Джон Ирвинг - Покуда я тебя не обрету
Бешеный Билл, однако, был просто счастлив – уже оттого, что снова попал в Лос-Анджелес. В рецензиях на фильм его ни разу не назвали Римейк-Монстром, журналистам хватило Голландского Психа. В целом Ванфлека принимали на ура – почти, потому что «Оскара» ему не досталось, слишком сильная конкуренция была в тот год, лучшего режиссера отхватил Сэм Мендес, все за ту же «Красоту по-американски».
Конечно, и Джеку не светило выиграть в номинации «лучшая мужская роль второго плана», его опередил Майкл Кейн. Да, Джек сыграл очень симпатичную порнозвезду – но все же не настолько симпатичную.
Он заранее знал, что лучшие шансы у «Глотателя» – это «Оскар» за сценарий, «Эммин сценарий», как он называл его про себя. А как же иначе? Это был Эммин фильм!
Да, за время работы над сценарием Джек кое-чему научился по писательской части. Но рассказчиком он еще не стал – в этом смысле куда большую помощь ему оказывала доктор Гарсия и ее сеансы. Правила простые: не забегать вперед, не отклоняться от главной линии событий, излагать все в строго хронологическом порядке.
«Мирамакс» явно перестарался с рекламой «Глотателя», причем львиная доля этой работы в феврале и марте 2000 года легла на плечи Джека. Бешеный Билл сидел в Амстердаме – его подружка, много его младше, работала диктором на голландском телевидении, а Билл в ней души не чаял. Кроме того, в этот раз реклама своего фильма совсем не далась Голландскому Психу. Его глубоко оскорбило, что в Штатах поднимают такой шум из-за порнографии, в Голландии никто не встает на дыбы при этом слове!
– Порнографию не любят только в пуританской Америке, где у власти – христианские правые! – объявлял Ванфлек, поэтому «Мирамакс» поступил правильно, отправив Билла в Европу и привлекая его только на фестивали.
После трагической ошибки в Венеции Лючия держалась от Джека подальше, да и к фильму, по сути дела, повернулась спиной; от «Мирамакса» делами картины занималась старинная знакомая Джека Эрика Штейнберг. С ней-то Джек и разъезжал по городам, давая пресс-конференции и иным образом рассказывая народу про «Глотателя» и чем он хорош. Два месяца бесконечных переездов.
После ночи в прямом эфире у Ларри Кинга Джек позвонил Лесли Оустлер и пригласил ее на оскаровскую церемонию. Чтоб ее блондинке пусто было, подумал он.
– Я очень польщена, Джек, – сказала Лесли, – но что скажет Долорес? У нее тоже есть чувства. Кроме того, что я надену?
– Лесли, это Эммина ночь.
– Нет, Джек, это твоя ночь. Эмма умерла. Почему бы тебе не пригласить мисс Вурц?
– Вурц? Ты шутишь!
– Джек, ну что мне эта церемония? Какого дьявола, скажи на милость, мне нужно от золотого, лысого и голого мужика, который к тому же держит в руках нечто длинное – говорят, это меч, но лично я другого мнения.
У Лесли Оустлер всегда был особый взгляд на вещи.
Наутро Джек позвонил Каролине Вурц и пригласил ее.
– Я столько страшных историй читала про ваш Лос-Анджелес, говорят, там стреляют, – сказала мисс Вурц. – Но ведь в день вручения премий там спокойно, правда?
– Да, – ответил Джек, – хотя ранения получают многие – душевного свойства, так сказать.
– Ну, в таком случае мне надо сходить в кино, посмотреть этот твой фильм, не так ли? Я и много хорошего, и много плохого слышала о нем от разных людей. Кроме того, ты знаешь, Эмма не из моих любимых писателей.
– Фильм, мне кажется, очень ничего, – сказал Джек.
Повисла пауза, словно бы Каролина все еще обдумывала его приглашение, а может, просто забыла, о чем Джек с ней говорит. Надо сказать, он немного обиделся, что она до сих пор не видела его фильма – в самом деле, пять номинаций на «Оскар», его посмотрели все Джековы знакомые!
– Тебе точно больше некого пригласить, Джек? Я уверена, ты мог бы найти спутницу помоложе, – сказала Каролина.
– Я уже два года хожу к психиатру, так что несколько подрастерял форму, – признался Джек.
– Боже мой! – воскликнула она. – В таком случае я обязательно с тобой пойду! Я уверена, если бы миссис Макквот была жива, она бы нас одобрила.
Вот уж правда, в яблочко! Это же миссис Макквот когда-то присоветовала Джеку взять мисс Вурц на Торонтский кинофестиваль, где он был с Клаудией, а Каролина не поняла, что католики протестуют против совсем другого фильма, а не против самоубийства Юкио Мисимы. Джек мог только гадать, какие номера подобного рода может отколоть мисс Вурц в Лос-Анджелесе, например, за кого она примет Билли Кристала?
Джек сказал Каролине, что все организационные и финансовые вопросы берет на себя. Присутствие его бывшей учительницы на церемонии – лишняя реклама фильму, как и тот факт, что Эмма Оустлер умерла и наказала Джеку сделать фильм из ее лучшей книги. Джек называл это «ассоциации со смертью» – они пришлись весьма к месту, от них выиграли и Джек Бернс, и «Мирамакс».
Встал вопрос, что мисс Вурц наденет. Джек сказал, что его одевает Армани (ему уже позвонили, он согласился, так обычно и бывает в киномире).
– Кто тебя одевает? – спросила Вурц.
– Армани, это модельер такой, Каролина. Одежду номинантам на «Оскар» шьют разные модные дизайнеры; если у тебя есть какие-то предпочтения, скажи, я организую. Почему бы, кстати, и тебе не пошить что-нибудь у Армани?
– Думаю, я сама подберу себе одежду, если ты не против, – сказала Вурц. – У меня есть очень красивые вещи – подарки твоего папы. Он наверняка будет смотреть трансляцию. Он так гордится тобой! И я, конечно, хочу, чтобы он увидел меня в платье, которое выбрал мне сам; ему будет неприятно, если я пойду в чем-то другом.
Отличная идея, конечно, и мысль правильная – что отец Джека будет смотреть трансляцию, а мисс Вурц выберет платье специально для него.
– А еще скажи мне, пожалуйста, кто на что номинирован, – добавила Каролина. – Я обязательно посмотрю все!
Джек задумался, многие ли члены Академии с правом голоса столь же добросовестно подходят к просмотру фильмов, как учительница третьего класса; впрочем, когда на сеансах терапии дело дойдет до рассказа о получении «Оскара», доктор Гарсия сделает кислую мину и попеняет Джеку – мол, рассуждения о «добросовестности» лишние в его истории, а потому являются ненужным отступлением.
Он сомневался, что всех оскаровских номинантов еще показывают в Торонто; возможно, некоторые из этих фильмов и вовсе не шли в Канаде. Впрочем, он понимал – это не помешает мисс Вурц, если она решила посмотреть все, то так и сделает.
Джек чуть было не перезвонил Лесли Оустлер, чтобы поблагодарить ее за идею пригласить мисс Вурц, но решил не рисковать – вдруг трубку возьмет блондинка? В этой ситуации Джек не смог бы устоять перед искушением сказать этой суке:
– Долорес, я просто хотел предупредить, что скоро вам доставят большую посылку – это все моя одежда. Я был бы очень благодарен, если бы вы с Лесли повесили ее у меня в комнате, чтобы не помялась, а я скоро снова к вам приеду.
Или что-нибудь в этом роде. Джек не стал звонить; доктор Гарсия, знай она об этом, похвалила бы его за силу воли.
Номер на две спальни во «Временах года» в Беверли-Хиллз (именно туда их с Каролиной Вурц поместил «Мирамакс») был больше, чем ее квартира; так она сказала Джеку. В номере даже имелось пианино, мисс Вурц очень нравилось играть на нем в белом банном халате (с логотипом отеля на спине). Она сказала, что знает только гимны и школьные песни; голос ее, впрочем, был по-прежнему звонок, и играла она хорошо.
– Да нет, я плохо играю, не то что твой папа. Он все время меня дразнил: «Каролина, у меня предложение – чтобы лучше подчеркнуть свою неуверенность за инструментом, ты лучше не нажимай на клавиши пальцами, а дыши на них». Порой он был такой весельчак, твой папа. Может, расскажешь мне еще немного о своей поездке? Например, про Копенгаген – я никогда там не была.
В неделю перед церемонией бывает очень много приемов. Поскольку Джек совершенно не пил и его спутницей была школьная учительница, которой перевалило за шестьдесят, он полагал, что они не слишком хорошо вписываются в картину предоскаровской вакханалии. Однако на кое-какие приемы – где Джеку обязательно нужно было появиться, если он не хотел поссориться с рядом важных людей, – они пошли, впрочем, большую часть времени все равно проводили за разговором друг с другом.
Джек сумел заставить себя пересказать множество болезненных эпизодов своей жизни доктору Гарсия; этот опыт позволил ему держать себя в руках, когда он излагал мисс Вурц суть открытий, сделанных им во время второй поездки по Европе, – особенно историю гибели Нильса Рингхофа, задуманной и подстроенной Алисой. Рассказывая о копенгагенской трагедии, Джек взял настолько нейтральный тон, что казалось, он читает вслух роман, не имеющий к нему никакого отношения. Он ни разу не повысил голос, не проронил ни единой слезы, даже не моргнул ни разу.
– Боже мой! – только и смогла пролепетать в ответ мисс Вурц.
