Патриция Хайсмит - Цена соли
— Давай украсим елку прямо сейчас, — сказала Кэрол, как только они вошли в дом.
Кэрол включила радио в гостиной и приготовила им напитки. По радио играли рождественские песни, слышался звучный бой колоколов, как будто они были внутри большой церкви. Кэрол принесла одеяло из белой ваты для снега вокруг елки, а Тереза посыпала его сахаром для блеска. Затем она вырезала продолговатого ангела из золотой ленты и прицепила его на верхушку елки, сложила бумагу и теперь вырезала гирлянду ангелов, чтобы развесить ее по веткам.
— У тебя к этому талант, — сказала Кэрол, стоя у камина и рассматривая елку оттуда. — Потрясающе. Есть все, кроме подарков.
Подарок для Кэрол лежал на диване рядом с пальто Терезы. Но сделанная ею открытка была дома, а она не хотела дарить подарок без открытки. Тереза посмотрела на елку.
— Нам нужно что-нибудь еще?
— Нет. Ты знаешь, который сейчас час?
По радио уже закончились все передачи. Тереза увидела каминные часы. Было больше часа ночи.
— Уже Рождество, — сказала она.
— Тебе бы лучше остаться на ночь.
— Хорошо.
— Какие у тебя планы на завтра?
— Никаких.
Кэрол взяла свой напиток с крышки радио.
— Разве тебе не нужно увидеться с Ричардом?
Ей действительно нужно было увидеться с Ричардом, в двенадцать, в полдень. Она должна была провести день у него дома. Но она могла бы выдумать какой-нибудь предлог.
— Нет. Я сказала, что, возможно, встречусь с ним. Это не важно.
— Я могу отвезти тебя домой пораньше.
— Ты завтра занята?
Кэрол допила последние остатки своего напитка.
— Да, — сказала она. Тереза начала убирать устроенный ею беспорядок — куски ткани и обрывки ленты. Она терпеть не могла прибираться после своей работы.
— Твой друг Ричард, кажется, из тех мужчин, которым нужна рядом женщина, чтобы за ней присматривать. Без разницы, женится он на ней или нет, — сказала Кэрол. — Разве он не из этой породы?
«И зачем сейчас заговаривать о Ричарде?» — с раздражением подумала Тереза. Она чувствовала, что Кэрол нравился Ричард — в этом была виновата она сама — и ее кольнула отдаленная, острая, как булавка, ревность.
— Вообще-то, я восхищаюсь такими мужчинами больше, чем теми, кто живут одни, или считают, что живут одни, а заканчивается все тем, что они поступают с женщинами самым идиотским образом.
Тереза уставилась на лежавшую на журнальном столике пачку сигарет Кэрол. Ей было абсолютно нечего сказать на этот счет. Она могла различить духи Кэрол, которые тонкой нитью тянулись сквозь более сильный запах хвои, и ей хотелось пойти по этому следу и заключить Кэрол в объятия.
— Это не имеет ничего общего с тем, женятся люди или нет, так ведь?
— Что? — Тереза посмотрела на нее и увидела, что та чуть улыбнулась.
— Хардж — тот мужчина, который не позволяет женщине войти в свою жизнь. А с другой стороны, твой друг Ричард, возможно, так никогда и не женится. Но Ричард получает удовольствие от мыслей, что он хочет жениться, — Кэрол окинула взглядом Терезу с головы до пят. — На не тех девушках, — добавила она. — Ты танцуешь, Тереза? Ты любишь танцевать?
Кэрол вдруг показалась холодной и язвительной, и от этого Тереза чуть не расплакалась.
— Нет, — ответила она.
«Не нужно было ей ничего рассказывать о Ричарде, — подумала Тереза, но что сделано, то сделано».
— Ты устала. Давай спать.
Кэрол привела ее в комнату, в которую в воскресенье заходил Хардж, и откинула покрывало на одной из кроватей. «Это, должно быть, комната Харджа», — подумала Тереза. Определенно, в комнате не было ничего, что намекало бы на детскую. Она подумала о вещах Ринди, которые из этой комнаты забрал Хардж, и представила, как Хардж сначала сам перебрался сюда из спальни, которую делил с Кэрол, затем позволил Ринди принести сюда ее вещи и хранил их здесь, отгородив себя и Ринди от Кэрол. Кэрол положила пижаму в ногах кровати.
— Тогда спокойной ночи, — сказала она в дверях. — С Рождеством. Что ты хочешь на Рождество?
Тереза неожиданно улыбнулась.
— Ничего.
В ту ночь ей снились птицы — ярко-красные птицы с удлиненными телами, похожие на фламинго, сполохами мечущиеся сквозь черный лес, выводящие на его фоне волнообразные узоры, красные росчерки, взлетающие и опадающие, словно их крики. Потом ее глаза открылись, и она и вправду услышала мягкий свист, который то нарастал, то угасал с дополнительной ноткой в конце, а на его фоне — настоящее слабое щебетание птиц. Окно светилось ярко серым. Свист раздался снова, как раз под самым окном, и Тереза поднялась с кровати. На подъездной дорожке стоял длинный, с открытым верхом, автомобиль, а в нем стояла женщина и насвистывала. Это было как в том белесом, размытым туманом по краям сне, который она видела.
Потом она услышала шепот Кэрол, так же ясно, как будто все трое находились вместе в одной комнате:
— Ты едешь спать или только встала?
Женщина в машине, стоя ногами на сиденье, ответила так же тихо:
— И то, и другое.
И Тереза услышала в этих словах клокотание сдерживаемого смеха и мгновенно прониклась к ней расположением.
— Покатаемся? — спросила женщина. Она смотрела на окно Кэрол и широко улыбалась. Тереза только что заметила эту улыбку.
— Ты с ума сошла, — прошептала Кэрол.
— Ты одна?
— Нет.
— О-о-о.
— Да все в порядке. Хочешь войти?
Женщина вышла из машины. Тереза подошла к двери комнаты и открыла ее. Кэрол как раз шла через холл, завязывая пояс халата.
— Прости, что я тебя разбудила, — сказала Кэрол. — Иди обратно в постель.
— Да ничего страшного. Можно я спущусь?
— Ну, конечно! — Кэрол вдруг улыбнулась. — Возьми халат в шкафу.
Тереза взяла халат. «Наверное, это халат Харджа», — подумала она и спустилась вниз.
— Кто наряжал елку? — спросила женщина. Они сидели в гостиной.
— Она, — Кэрол повернулась к Терезе. — Это Эбби. Эбби Герхард. Тереза Беливет.
— Здравствуйте, — сказала Эбби.
— Здравствуйте, — Тереза надеялась, что это и была пресловутая Эбби. Сейчас Эбби смотрела на нее с таким же радостным, даже скорее преувеличенным выражением веселого изумления, которое Тереза видела, когда та стояла в машине.
— Вы красиво наряжаете елку, — сказала ей Эбби.
— Мы прекратим говорить шепотом? — спросила Кэрол.
Эбби, согреваясь, потерла ладони друг о друга и пошла вслед за Кэрол в кухню.
— У тебя есть кофе, Кэрол?
Тереза стояла у кухонного стола, наблюдая за ними, чувствуя себя легко и свободно, потому что Эбби больше не обращала на нее никакого внимания, только сняла пальто и стала помогать Кэрол с кофе. Под фиолетовым вязаным костюмом фигура Эбби выглядела совершенно ровной и округлой, без всякого перехода от талии к бедрам. Ее руки были немного неуклюжими, заметила Тереза, а ноги полностью лишены грации и изящества Кэрол. Она выглядела старше, чем Кэрол — две морщины тянулись через ее лоб и глубоко врезались в кожу, когда она смеялась, а сильно изогнутые брови устремлялись вверх. И она, и Кэрол сейчас смеялись, пока готовили кофе и выжимали апельсиновый сок, перебрасываясь короткими фразами ни о чем, или о чем-то неважном, и уследить за их беседой было невозможно. Кроме внезапной реплики Эбби:
— Ну и, — она выловила косточку из последнего стакана апельсинового сока и небрежно вытерла палец о свою одежду — как поживает старина Хардж?
— Все так же, — ответила Кэрол. Кэрол что-то искала в холодильнике и, засмотревшись на нее, Тереза прослушала все, что сказала в ответ Эбби, или, может быть, это были очередные отрывочные фразы, которые только Кэрол и поняла, но они заставили Кэрол выпрямиться и засмеяться, неожиданно и громко, отчего все ее лицо изменилось. И Тереза подумала с внезапной завистью, что она не могла заставить Кэрол вот так засмеяться, а Эбби могла.
— Я ему об этом непременно расскажу, — сказала Кэрол. — Не смогу удержаться.
Это было что-то о карманном ножичке бойскаута для Харджа.
— И расскажи ему, откуда он взялся, — сказала Эбби, глядя на Терезу и широко улыбаясь, как будто та должна была тоже оценить шутку.
— Откуда вы? — спросила она Терезу, когда они уселись за стол, стоявший в углублении на другой стороне кухни.
— Она из Нью-Йорка, — ответила за нее Кэрол. И Тереза подумала, что Эбби сейчас скажет «О, как удивительно» или еще что-нибудь глупое, но Эбби вообще ничего не ответила, только посмотрела на Терезу с прежней выжидающей улыбкой, как будто ждала от нее какого-то знака.
При всей их суете насчет завтрака, на столе оказались только апельсиновый сок, кофе и какой-то намазанный маслом тост, который никто не хотел есть. Эбби закурила сигарету, прежде чем притронуться хоть к чему-нибудь.
— Вы уже достаточно взрослая, чтобы курить? — спросила она Терезу, протягивая ей красную коробку, на которой было написано Craven A's. Кэрол положила свою ложечку на стол.
