Дэвид Бэддиэл - Время спать
— Я просто подумал, что было бы неплохо. На меня произвело впечатление то, что ты на днях говорила о моей бессоннице.
— Правда? — явно не поверила Дина.
Похоже, она все время отвечает вопросом на вопрос. Это такая американская привычка или что-то еще? Не знаю, возможно ли это, но выглядит одновременно как способ защиты и нападения.
— Да, — ответил я с легким налетом усталости, пытаясь вложить в свой голос что-нибудь вроде: «Знаешь, если тебя это смущает…» Всегда срабатывает.
— Не скажу, что меня очень пугает перспектива сходить с тобой куда-нибудь, так что ладно, — холодно согласилась она.
— А, хорошо.
Одновременно испытываю и унижение, и непреодолимое желание закричать: «Я великолепен». Набираю в легкие побольше воздуха, чтобы быстро попрощаться.
— Я тут вчера немного перебрала, когда мы сидели с Беном и Элис. Думаю, с выпивкой на недельку завяжу.
Это судьба. Невероятно: я все равно не хотел в паб, терпеть их не могу. Но в голову ничего другого не шло. Список возможностей современной индустрии развлечений легко умещается на небольшом листке бумаги. Нет, правда, что здесь можно придумать? Скажем… четыре основных занятия? Даже три, если не считать катания на роликовых коньках.
— Ну… может, в кино сходим?
— На что?
Она все только усложняла.
— Ну… в «Фениксе» снова идет «Генри: портрет серийного убийцы».
— Не хочу.
— Не хочешь — и правильно. Даже не знаю, почему я это предложил.
И тут я кое-что вспомнил:
— «КПР» играют в субботу с «Барнсли».
— И что?..
— А, тебе ж не особенно нравится футбол.
Она помолчала.
— Ну да, не особенно. Но, честно говоря, Бен с Элис так часто обсуждают его, что я не отказалась бы разок сходить на матч. Может, хоть слово смогу понять, когда они в очередной раз заговорят о Мэттью Ле Месурье.
— Ле Тиссье.
— Не важно.
— Тогда идем на футбол.
— Да, договорились.
Так и сказала. Сугубо прозаичное «договорились», вполне соответствовавшее ошеломляющей рациональности доводов. Удивительно, но прозвучало это весьма естественно. Иногда женщины сразу дают понять, что в сексуальном плане тебе здесь ничего не светит. Но таким образом они хотя бы признают, что эта тема вообще всплывала. Дина пошла еще дальше: похоже, она никогда не сталкивалась с тем, что у мужчины, который куда-то приглашает женщину, могут быть некоторые скрытые намерения. Моя похоть даже не оказалась запертой в клетке, ее просто не замечали; если сравнивать с политикой, то она была Ираком, а моя похоть — Израилем.
Я зайду за ней завтра в половине второго. Что говорить Бену с Элис, что говорить ей — над этим я и ломал голову. Снимая повязку, вижу, что ручку яркости в окне кто-то выкрутил до предела. Вытаскиваю беруши и жду последнего удара природы, жду полного разгрома. Вот и он.
А вы знаете, каково это: ненавидеть пение птиц по утрам?
8
Я стучу в дверь. У Бена с Элис нет звонка, но есть дверной молоток в виде львиной головы. Он такой массивный, что невольно боишься, сильно ударив, разнести дверь и влететь в прихожую, пробив при этом пол. Возможно, это главная беда их района. Зато дверной молоток только добавляет моменту торжественности. Бум! Бум! И тишина. Затем до меня доносится странный звук — будто кто-то книгу пролистывает, — но постепенно он превращается в нечто более понятное — в звук шагов. Что ж такое? Ну почему все вдруг оказывается сценой из фильма ужасов, где герой ждет под проливным дождем у ворот замка? Дверь открывается нарочито медленно, со скрипом, будто стоящему за дверью нравится этот протяжный скрип. Когда она совсем открывается, то передо мной, как ни странно, оказывается не горбатый слуга-мутант, а самая красивая женщина в мире.
— Привет, — здороваюсь я.
Потом добавляю, изображая из себя ковбоя:
— А я за тобой, сестрица.
Зачем я это сказал? Это ж бред. Иногда бывает, что я лежу ночью в кровати и просматриваю сводку личных происшествий за день; и если вспомню, что сказал что-то невпопад, то меня может бросить в дрожь от отвращения — будто водки хлебнул. Однако на этот раз меня бросило в дрожь тут же — еще до того, как вырвалась эта «сестрица». Такой уж у меня мозг: он осуждает, но не приговаривает.
Элис, слава богу, не обижается. По крайней мере, не захлопывает дверь перед моим носом. Но смотрит она как-то подозрительно, и я думаю, что дело не только в глупой шутке.
— Привет, Гэйб, — говорит Элис. — Заходи.
Она поворачивается — как смотрится ее задница в этих белых брюках! — и идет в гостиную. Я иду за ней, и когда захожу в комнату, то и Бен, и Элис, и Дина глядят на меня так, что возникает ощущение, будто я попал на заседание комитета Маккарти и меня сейчас обязательно в чем-нибудь обвинят.
— Привет, Гэйб, — здоровается Бен.
Вид у него неловкий. Дина ничего не говорит, просто кивает. Господи, как все непросто. На ней красная блестящая маечка чуть ниже талии и розовый мохеровый кардиган.
— Предвкушаешь футбольный праздник? — интересуюсь я.
— Не особенно.
— Дина, ну что за отношение? Я думал, что увижу тебя в полном обмундировании — с шарфом, как положено.
— С каким шарфом? Сейчас не так уж и холодно.
Элис смеется.
— Дина, — объясняет она, — на стадионах люди носят шарфы в любую погоду. Речь идет о клубных шарфах.
— А-а, — говорит Дина таким тоном, будто она все-таки не поняла, о чем речь, но развивать эту тему не хочет.
— А вот красная маечка… — пытаюсь объяснить я.
— Чего? — возмущается Дина, опуская забрало.
— «Барнсли» играет в красной форме…
— Ну?
— А мы будем сидеть в секторе болельщиков «КПР».
— Ну и что с того?
— Не волнуйся, Габриель, — смеется Бен. — Думаю, у Дины на лице будет написано, насколько ей все это по барабану, так что никто не примет ее за болельщицу «Барнсли».
Дине явно не нравится быть исключением из правил.
— Знаешь, — встает она, — если все это так важно, то я просто пойду и переоденусь.
— Не надо, — пытаюсь удержать ее, но не успеваю. Она уходит.
Если внешне они с Элис отличаются лишь слегка, то в психологическом плане между ними пропасть. Куда делся ген спокойствия? Когда мы познакомились, она не была так взвинчена.
— Не беспокойся насчет Дины, — успокаивает меня Элис. — Действительно, такое впечатление, будто ее все бесит. На самом деле бесится она из-за того парня.
Она встает и идет вслед за Диной. Судя по звуку шагов — в комнату для гостей. Оглядываюсь. Бен пристально смотрит на меня.
— Что? — не выдерживаю я.
— Я с мамой вчера разговаривал.
В животе такое ощущение, как будто я ехал в машине на большой скорости и налетел на кочку.
— Чудесно. Я тоже с ней разговаривал.
— Знаю.
— Ну и как мама?
— Она ненормальная.
— Не сомневаюсь.
— Она, похоже, уверена… — Бен умолкает на секунду, ожидая моей реакции на то, что он скажет (а если я догадаюсь, то это докажет мою вину); я сохраняю каменное выражение лица, — что ты уже ужинал с Диной.
— Что? — удивляюсь я.
Моей маме даже ложь обязательно надо приукрасить. Она говорит, что хочет. Что хочет, то и говорит.
— Похоже, она неправильно меня поняла. Я сказал, что ужинаю с ней сегодня. А она, наверное, поняла «сегодня» в широком смысле этого слова.
— Это как?
— В смысле, «наше время», «сегодняшний день». Например, можно ведь сказать: «Сегодня люди живут иначе, чем сто лет назад».
— Она не дура.
— Что, прости?
— Ты достал, Габриель, — не на шутку злится он. — Сколько можно так к ней относиться? Ты даже слушать ее не желаешь.
— Это ты назвал ее ненормальной.
— Да, она ненормальная. Но и ты тоже. Как бы то ни было, она заявила, что ты уже похвастался ей состоявшимся ужином с Диной. Но не сказал, что Дина — сестра Элис.
— Ой, я тебя умоляю. Ты же знаешь, она страсть как хочет, чтобы у меня появилась постоянная девушка. И ей хочется верить, что это произошло. Поэтому она и рассказала тебе все так, будто это действительно произошло. А о том, что Дина приходится Элис сестрой, я просто забыл ей сказать.
Бен выжидающе смотрит на меня, снова пытаясь что-то разглядеть в моих глазах.
— Возможно, — уступает он. — Но ты пригласил ее на футбол.
— Ну да.
— А тебе не кажется…
— Что?
— Ну, не знаю. Все это немного отдает… инцестом. Ты, мой брат, собираешься трахнуть сестру моей жены.
— Нет, Бен. Инцест — это когда я, твой брат, собираюсь трахнуть тебя. И вообще, что ты взъелся — мы просто собираемся на матч «КПР». Я не планирую доставлять ей оральное удовольствие на трибунах стадиона «Эллерсли-роуд». Разве только если игра будет совсем скучная.
У него на лице ни один мускул не дрогнул.
— Габриель! Это сестра моей жены.
