Александр Буров - Тук-тук, это хирург!
Беру со стола историю. Читаю. Паспортные данные, диагноз. Пациент, ну назовем его Геворкян, диагноз — парапроктит. Один вопрос решен. Почему воняет — понятно. Но почему в штанах? Вроде такое место оперировать собрались.
— Слушай, земляк, какого черта ты портки свои не снял? Скидывай.
Тут Геворкян поворачивается ко мне спиной, стучит ладошкой по голой заднице и кричит:
— На, смотри, я бэз штанов! Это нэ штаны!
На заднице огромная дыра, в которую выступают белые, лишенные волос ягодицы. И тут мы видим, что не в штанах он вовсе, а в волосах. Неудобно как-то становится. Быстро усыпляем пациента, есть надежда, что наш разговор не вспомнит.
Клиент засыпает, а я, как экскурсовод в зоопарке, объясняю студентам:
— Обратите внимание, как интересно устроена задница у данных представителей семейства гоминид. Ягодицы у них лишены растительности. Как у макак.
Заходит хирург. Тетка.
— Смотрите, как у товарища жопа оформлена. Весьма удобно.
Хирург:
— А это я побрила.
Твою мать. Превратила человека в макаку. Понятно, почему злой был.
* * *Утро. Передача смены. Диалог двух медсестер:
— Ну и что?
— Так я ему член держу, чтоб он не сгибался, вот, а Марина пытается отсосать, вроде удается, но чувствую — шарик сейчас провалится. Хирург Женя ему палец в жопу засунул, изнутри его держит. Этот козел орет. Ну, в общем, достали. Такой сейчас пока без катетера, ссыт кровью в памперс, разорвали там ему всё. (Лексика пропущена).
Сразу и не догадаться, о чем речь… Просто привязанный к койке алкоголик умудрился разорвать мочевой катетер, и шарик, оставшийся внутри пузыря, долго не удавалось извлечь.
Лицо больницы
В приемном отделении на полу маневрирует пьяный организм. Пытается встать, но выше колено-локтевого положения подняться не удается. Таки стоит раком, задом к входной двери. Широченная задница обтянута белыми короткими шортами с многочисленными отпечатками ног. Каюсь, не удержался, оставил и свой след, аккуратно приложив подошву. Не без гордости отметил, что мой размер самый внушительный. Только после этого шорты неожиданно расползлись по центральному шву показав всем, что трусов товарищ не носит. Дежурный терапевт требует немедленно забрать его в реанимацию. В больнице ожидается высокопоставленная комиссия.
— Извини, но мне на*censored* не нужен этот пьяница. У меня не вытрезвитель.
— А нам главный врач категорически запретил держать пьяных в приемнике, он говорит, что приемный покой — лицо больницы.
— Тем более, пусть так и стоит. Это и есть наше настоящее лицо.
Терапевт удивленно:
— Так ведь это же не лицо, это жопа.
— Ну так какая больница, такое и лицо…
Облахуй Моблахуевич
На операционном столе лежит больной. Молодой джигит. Беру историю болезни, читаю. На истории красивым детским почерком выведены паспортные данные: фамилия, имя, отчество. Что? Облахуй Моблахуевич. Возрастуказан. Республика Таджикистан. Начинаю контакт. Спрашиваю:
— Ты Облахуй?
— Нэт, — с негодованием отвечает джигит, — я не облахуй.
— Так как же тебя зовут?
Отвечает:
— Меня зовут Облахуй.
Я в удивлении:
— Так тут же так и написано — ОБЛАХУЙ.
— Но я же нэ облахуй, — уже почти кричит джигит, — я — ОБ-ЛА-ХУЙ!
Начинает надоедать. Говорю:
— Если писать умеешь, на тебе бумажку, напиши по буквам.
Берет авторучку, выводит печатными буквами: ОБЛАХУЙ.
— Тут так и написано: Облахуй.
— Нэт, я нэ облахуй, это совсэм нэ то значыт, это Облахуй.
Короче надоел. Контакт закончился. Обошлись без премедикации. Сразу резкий глубокий сон. Просыпаться отправил в палату.
Голос
Вечерком забредает мужичок. Слесарь, живет постоянно на даче. Для представителя этой профессии весьма образован и артистичен. Жалобы изображает в лицах — беспокоят слуховые галлюцинации. Говорит скороговоркой, торопится, пока слушают:
— Понимаете, живу на даче, приезжают друзья в гости, уезжают, а я остаюсь. Они меняются, а я нет. Утро начинается с «Блейзера», жажда, и покрепче, покрепче, покрепче. Так две недели. Три дня не пил. Вчера их услышал. То есть сейчас я понимаю, что это галлюцинации, не бойтесь, критика есть, а когда они разговаривают, то не поверите, настолько реально.
— Голоса-то знакомые?
— Да. Один — мой. Разговаривает с кем-то из моих друзей, ну, с тем, с кем я выпивал. Друзья меняются. Я пытался с ними в беседу вступить, но они на меня не обращают внимания. Очень тягостно, очень.
— А о чем же они говорят?
— Вы не поверите, слово в слово повторяют то, о чем мы разговаривали по пьяни. То есть дословно. Не могу больше — трезвому — слушать то, о чем ты пьяный рассуждал, просто невыносимо. Такая чепуха. Связывать не надо, я сам пришел, не думайте, что я псих. Сейчас голосов нет, как только появятся — скажу.
— А похмелиться грамотно не пробовали?
— Пробовал. Паллиатив да паллиатив. Во-первых — один не пью, во-вторых — общение с голосами просто откладывается.
— А каких-то угроз со стороны голосов не было? Они ничего не приказывали сделать? — Очень не хотелось брать такого симпатичного алкаша в реанимацию, отписаться, что это типа хронический алкогольный галлюциноз. Народу в реанимации и без него хватало, лежало трое с горячкой, допившихся до паралича. Русский микст. Все три правши. У всех гемипарез справа. Не смогли с утра поднять стакан. Иначе бы не обратили внимания. Ни одного алкаша с левосторонним парезом не встречал. Возможно, все еще впереди, сейчас левшей не переучивают.
— Да, были угрозы. Но я быстро понял, что это глюки. Слышу, за мной идут и разговаривают бабушка с внучкой. Бабушка говорит: возьми-ка ты, внучка, острую кость и воткни ему в спину. А внучка отвечает: Бабушка, сейчас я возьму острую кость, да так ему воткну в спину, мало ему не покажется. Я обернулся — нет бабушки, все кусты осмотрел, нету. Точно глюк, негде им там было скрыться.
* * *Знакомая работает в приемном отделении третьей истребительной больницы. Название приклеилось с дней открытия. Позвонила, решила развеселить. Рассказывает, как к ним обратился узбек, из любопытства засунувший голову под асфальтовый каток. Говорит, что ему «надо било смотреть». Голова осталась цела, но лицо, и так не отличавшееся острыми чертами, раскатало как блин.
— Ну и что же вы с ним сделали? — спросил я.
— Да послали, будем мы его лечить, без страхового полиса, да еще и без денег.
— Молодцы, — говорю, — только теперь он лежит у меня, совершенно бесплатно лечится.
Взаимовыручка
Звонит приятель — врач-трансплантолог. Благодарит:
— Слушай, ты мне такого классного донора вчера прислал. Сегодня уже двое больных самостоятельно ссут, впервые за последние годы. С помощью его почек. Спасибо.
— Слушай, но и ты меня выручил, что к себе забрал. Его супруга тут весь день позавчера торчала, истерики устраивала. Жаловалась главврачу, что мужик ее помирает, а его в нашей ЦРБ не лечат и в город не переводят. Наш главный уже всех тут грозился раком поставить, если та жалобу напишет. А так перевели в город — успокоилась.
— Ваш-то главный мерзавец известный. Банки с вазелином еще со своего стола не убрал?
А что с мужиком случилось, подробностей не выяснили?
— Да нет. Стоит. Гуманист *censored*ов. А мужика за рулем нашли, в кювете. Но вроде ДТП не было. Похоже, от инсульта мозги взорвались, а в кювет он потом съехал. Черт его знает. Мозги у нас в операционной остались. Как череп вскрыли, они почти все наружу вытекли.
— Ну ладно. Ты звони, если чего там свежее появится.
— Да таких полно. Только все в основном гастарбайтеры. Узбеки или таджики, которым на стройках башни сносят. Вы ж иностранцев не берете. Сам же говорил, что разборка иномарок в России запрещена.
— Ну ты все равно звони. Проблемы будем решать по мере поступления.
Старая школа
Прошу как-то невропатолога оставить запись в истории болезни. Бабушка в глубоком маразме, никакого инсульта у нее нет, но формальная запись специалиста об этом нужна.
— Нет проблем, — говорит невропатолог и подходит к бабушке:
— Здравствуйте. Как вы себя чувствуете?
Бабка в ответ коротко:
— Пошел бы ты на х…!
— А, ну хорошо, поправляйтесь, — говорит доктор и идет в ординаторскую.
В истории оставлена запись на двух страницах с подробнейшим описанием неврологического статуса бабули и ее полным диагнозом.
Профессионал. А мог бы написать три слова: отказ от осмотра.
Санитарный врач
Больной переносит инсульт. Пожилой человек с болезнью Паркинсона. Левая рука навсегда потеряла способность к движению, кисть правой совершает непрерывные колебания. Пальцы полусогнуты. В палате прохладно. Рука спрятана под одеяло. Начмед на обходе задает вопрос — а что это за непрерывные колебания под одеялом в области лобка?
