мясо. Ведь нас трое, а я получаю слишком мало денег, чтобы нам всем можно было хорошо питаться, а кроме того, платить за жилье. Рабочие отдают заводу все свои силы и здоровье, а взамен получают гроши…
Хадра решила переменить тему разговора и сказала:
— Теперь я понимаю, почему ты хочешь, чтобы наш сын был врачом.
Затем она взяла ребенка и подняла его, повторяя:
— Господин доктор, господин доктор! Смотри на отца… папа, папа, па…
Но муж прервал ее, продолжая:
— Мне рассказывал один человек, что рабочие, занятые на подобных заводах, имеют право на получение дополнительного питания. Наш союз уже много раз просил об этом администрацию…
— Хочешь, я приготовлю тебе чай? — вновь перебила его жена.
— Нет. Образ умершего товарища все время стоит у меня перед глазами. Я сейчас представляю себе, как он идет, жестикулирует, говорит, смеется; он часто рассказывал мне о своей жене и детях, которых очень любил. Он любил свою жену так же, как я люблю тебя… Союз не может ничем помочь его жене и детям.
— А почему? — спросила Хадра, укладывая ребенка спать.
— Потому что у союза мало средств и очень много расходов.
Омар встал, направился к кровати и вдруг увидел свою черную широкую тень на стене. Он остановился как вкопанный. Ему представился паланкин, на котором несли его товарища, и показалось, что Хадра, в эту минуту звавшая его спать, приглашает его лечь в этот паланкин…
Шли годы, а Омар по-прежнему целыми днями работал в тех же тяжелых условиях. Хадра любила его по-прежнему, даже больше. Их мальчик рос, у них родился второй ребенок — девочка Фатима, и семья продолжала жить все в той же каморке.
