Ольга Карпович - Семейная тайна
– Верониченька, сердечко мое, ты все не так поняла! Милана плохо говорит по-русски, она… Она не то имела в виду. Просто мама приболела, и ей нужны деньги. Я отвезу…
– Не много ли моих денег за два года ты туда уже отвез? – в голосе Вероники начали проскальзывать базарные нотки. Она уперла руки в бока и принялась наступать на Бекхана. – Признайся, ты для этого в Москву и приехал – чтобы «зарабатывать» таким образом на свою драгоценную семью? Нашел дуру вроде меня, напел всякого… Еще и в квартире моей чуть не – прописался.
– Вероника, ну, послушай… – Бекхан все еще пытался найти пути к примирению.
– Знаешь что, давай так: или ты сейчас никуда не едешь – в конце концов, у меня тоже отец болен, мне твоя поддержка нужна, – или разбегаемся.
– Вероника, ты меня обижаешь, – подступил к ней Бекхан. – Зачем ты такие слова мне говоришь? Перед выбором меня ставишь? Ты же знаешь, как я тебя люблю. А с Миланой у меня давно уже все кончено. Ты не так все понимаешь, дорогая!
В этот самый момент примостившийся на крыше Ивар вдруг размахнулся и коротким точным движением запустил огрызком яблока ровно в лоб красноречивому жителю Шалажи. Тот схватился за голову, мгновенно налился лиловым цветом и заорал, потрясая – руками:
– Где этот засранец! Я его выпорю сейчас! – и рванул к дому, кажется, не на шутку вознамерившись всыпать несостоявшемуся пасынку.
Ивар в мгновение ока скатился с крыши и исчез где-то.
– А ну, стой! – Вероника уцепилась за рукав его футболки, почти повиснув на нем. – Не смей трогать моих детей! Своих воспитывай. Сколько вы их там настругали с Миланой? Двоих? – Троих?
– Оставь Милану и моих детей в покое, шлуха, – сорвался наконец Бекхан, все еще потирая покрасневший от удара лоб. От волнения акцент в его речи стал заметнее. – Не смей своими грязными губами их имена произносить! Ты и твои гребаные кяфиры у меня уже вот где сидят! Хочешь разбежаться – пожалуйста. Отдай мне мои деньги и больше меня не увидишь.
– Ах, теперь это твои деньги? – взвилась Вероника. – Значит, полчаса назад мы были семья – все общее, и те деньги, что я за машину получила и тебе отдала, – тоже общие. А теперь вдруг деньги стали твои? Знаешь что? Пошел ты к черту, Бека! Довольно ты меня разводил, машину продать заставил. Хватит! Больше ты от меня ни копейки не получишь. Едешь в свои Шалажи – ну и вали. Милане-обезьяне пламенный привет!
– Ах ты, сука!
Бекхан развернулся, больно схватил Веронику за плечи и принялся трясти ее. Та вырывалась, визжа.
– Пусти меня, ублюдок! Вали отсюда, говна кусок!
Бекхан, коротко размахнувшись, влепил ей хлесткую пощечину. Этого Ася уже не выдержала. Она выскочила из-за кустов с криком:
– А ну, руки не распускай, урод!
Бекхан вздрогнул – двор казался пустым, и он явно не ожидал такого внезапного явления.
– Пошел отсюда! – кричала Ася, молотя кулаками по его спине.
Всхлипывавшая Вероника с пылавшей щекой тоже умудрилась вывернуться из рук бывшего любовника и теперь толкала его к калитке. А из дома уже спешил Максим, грозя:
– Эй, уважаемый! Что тут происходит? Я сейчас в милицию позвоню!
Бекхан, злобно отплевываясь, направился к выходу. У забора он обернулся, зыркнул на Веронику, выплюнул:
– Да пашла ты, шлуха дешевая! – и вышел.
Через минуту за забором взревел мотор «Жигулей».
В морозилке на кухне нашелся пакет замороженной красной смородины из бабы-Лидиного сада. Ася осторожно прикладывала его к Никиной припухшей скуле. Ягоды медленно оттаивали, и по лицу Вероники стекали красноватые, похожие на кровь, дорожки талого смородинового сока.
– Уехал, – коротко всхлипнула Ника. – Свалил к своей обезьяне. Урод…
– Так это же хорошо, что уехал, Ника, – заметила Ася. – Ты же сама этого хотела.
– «Хотела», – бросила та. – Если я так говорила, это еще не значит, что я этого в самом деле хотела. Поорали, поскандалили, то-се… Обычное дело. Надо же было Ивке вылезти со своим проклятым яблоком. А теперь уже все, точно все.
– Ника, ведь он же тебя ударил, – осторожно сказала Ася.
– Ну, ударил, подумаешь… Все бывает. Ты, Аська, ничего еще о жизни не знаешь. Думаешь, вокруг полно прекрасных принцев, так и горящих желанием жениться на тридцатидвухлетней бабе с двумя детьми? Куда вот мне теперь податься? Без работы, без образования, без мужика. Открыли, блин, хинкальную… Ох, черт, как больно!
Ника перехватила из рук Аси пакет замороженных ягод, сильнее прижала его к скуле и откинула голову, прижимаясь затылком к стене.
Над ее головой висела большая черно-белая фотография в рамке. Снимок был профессиональный, четкий и ясный. Восемнадцатилетняя Вероника, похожая на голливудскую кинозвезду, заливисто хохотала в камеру, сверкая зубами, ее светлые волосы рассыпались на ветру…
– Видишь, какая я была, – она движением головы указала на фотографию. – Мордочка смазливая, мозгов – ноль. Спустила свою жизнь в унитаз, как последняя идиотка. Папочка мечтал из меня врача сделать. Это из меня-то! Я от вида крови в обморок падала и школу еле-еле тянула, с тройки на двойку. Ему бы трезво на вещи посмотреть – и пристроить меня в кулинарный техникум какой-нибудь. Так нет же: как так, дочь Воронцова без высшего образования – позор на всю семью! Ну и что вышло? В институт я, ясен красен, провалилась. Нашла объявление в газете – «школа моделей приглашает девушек…». Явилась на кастинг – семнадцатилетняя идиотка, но красивая, конечно, этого не отнять. Меня приняли. Папа, когда узнал, орал, как безумный, из дома выгнать грозился. Но я уже уперлась, видела себя на обложке «Вога», не меньше.
– И что? Не получилось? – участливо спросила Ася.
В общем-то, о жизненном пути Вероники она ничего не знала, кроме скептических замечаний отца о том, что младшая сестра его отличается удивительной никчемностью и совершенно кошачьей влюбчивостью.
– Куда там! – невесело усмехнулась Ника. – Сначала мне повезло: один крупный концерн косметический – не «Ланком», конечно, наш, отечественный, – мной заинтересовался, предложили стать официальным лицом их марки. Контракт мне прислали – кабальный, конечно, но по-другому-то и не бывает. А я как раз с Валдисом познакомилась, Ивкиным отцом. Молодой перспективный прибалтийский режиссер, богема, понимаешь ли… Влюбилась, как ненормальная. Он мне стихи читал, такое говорил – господи, как я умом не двинулась, сама не понимаю. Сказал: едем со мной в Казахстан! Гениальный проект – степи, солончаки, экзистенциальные кадры, ты – в главной роли. Я сорвалась, концерн этот с их контрактом в жопу послала, поехала. Ну и осталась через полтора года без Валдиса, без проекта, без контракта – зато с пузом. Господи, как я его любила, Валдиса! Может быть, останься я с ним, вся жизнь сложилась бы по-другому… Спасибо папочке, влез, как всегда, не в свое дело, спустил Валдиса с лестницы.
– За что? – с интересом уточнила Ася.
– Да потому что вроде тебя был, такой же резкий. Хирург, понимаешь ли. «Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонита». Не хотел понимать, что люди – живые, и ошибки иногда совершают, и поступки некрасивые. А потом… потом раскаиваются. Ну, что, разве не бывает такого?
Вероника посмотрела на Асю с какой-то наивной отчаянной надеждой. А та лишь пожала плечами – наверно, бывает, кто знает…
– А дальше что? – спросила Ася. – Почему ты в модельный бизнес не вернулась?
– Да кому я там, на хрен, была нужна? – фыркнула Вероника. – Поправилась после родов, живот весь в растяжках… Когда Ивка подрос немного, отец меня секретаршей устроил в одну контору. Там начальником отдела был Бахтияр, узбек. Молодой такой, красивый, как степной кочевник, глаза рысьи… Такой, знаешь, карьерист, трудоголик, ужасно мечтал до топ-менеджера дослужиться. У него так глаза горели, когда о работе говорил! Ну, я и пропала. А он женат был, конечно, развестись обещал. Знаешь, как все они говорят: «Мы давно чужие люди, спим в разных комнатах, просто надо немножечко подождать, все так сложно…» Закончилось все – как всегда. Он слился в голубые дали, а у меня Камка на руках остался. И вот так, понимаешь, каждый раз ведь кажется, что вот теперь – все, настоящее, на всю жизнь! Ведешься как дура. Они тебе лапшу на уши вешают, а ты слушаешь и веришь и добавки просишь… А однажды оглядываешься – и понимаешь, что тебе уже за тридцать, и морда уже не такая свежая, и детей кормить чем-то надо. Эх, что ж за жизнь гребаная такая!
Вероника в сердцах отбросила расползшийся подплывший талой водой пакет с ягодами.
– Теперь вот и Бекхан свалил. А так пел красиво – хинкальную с тобой откроем, будешь управляющей, у тебя такой талант, такой вкус. Тьфу! Хорошо, в квартиру, которую папа мне купил, его прописать не успела. А теперь вот и непонятно, что дальше делать. Еще и… – она резко оборвала саму себя на полуслове и махнула рукой: – Ладно. С этим я потом разберусь, мне бы сейчас придумать что-нибудь, чтоб хоть на первое время денег раздобыть.
