Пелам Вудхаус - Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)
— Вы точно ничего не видели?
— Точно, милорд.
— Там нет покойного Адольфуса?
— Нету, милорд.
Дверь закрылась, и Стиффи вылез из-под стола.
— Доброе утро, — сказал он.
— Доброе утро, сэр.
— Удивил я вас, а?
— Я испытал некоторую растерянность. Мне казалось, сэр, что вы — в Соединенных Штатах.
— Долго рассказывать, но суть в том, что мне надо видеть леди Джеральдину. Она у себя?
— Точно не знаю, сэр, но смею предположить, что миледи еще не спустилась. Сообщить ей о вашем присутствии?
— Нет, спасибо. Сам справлюсь.
Стиффи побежал наверх и вскоре сидел на ее постели, глядя ей в глаза и лаская маленькую ручку. Разговора он мне не пересказывал, но я полагаю, что для начала он быстро объяснил, почему он здесь, а потом они говорили то, что говорят влюбленные после долгой разлуки. Во всяком случае, они не заметили, что дверная ручка повернулась. Стиффи быстро пришел в себя и юркнул в ближайший шкаф. Правда, он встретился взглядом с лордом Уивелскомом и тут же погрузился в летние платья.
Граф несколько задыхался.
— Джеральдина, — сказал он, — меня преследуют духи.
— Вот как?
— Именно так. Когда я вышел к завтраку, под столом сидел призрак этого… замечательного юноши. Он глядел на меня с той идиот… прости, честной улыбкой, которую я хорошо помню.
— Что же ты сделал?
— Попросил Гаскойна взглянуть под стол. Он взглянул, но призрака не увидел.
— Да?
— Да. Вероятно, не увидишь и ты. Но, клянусь тебе именем Вустерширских Уивелскомов, когда я входил, он юркнул в шкаф.
— Какая чепуха!
— Нет, не чепуха.
— В этот шкаф?
— В этот самый.
— Пойду взгляну.
— Осторожней! Он может укусить.
Джеральдина приоткрыла дверцу и заглянула внутрь.
— Там ничего нет, — сказала она.
Граф снова тихо застонал:
— Я знал, что ты его не увидишь. Он мучает меня. Хорошенькое дело, бегать по усадьбе от какого-то призрака! Пропал мой покой!
Джеральдина положила руку на трепещущее плечо:
— Ну, папа, не огорчайся! Я знаю, что случилось. Это — предупреждение.
— Предупреждение?
— Да. Я о таких вещах читала. Иногда призрак… скажем, А. Или Б.?
— Как тебе удобней.
— Призрак А. или Б. появляется не после, а до смерти, чтобы поразить, скажем так, В. Скажем?
— Да, пожалуйста.
— Понимаешь, он посылает издалека свой облик.
Граф поднял голову, которую было охватил руками.
— Ты думаешь, этот кре… прекрасный юноша, в котором я видел сына, еще жив?
— Видимо, да.
— Что же с ним делать?
Джеральдина помолчала.
— По-моему, лучше всего послать ему телеграмму, чтобы он немедленно возвращался, поскольку ты согласен на наш брак.
— Лучше всего?
— Да.
— А если сделать немножко хуже?
— Другого выхода нет.
— Значит, или он ходит за мной всю жизнь, или становится моим зятем?
— Вот именно.
Лорд снова посмотрел на шкаф и произнес с немного излишней сердечностью:
— Очень хорошо! Прекрасно! Дивно! В жизни не был так счастлив.
— Вот (заключил Трутень) правда о том, как поженились Стиффи и Джеральдина. Потому мы и были у Св. Георгия, на Ганновер-сквер. Теперь вы поймете, почему я считаю, что в этом мире нужны не добродетель, не мудрость, не знатность, а только удача. Иначе и я бы преуспел. Вера в удачу побудила Мартышку биться об заклад с Пуффи. Я уважаю его за это и радуюсь, что он выиграл.
© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.
Noblesse oblige
Непорочное чело вошедшего в курилку Трутня прорезала морщина. Он задумчиво зашел в угол и обратился к собравшимся там членам клуба.
— Вы, часом, не знаете, — осведомился он, — что такое с Фредди? Может, он свихнулся?
Другой Трутень спросил, почему он так думает.
— Ну, сидит в баре, пьет коктейль «Вздох ящерки».
— Не вижу ничего странного.
— Да-да, но он сам странный. Понимаешь, в нашей старой школе собирают деньги на новый корт. Я ему сказал, а он ответил, что ему плевать на старые школы, жизни от них нет.
— М-да… — согласился второй Трутень. — Что-то не то.
— Потом он мерзко засмеялся и прибавил, что, если кому интересно, он собирается вступить в Иностранный легион, это пристанище проклятых, где можно умереть, а умерев — забыть.
— Кто, Виджен? — удивился Трутень-2. — Ну, знаешь!
Трутень-3 покачал головой:
— Ни в какой легион он не пойдет, там не дают утром чаю. А вообще-то понять его можно. Жизнь его сломала трагедия. Он потерял любимую девушку.
— Мог бы и привыкнуть.
— Это верно. Но он к тому же лишился последней десятки, а его дядя, лорд Блистер, уменьшил вдвое дотацию.
— А!.. — сказал непонятливый Трутень.
— Случилось это в Каннах. Старого Блистера загнали туда врачи, и он предложил Фредди с ним поехать. Неплохо, а? Место — лучше некуда, юг Франции, лето, все оплачивает дядя. Однако я посоветовал воздержаться. Я сказал, что за шесть недель на чужеземном курорте можно наделать глупостей и рассердить старика. Фредди приятно покраснел и объяснил, что все понимает, но поехать должен, ибо там она.
— Кто именно?
— Забыл. Кажется, Друзилла. Мы с ней не знакомы. Судя по описанию, помесь Талулы Банкхед и женщины-полицейского. Другими словами, вид — красивый, но внутри — всякие идеи, скажем, прогресс. Насколько я понял, она происходит от целой вереницы епископов и архидьяконов, а потому не терпит азартных игр, курения и коктейлей. Фредди ей тем и понравился, что он не играет, не курит и не пьет.
— Кто, Фредди?!
— Он ей так сказал. Что ж, неглупо. На ранних стадиях нужно умягчать девицу, иначе пропадешь.
— Это верно, — согласился Трутень.
Так обстояло дело, когда Ф. приехал в Канны. На четвертый или пятый день, гуляя по Croisette, он был беспримерно счастлив. Солнце сияло, море синело, девица обещала выпить с ним чаю в казино, и вдобавок он знал, что выглядит прекрасно. Он вообще франт, но тут превзошел себя. Идеальные брюки, чистейшая рубашка, дивно-сиреневый пиджак являли неповторимую картину. К ней он добавил галстук, украденный вчера у дяди, — золото, сероватая сирень и алая полоска. Для других это слишком, но его превращало в молодого бога.
Если я скажу вам, что минут через десять к нему подошел француз и предложил 500 франков за роль судьи на конкурсе младенцев, вы поймете, как он был хорош. Хитрые галлы не тратятся на нищих.
Должно быть, вы подумали, что Фредди так и кинулся, поскольку старый скупердяй держит его в строгости. Однако, по случайности, он телеграфировал другу в Лондон и ждал искомой десятки с дневной почтой. Тем самым, он не нуждался в золоте, которое сулил француз, но был польщен и пообещал хотя бы украсить конкурс своим присутствием. Расстались они весьма сердечно.
Почти сразу вслед за этим к нему приблизился тип в потрепанном готовом костюме.
Часы сообщали, что почта прибудет с минуты на минуту, и Фредди держался поближе к «Карлтону» (где, заметим, жили и он с дядей, и девица). Прохаживаясь перед входом, он услышал тот радостный голос, которым старый друг приветствует старого друга:
— О! Привет!
Обернувшись, он увидел упомянутого типа. Тот был тощий и длинный.
— Вот это да! — продолжал тип.
Фредди воззрился на него. Если верить памяти, он его в жизни не видел.
— Привет, — отвечал он, чтобы затянуть время.
— Чудеса! — не унялся тип. — Кого я вижу!
— Э, — сказал Фредди.
— Давненько мы не встречались.
— Да уж, — согласился Фредди, чувствуя, что на лбу выступают капельки пота. Очень глупо встретить знакомого и не знать, кто это.
— Наших не видишь? — поинтересовался тип.
— Да так… скорее нет…
— Все куда-то делись.
— Вот именно.
— Недавно я встретил Смита.
— Да?
— То есть Т.Т. Смита.
— О, Т. Т.!
— Да. Не Дж. Б. Я слышал, Дж. Б. — в Малайзии. А Т.Т. — в каком-то агентстве. Процветает.
— Это хорошо.
— Ты и сам не бедствуешь, а?
— О, конечно!
— Не удивляюсь. Я еще в школе знал, что ты далеко пойдешь.
Фредди вцепился в слово «школа», как в спасательный круг. Поле заметно уменьшилось, теперь мозги заработают. Он снова взглянул на типа и снова приуныл. Ну, в жизни не видел! Положение усложнилось, ведь тип вот-вот окажется ближайшим из друзей, которому надо бы упасть на шею, предаваясь воспоминаниям о том, как старина Носач принес в часовню белого кролика.
— Да, — продолжал тип, — еще в те годы было ясно, что ты не пропадешь. Как я тобой восхищался! Ты был моим кумиром.
Фредди очень удивился. Он и не подозревал, что был чьим-то кумиром. Да, конечно, в последнем классе его приняли в крикетную команду, но все равно поклоняться ему было не за что.