Наталья Симонова - Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник)
… – Он сказал, что нам не нужно общаться. Сказал, что так будет лучше.
Олег помолчал, задумчиво кивая.
– А вы как думаете, Женя?
– Я готова разорвать его! Почему он не сказал этого раньше?
– А что бы изменилось?
– Не знаю! Он морочил мне голову.
– Женя, вы сейчас несправедливы. У вас было столько же возможностей, чтобы поговорить с ним прямо. Вы же ими не воспользовались. У вас были свои причины. У него, видимо, тоже есть свои.
– Какие, например?
– А вы поставьте себя на его место. Вот вы говорили на одной из наших встреч, что с мужем вам стало трудно общаться, да? А легко вам было бы сказать ему, то есть вашему мужу, обо всем, что с вами происходит? Ведь все же это надо как-то объяснить. Ну разве легко?
– Да нет, конечно. Муж – человек хороший. Раньше я думала, что он у меня сам по себе, а Виталик сам по себе. Думала, что все это как-то отдельно и одно другому не мешает. А теперь мне так тяжело, а от мужа приходится скрывать, конечно, свое состояние. Ведь он не заслужил такой правды. И от этого еще тяжелее. Не могу быть собой. Хочу прийти домой – и орать, и плакать в голос, хочу лежать часами молча лицом к стене… Ничего нельзя. Потому что муж…
– Ну вот. Вот примерно так и Виталий может думать на ваш счет.
– Но почему он не выбрал меня, почему предпочел жену?! – крикнула я. – Он что, меня не любил?
– Совсем не обязательно. Просто для многих людей брак в приоритете. Дети – в приоритете.
– Да, на него это похоже.
– Ну вот. Женя, что вы чувствуете, когда думаете о нем?
– Боль. Все время боль. И когда злюсь, и когда люблю.
– А что чаще – злитесь или любите?
– Раньше больше было любви и отчаяния из-за этой любви. А сейчас, когда мы поговорили окончательно, у меня больше злости…
– Ну что ж, это совсем неплохо. Это поможет все пережить быстрее.
– Но как мне смириться, что у меня его больше нет? – Глаза мои наполнились слезами, когда я с трудом произнесла эти слова.
– Жень, на это по-любому нужно время, ты же знаешь, – сказал Олег, просто переходя на «ты». – Будешь постепенно растить в себе свободного человека. Вернешься к себе – и все увидишь по-другому.
– И мне не будет жаль, что у меня больше нет этого счастья?
– А что ты называешь «этим счастьем», Женя?
– Это когда у нас все было хорошо. Когда мы любили друг друга. И лучше этого ничего в жизни не бывало.
Олег грустно смотрел на меня. Наверное, ему меня было жалко.
– Женя, ну хочешь, все-таки займемся немножко гипнозом. В принципе, это очень мягко, в общем-то точечно. Будешь потом вспоминать своего Виталика как далекое прошлое, уйдут страдания.
– Техника гипнотического отрыва? Нет, пожалуй, не хочу. Хочется, конечно, поскорее вернуться к норме, но… Знаешь, у меня многие клиенты, которые приходят с переживаниями смерти близких, не хотят принимать транквилизаторы. Просто отказываются, ничего не объясняя.
– Знаю, конечно. Это действительно бывает не так уж редко.
– Не хотят, чтобы их избавляли от страданий. Может, им кажется, что страдания – единственное, что продолжает их связывать с умершими.
– Да-да.
– Вот и я что-то в этом роде чувствую. Мне мешает эта любовь, но чем-то она все же дорога. Давай без гипноза. Пусть будет естественный отрыв. Я потерплю, давай работать с сознанием.
– Ну давай. Тогда попробуем технику «пустого стула», – сказал Олег, вставая и направляясь к ряду стульев, стоящих возле стены. Он взял один из них и поставил посередине комнаты прямо напротив моего кресла. – Так удобно? – спросил. Я кивнула.
Олег вернулся на свое место.
– Понимаешь, Женечка, что еще важно, – начал он, – ведь вот ты в целом человек независимый, да?
– Ну да… Была.
– Ты с юности сама зарабатываешь, у тебя хорошая профессия, живешь отдельно от родителей, по характеру вполне самостоятельная. То есть это не тот случай, когда зависимость ребенка от мамы и папы проецируется во взрослую жизнь. Эта твоя болезненность в привязанности явно имеет другие корни.
– Ну да. Я сама удивляюсь, что меня так заколбасило.
– А удивляться, Женечка, наверное, нечему, потому что в твоем случае имеет место резкий и на первый взгляд немотивированный разрыв отношений с любимым, так?
– Так. Именно так. Но сейчас я уже не настолько остро это чувствую, потому что кое-что поняла после нашей с ним последней встречи.
– Вот именно. Ты получила информацию. Ты как бы получила новый шанс эту тему переработать, и какие-то ее существенные аспекты тебе удалось закрыть. Однако очень важно именно то, что ваши отношения с Виталиком были разорваны как бы в разгаре. По крайней мере, у тебя осталось такое впечатление. И вот он, незавершенный гештальт, понимаешь? – Я киваю. – Который нужно, как ты опять же понимаешь, завершить.
Я киваю – а что мне остается?
– И давай мы эту незавершенную ситуацию перенесем в плоскость «здесь и теперь». У тебя накопились неотреагированные эмоции и очень много невысказанных переживаний… Женя, я бы хотел, чтобы ты сконцентрировала свое внимание на этом стуле. И представила на нем Виталия. Представила как можно яснее.
Я постаралась сосредоточиться. Олег заговорил тише и медленнее.
– Виталий сидит напротив тебя, и ты наконец можешь с ним поговорить обо всем, что для тебя важно… Скажи мне, насколько ясный образ тебе удается представить?
– Сейчас… – Я всматриваюсь в пустой стул и думаю о своем жестоком любимом. О его лице, фигуре, о том, в какой позе он мог бы сидеть здесь. Образ Вита то появляется, то исчезает в моем воображении. Его не очень просто удерживать. Помогает то, что передо мной находится вполне реальный стул, с которым я уже связала свои представления о Виталике. – В общем-то представила, – говорю я Олегу.
– Теперь ты можешь сказать ему все, что хочешь сказать. Спросить о чем-нибудь.
– Вит, мне очень плохо, – выпаливаю я, обращаясь к стулу, и действительно вполне ясно представляю на нем ненавистного и обожаемого своего любимого. – Мне так плохо без тебя. И я не понимаю, почему ты так со мной. Ну вернулась жена. Это понятно. Но почему мы не можем встречаться как раньше? Или хотя бы дружить?.. Почему ты прямо не объяснился со мной как с другом, а безжалостно мучил меня? Ты что, совсем меня не любишь? А когда ты меня разлюбил? За что?
– Женя, как ты думаешь, что он тебе отвечает?
Я пересела на пустой стул и сказала, обращаясь к оставленному мною креслу:
– Жень, ну дело же не в любви. Просто это семья. Это слишком важно. – Так сказала я самой себе, чувствуя, что, наверное, именно так должен был ответить Вит.
Олег подошел к креслу, с которого я ушла, сел в него и осторожно спросил с нейтральной интонацией:
– Ты меня совсем не любишь?
– Я уже сказал тебе, Женя, – откликнулась я, глядя в пол, – дело не в любви. Есть другие важные вещи.
– Какие?
– Ответственность перед семьей. Годы жизни, прожитые вместе. Дети. – Не знаю почему, в голове моей всплывали эти ответы. Я чувствовала, что понимаю Виталика.
Олег пересел на прежнее свое место.
– Женя, – сказал он, – что ты чувствуешь сейчас?
– Мне грустно.
– Тебе грустно.
– Да.
– Это больно?
– Нет… Просто грустно. И пусто как-то.
– Пусто. Откуда эта пустота?
– Мы не можем быть вместе.
– Когда ты это поняла?
– Только что.
И на следующей встрече, и на следующей за ней мы снова использовали технику «пустого стула». Я проговаривала все свои больные мысли. И больные чувства. Задавала вопросы, на которые, оказывается, уже знала ответы. Моделировала реакцию Виталика. Плакала. Лечилась. В голове потихоньку все вставало на свои места.
Олег помогал. Он часто «играл роль» моего любимого. Сидел напротив на том самом стуле, слушал мои излияния, говорил сам – собственно, озвучивал мои же мысли, которые до того успела проговорить я сама. Иногда мне это было смешно – я смеялась из-за театральности ситуации. Но это, наверное, тоже было хорошо… Складывалось впечатление, что с Виталиком мы обсудили все темы, все самое важное между нами. О чем не получилось поговорить в действительности.
Я стала спокойнее. Острота ситуации как будто притупилась – так, словно прошли годы.
– Слушай, Олег, я ведь ни психодраму, ни гештальтпсихологию сама не практикую. Может, зря… Скажи, а почему это получается, что я вот так уверенно со стулом разговариваю? Это потому, что на самом деле я знаю, что именно происходит, только не осознаю, потому что не хочу этого знать?
– И это тоже. И потом, ты ведь тщательно вспоминаешь все в деталях, стимулируешь гиппокамп. Проживаешь ситуацию еще раз, и гораздо продуктивнее, чем когда просто страдаешь из-за нее. Информация структурируется. У тебя формируется более определенная и точная картина реальности. Ты по ней как бы читаешь.
