Марианна Грубер - Промежуточная станция
Так прошло четыре недели. Мария проявляла все большую наблюдательность. Сейчас, не особенно напрягая внимание, она распознавала мельчайшие признаки вредительства, по виду повреждений могла распознать вредителей. Далеко не всегда это были люди ИАС. Иногда — обычные юнцы, игравшие в опасную игру, иногда же люди из Учреждения и из Госбезопасности. Однажды проверить ее работу послали контролера, и она совершенно сознательно составила его подробное описание. Обербригадефюрер вынужден был его сразу уволить. После она работала спокойнее, сосредоточенно и упорядоченно. Учреждение, комнаты с побеленными стенами, улицы, маршруты, их соединяющие. При желании можно идти по ним совершенно автоматически, без всяких мыслей и целей, и порой это очень хорошо у нее получалось. Но иногда, по утрам, когда весь город был залит ярким светом, все внезапно прорисовывалось с необычайной четкостью. А когда Роланд вдруг дал о себе знать, вся эта свежесть красок тоже разом опостылела. Город, Учреждение и даже представления о существующем Сопротивлении, напротив, обрели облик нового помешательства, столь страстно желаемого, что это почувствовала даже Тереза, которая неожиданно для себя поняла, как ничтожно мало то, что она может для Марии сделать, и что Марии теперь уже не помочь.
Роланд прислал деньги. Они пришли совершенно официальным путем. Она получила почтовый перевод. На следующий день пришло короткое письмо, в котором он сообщал ей, что теперь будет присылать деньги регулярно, и Мария всю ночь просидела в темной кухне, держа письмо в руке и ожидая, что от него принесут еще весточку, но писем больше не было. Ведь речь шла только о деньгах. А когда посылают деньги, нет необходимости писать о другом.
Вероятно, Роланд полагал, что ей теперь нет необходимости служить в Учреждении, а может, он ни о чем таком не думал. Она порвала письмо и запретила Джону даже намекать детям, что Роланд объявился.
На третий день после этого по дороге в Учреждение Мария заметила, что за ней следят, и когда она вошла в кабинет, ей пришлось осторожно разузнать у начальника, следует ли ей занести в протокол сведения об этом бедняге, который за ней увязался, или же достаточно того, что она его заметила.
Обербригадефюрер задумчиво посмотрел на нее.
— Так я постепенно потеряю всех своих людей, — сказал он.
— Это новичок? — Мария прошла к своему столу, достала папку и принялась быстро составлять протокол, но почувствовала, как рука обербригадефюрера легла ей на плечо.
— Оставьте это, — сказал он. Он велел ей подняться, встать в центре комнаты и не двигаться. — Вы нарушаете правила Учреждения. Для каждой сферы жизни существует свой язык, и следует точно различать их, помня о дисциплине. В одном случае требуется молчать, в другом необходимо говорить.
Он сделал круг по комнате, затем еще один и посмотрел на нее совершенно иным, чем обычно, взглядом.
— Да, — добавил он, — этот сотрудник — из новичков. А ваш муж?
— Роланд?
— Вы с ним виделись?
Виделась ли она с Роландом? Что за странные представления о нем у этих людей?
— Нет, — сказала она, — но он прислал мне деньги. Это нужно заносить в протокол?
Обербригадефюрер взглянул на нее с нескрываемым удивлением:
— Вы в этом признаетесь?
— Ну конечно, в нашем доме многим известно, что я получила перевод, и уж наверняка об этом знает комендант.
— Он узнал от вас?
Мария кивнула.
— Нам тоже было известно о переводе.
— Учреждению всегда все известно.
— Да, — проронил он задумчиво. Он поднял руку, чтобы коснуться ее плеча, однако рука остановилась на полпути. Так, с вытянутой в ее сторону рукой, он застыл перед ней.
— Жаль, — сказал он. — У вас теперь больше нет шансов на продвижение по служебной лестнице.
— На Севере для женщины тоже не было никаких шансов.
— Здесь все иначе. Есть масса возможностей улучшить свое положение. Но что делать с вами? Мне уже предлагали подыскать другую сотрудницу. Ваш муж по-прежнему не прошел регистрацию в городе. Он общается с подозрительными людьми, плюет на все предупреждения о необходимости встать на учет в иммиграционной службе. У нас повсюду свои информаторы. Мы имеем о нем самые точные сведения. Ему не долго придется безнаказанно испытывать наше терпение. Вне всякого сомнения, он как путы на ваших ногах, мешающие вам устроить свою жизнь. Он ведет себя безответственно по отношению к вам, равно как и к собственным детям. Впрочем, возможно… Для вас есть еще шанс заслужить снисхождение. Вам это известно?
— Нет, — сказала Мария. — Для нас здесь нет снисхождения. Вы это знаете, и мне это тоже известно.
— Этого вам не говорили.
— Это было ясно еще до того, как мы сюда попали.
— Здесь у каждого есть свой шанс. — Обербригадефюрер неожиданно обнял ее. — Разве это не шанс?
Мария уперлась кулаками в его грудь.
— Отпустите меня, — сказала она.
Обербригадефюрер сжал ее еще сильнее.
— Что ж, сопротивляйтесь. Мне это доставляет удовольствие. В этом вся жизнь. Порой очень хочется почувствовать жизнь непосредственно, открыто, жизнь, которую мы обычно прячем под замком. Когда она становится слишком громкой, то возникает один беспорядок и отвратительный хаос. Но иногда приятно, когда жизнь начинает шевелиться. Сопротивляйтесь!
Мария посмотрела ему прямо в лицо.
— Если вы позволите, я отправлюсь сейчас на обход.
Он отпустил ее так же неожиданно, как до этого схватил.
— Ступайте, — проговорил он. — Но вы проиграете борьбу, которую затеяли. А я буду стоять рядом и смотреть, поскольку все пойдет своим чередом.
— Да, — сказала Мария.
— Вы сошли с ума, если намерены продолжать.
— Да, — повторила Мария.
Обербригадефюрер сел за стол.
— Ну что ж, тогда… Вот ваш сегодняшний маршрут. А теперь идите. Посмотрим, что в конце концов весомее: жизнь или смерть.
— Поражение, — сказала Мария, — с данного момента весомее только поражение.
Она вышла через главный вход и некоторое время без цели слонялась по городу, прежде чем раскрыла служебное предписание и ознакомилась с маршрутом. Движение на улицах поутихло. Десять часов. В это время улицы за пределами центра города были безлюдны. Мария шла по направлению к кварталу, подлежащему санации, как было указано в предписании. Когда она вышла из Учреждения, она заметила, что за ней увязался мужчина, потом он исчез из ее поля зрения. Через какое-то время ей вновь показалось, что за ней следят. Она обернулась. Никого. И все же ощущение, что кто-то сопровождает ее как тень, не проходило. Пройдя еще три улицы, Мария убедилась, что права. Она повернула в обратном направлении, потом вошла в телефонную будку, набрала справочный номер службы точного времени. Человек, который шел за ней, купил газету и, уткнув в нее нос, стоял у киоска. Он делал вид, что читает. Откуда он? Из Учреждения? Из полиции? Из ИАС? Или он послан Роландом? Шпики, которых приставляло к ней Учреждение, чаще всего были туповатыми малыми и очень боялись, что она их обнаружит. Или же они двигались так, словно считали, что достаточно уже одного их присутствия, чтобы испугать преследуемого человека. Этот же вел слежку умело. У него были спокойные движения фланера, у которого в запасе впереди целый день и которому некуда торопиться.
Мария решила выяснить, кто же его к ней приставил. Сначала она набрала номер Учреждения и пожаловалась, что к ней приставили надзор. Но ей ответили, что люди из Учреждения сегодня за ней не следят. Потом она набрала номер телефона Геллерта. Их сразу соединили.
— Говорит Мария Савари, — сказала она. — Вы меня припоминаете?
— Да, слушаю вас. — Полковник был явно озадачен и не слишком доволен ее звонком.
— Я хочу обратиться к вам с жалобой, господин полковник. Вот уже целый час за мной следят ваши люди.
Геллерт закашлялся.
— Не понимаю.
— В Учреждении мне заявили, что это не их человек, значит, он ваш. Больше никто не имеет права устанавливать за мной наблюдение. Я ведь сообщила вам тогда все, что знала, и добавить мне больше нечего.
— В этом никто не сомневается, — осторожно сказал Геллерт.
— Видно, кто-то все же сомневается, — резко возразила Мария. — Как же иначе это объяснить? Если этот человек тотчас же не исчезнет, меня могут просто уволить.
Геллерту ничего не оставалось делать, как продолжать игру, затеянную Марией.
— Упаси Господи, — сказал он. — Уверяю вас, что полиция не предпринимает против вас никаких мер. Мы никогда бы не решились следить за служащей из Учреждения… Мы объявили розыск в соответствии с вашими показаниями, однако он, я должен сказать об этом, не принес пока результатов. Чем я могу быть вам еще полезен?..
Геллерт выругался про себя. Почему она звонит ему? Ей нужна помощь или она хочет о чем-то сообщить?
