Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
КУРС МОЛОДОГО БОЙЦА
Мы прибыли на вокзал города Клайпеды, разгрузились и пешим шагом пошли к месту назначения. Шли долго, через весь город, я крутил своей головой направо, налево, смотрел вверх, и редко вниз. Мне всё было интересно, я никогда не видел таких строений, с остроконечными крышами и башенками на них. За городом наша дорога пролегала около моря, море я тоже видел впервые, одним словом, для меня всё было интересно. Пришли, в сосновый бор, где были деревянные постройки в виде бараков, в одном из таких бараков и разместили нас. В нём были построены нары в два этажа. Вот там мы и жили и проходили курс молодого бойца. Что такое курс молодого бойца многие знают, но если кто не знает, то я коротко объясню. Это почти то же самое, что и служба в армии только в усечённом порядке. Тот же самый утренний подъём, зарядка ну и прочие «прелести» армейской жизни. Вы знаете, что когда в одном месте собирается большое количество людей, то они группируются по земляческому принципу. Я южанин, но ни к одной южной группе я не прибился, мне просто они были не интересны, и я, какое-то время находился как бы сам по себе, и это было до тех пор, пока не познакомился с Питерскими ребятами, они себя так называли, ну я их стал так звать.
Питерские ребята недолюбливали южан, это было самого начала нашего приезда. По какой причине это происходило, я не знаю, а тут ещё «масла в огонь» подлил южанин Иван Клочко. Он в присутствии питерских парней подошёл к нашему командиру взвода и спросил: «А где здесь находится школа сержантов?» Такой интерес южанина к школе сержантов Питерских парней взбесил. Они гордились своим революционным рабочим движением, и себя к этому движению причисляли, то есть, они были, как бы продолжатели этих традиций. Одним словом «рабочая косточка». И вот по этой причине тех, кто рвался в начальство, они не любили, и при удобном случае, им старались навредить. А вот знакомство у меня с ними произошло, на мой взгляд, интересно.
ЗНАКОМСТВО С ПИТЕРСКИМИ РЕБЯТАМИ
В первое время и в нашем коллективе образовывались земляческие группы. Краснодарские отдельно, рязанские отдельно, ну а питерские, само собой, отдельно, и они себя считали высшей кастой нашего общества. Вот одному из этой высшей касты я и дал пинка под зад.
А получилось это таким образом. Так как я ни к одной группе не примкнул, то перед отбоем, когда у нас было 40 минут личного времени, мне их разделить в личной беседе было не с кем, поэтому, в это время, я гулял один, по освещённой тропинке лесистого парка, в котором мы жили.
Мне просто было интересно ходить среди таких огромных деревьев ты среди них как муравей, человека практически не видно. А у нас в степных просторах не так, там у нас человек ВЕЛИКАН. Мне всё было интересно, ведь я впервые оказался среди громадных сосен. Конечно, в наших краях тоже были деревья, но только в саду или лесной полосе, но они, естественно, своими размерами намного уступали этим соснам.
В один из вечеров я, вот так же ходил по тропинке и прогуливался, от казармы до столовой и обратно. В столовой там у нас был буфет, он работал до 9.30, если бы у меня были деньги, я бы тоже что-нибудь купил и приглушил бы голод. Но у меня денег не было, потому что, и у моих родителей денег не было, так как они работали в колхозе, а там деньги за работу не платят. К старшему брату Андрею я и обращаться не стал, потому что знал, все равно толку не будет. А больше помощи ждать и не от кого. Вот поэтому я ходил к этому буфету, постою около него и иду обратно к казарме. А некоторые ребята из дома деньги получали, те же питерские время от времени ходили в буфет, да и южане, в частности Лёша Зенцов, получал от своего дяди деньги и приходил в буфет, покупал печенье, один раз и меня угощал. Правда, парни деньги получали небольшие 40–50 рублей, но в нашем положении эти деньги были большие. Так вот, в один вечер я по своему маршруту прогуливаюсь, дошёл до столовой, и слышу за углом здания какую-то возню и приглушённые матерные слова. Подойдя ближе, я увидел двух парней из нашей роты. Я их знал обоих, так как мы в роте находились уже дней десять. Правда нас тогда солдатами назвать было нельзя, так как мы ещё ходили в гражданской одежде и присягу не принимали. Да у нас тогда не было ни взводов, ни отделений, просто была толпа парней, которую назвали рота. И командовал нами сержант и два его помощника, солдаты без званий. Всех парней роты я тогда не знал, а этих, вцепившихся друг в друга, парней я знал хорошо, особенно Лёшу Зенцова. Если говорить честно, то Лёша на призывника похож не был, на вид ему было лет шестнадцать, белобрысый невысокого росточка и весь такой щуплый и беленький, что как будто его до армии держали в погребе. А второй был из питерских парней, тоже парнишка не высокого роста. Что они не поделили, я пока не знаю, сейчас я подойду к ним разберусь, и тогда вам сообщу. Я подхожу к ним и вижу, Зенцов, что-то держит обеими руками, а питерский хлопец, старается это что-то отобрать у Зенцова. Я у них спрашиваю: «Что вы, друзья-товарищи, не поделили?» Зенцов на меня посмотрел с радостной надеждой и этот, что из высшей касты посмотрел на меня зло, и наверное подумал, а этот откуда нарисовался. Но что бы он, не думал я, уже принимаю участие в их споре, а Зенцов мне говорит: «Сеня, я в буфете купил пачку печенья, а этот, хочет у меня её отобрать». Я смотрю на кастистого и жду, что он скажет, а он мне говорит: «Да я не всё печенье хочу отобрать, а только половину. Делиться надо мы все здесь не доедаем». Они вдвоём держатся за эту пачку печенья, а я питерскому призывнику говорю: «Это печенье купил Зенцов и только он вправе распоряжаться с кем делиться или не делиться, а ты сейчас же отпусти руки Зенцова». Этот, который из высшей касты с вызовом меня спрашивает: «А что будет, если я не отпущу его руки, ты же побоишься бить питерского, потому что за меня тебе влетит». На что я ему сказал: «А я тебя бить и не буду, я просто тебе дам пинка под зад, и ты полетишь с пёрышком в этом месте». Тогда была такая поговорка. Он хотел, что-то ещё сказать, но не успел, я ему дал такого пенделя, что он забыл про печенье и побежал в казарму. Питерских парней я в то время не знал, видел их, что они кучкуются, но лично знаком ни с кем не был. В то время я спал на нарах с южанами, частности моим соседом был Алексей Зенцов. Мы с Алексеем пришли в казарму уже все готовились к отбою. Я думал, что питерцы в этот вечер придут со мной разбираться, но этого не случилось.
Ночь прошла спокойно. На второй день после завтрака, я подошёл к южанам, которые сидели на бревнах в курилке, здесь же сидел и Лёша Зенцов, до моего прихода, он наверное рассказал, что вчера с ним приключилось и кто его выручил. Я это понял, потому что все сидевшие в курилке парни с юга вдруг преобразились и дружно стали пожимать мне руку. Раньше этого за ними не водилось. Я всем пожал руки и сел на бревно спиной к дверям казармы. Мы мирно сидим, разговариваем, с Лёшиной мордашки улыбка не сходит и вдруг его лицо стало серьёзным и теперь он смотрит не на меня, а куда-то выше моей головы. В этот самый момент я услышал возбуждённый, не знакомый мне голос: «Это тебя Сеня зовут?» Я, не поднимаясь, повернул голову в сторону голоса, и вижу белобрысого парня, который со злым лицом смотрел на меня. Я спокойно отвечаю ему: «Да, меня зовут Сеней. А что, собственно, случилось?» — «Что случилось, что случилось, — быстро заговорил белобрысый парень, — да то, что ты ударил нашего питерского парня!» Я снова сижу спокойно, не поднимаясь, в той же позе отвечаю ему: «Да, в общем, я его и не бил только хорошего пинка ему дал под зад, вот и всё, так что ничего серьёзного». Белобрысый парень, размахивается на меня кулаком и говорит: «Да я тебе за питерского, сейчас как дам». Он стоит с поднятым кулаком, а я как сидел, так и сидел, не меняя позу, и чтобы защититься, ничего не делал, даже глазом не моргнул. Белобрысый парень опустил занесённый кулак и говорит: «А ты, Сеня, не бздо, уважаю таких парней». Затем он сел со мной рядом и мы с ним окончательно познакомились. Это и был Володя Захаров, который потом постепенно познакомил меня со всеми питерскими ребятами. А когда нас распределили по родам войск, ротам, взводам и отделениям, то я оказался в одном отделении с питерскими парнями, чему был очень рад. Питерские ребята мне нравились, особенно Игорь, он был на год старше нас, парень грамотный, до армии окончил судостроительный техникум, и родители его были не из простых людей. Отец, какой-то большой начальник в порту, а мама работала в горисполкоме, поэтому он в рассуждениях был свободен, не стеснялся и не суетился. Вот такой он был человек. Правда, позже наши пути-дорожки разошлись и не по нашей вине, просто потому, что его определили в артиллеристы, а меня и Володю Захарова в танкисты.
БАНЯ
С момента нашего приезда уже прошло недели три или даже четыре, а нас не ведут в баню, и, главное, не выдают военную форму, по лагерю ходим, в чём приехали. Выполняем команды сержантов, по лагерю ходим строем, и всё в гражданской одежде. Спрашиваем у нашего командира, о военной форме, а он нам обещает, а формы как не было, так и нет. И вот в один из дней после завтрака, нас построили, и наш командир говорит нам: «Сейчас идём в баню, а то, вы все грязные, как поросята». В роте всеобщее ликование, как же, баня, наконец-то отмоемся от дорожной пыли и грязи. Баня находилась здесь же в лагере, недалеко от нашей казармы. Пришли всей ротой шестьдесят человек. В баню запускали повзводно. Наконец пришла наша очередь, я зашёл в большую комнату, там сидели врачи, что-то спрашивали у меня, я им отвечал, наконец, мне сказали, что можно идти мыться. Я разделся, всю свою одежду, аккуратно положил на какой-то деревянный ящик, а сам ящик подвинул поближе к двери, чтобы после бани можно было быстро найти свою одежду. При входе в помывочную мне выдали кусочек хозяйственного мыла, да такой маленький, что он постоянно у меня выскальзывал из рук. Мне, приходилось его искать на полу, а в помывочной народу много и по полу ходят одни босые ноги, вот я между пятками и пальцами чужих ног искал свою потерю. Помылся, иду к той двери, где лежит моя одежда, открываю дверь, а там стоит солдат и говорит: «Не сюда, выход там» — «А одежда?» — спрашиваю я. — «Тоже там», — отвечает он.
