Джойдип Рой-Бхаттачарайа - Сказитель из Марракеша

А в другом сне на Джемаа обрушилась водяная стена и поглотила ее.

Джамур

— Они были мужем и женой, — авторитетно заявил чей-то голос. — И я могу это засвидетельствовать. Она носила обручальное кольцо, хотя ей и недоставало уверенности, какую большинство женщин обретают после замужества. Она буквально смотрела ему в рот, что отнюдь не является признаком опытности. Она была пуглива, словно огонек в песчаной ямке. Что касается внешности, вынужден не согласиться с Абдуллой, хотя и уважаю его как человека правдивого: эта женщина была тоненькая, среднего роста, темноволосая и темноглазая: впрочем, когда в зрачки ее падал свет, радужка оказывалась ярко-зеленой.

Говорил Самир, купец-бербер. На Джемаа он был своего рода знаменитостью, ибо его имя, а точнее, название его селения, расположенного близ Тинзулина, попало в Книгу рекордов Гиннесса. История из разряда чудес, что иногда преподносит судьба — или что достигаются упорством. А случилось следующее. Несколько лет назад, с целью привлечь внимание к бедственному состоянию своих древних касб, непрестанно разрушаемых ветром и песком, жители собрались вместе и слепили из песка рекордное количество ангелов. Трудились все, от малышей, едва научившихся ходить, до девяностолетних старух. Наградой стало упоминание во всемирно известной книге, документальный телефильм, деньги от ООН на реставрацию касб и включение в списки мирового культурного наследия.

Самир все предприятие ставил в заслугу себе лично. Он не хвастался — просто говорил об этом как об установленном факте. Поскольку поблизости не было ни одного земляка, который мог бы оспорить заявление, Самир пользовался на Джемаа глубоким уважением и восхищением. Со времен песчаных ангелов Самир не совершил ничего выдающегося, но оставался объектом почитания, ибо деяние его добавило еще один пункт к списку достижений нашего народа.

Против слов такого уважаемого человека даже Абдулла, сын вождя, не нашелся что возразить.

— Возможно, ты прав, — пробормотал он, потупившись. — Возможно, она действительно была темноволосая и темноглазая.

— Память иногда нас подводит, друг мой, — великодушно заметил Самир. Голос был звучный, в нем слышались учтивость и снисходительность.

— Поистине, память подобна капризной любовнице, — поддержал я. — Даже самые достойные порой обманываются. Поведай же, Самир, свою историю. Где повстречались тебе чужестранцы?

— Где же еще, как не в моем ювелирном магазине, что сразу за торговым рядом Эль-Кебир.

Он выдержал эффектную паузу и оглядел нас всех. Придал лицу выражение напряженности, уместной при воспоминаниях о давнем событии.

— Время было послеобеденное, — начал Самир, — около трех часов. День выдался скупой на покупателей. Я едва продал одну-две вещицы и, покорившись судьбе, решил вздремнуть.

— Значит, к тебе в магазин чужестранцы зашли как раз перед рестораном при отеле «Али»? — перебил я.

Самир растопырил пальцы правой руки, имитируя солнечные лучи.

— О да, солнце стояло высоко. Поэтому-то я и запомнил все подробности облика чужестранки. Нечто в этом облике говорило о помазании, свершенном над нею самим солнцем.

Самир одарил Абдуллу великодушной улыбкой.

— Вероятно, в этом причина, что волосы чужестранки показались тебе золотыми.

— Я видел ее в полутьме, а не при дневном свете, — возразил Абдулла.

— Подробность несущественная, Сай Абдулла, — рассмеялся Самир. — Первой вошла в мою лавку женщина, — продолжал он. — Ее лицо светилось изнутри, будто в ней трепетал живой огонь. Уж не лгут ли мне глаза, подумал я. И пролепетал:

— Добро пожаловать. Bonjour, ça va?[2] Нет необходимости делать покупки, просто взгляните. Что за счастливая звезда привела столь восхитительную пери в мою скромную обитель? Что вы хотите за свое сокровище? — шутливо обратился я к мужчине. — Ça coûte combien?[3] Я владею касбой в Эль-Келаа-Мгуна, что с восточной стороны горного кряжа; там чудесные комнаты, в каждой есть ванная, а во дворе конюшня. Если же я недостоин прекрасной пери, могу отвезти вас в Имильчиль, что в горах Среднего Атласа, на легендарный свадебный фестиваль, где за вашу спутницу дадут минимум пятьдесят верблюдов. Мы остановимся в моем шатре, в широкой долине меж двух изумрудных озер — Исли, что значит «жених», и Тисли, что значит «невеста», и по старинным обычаям, с танцами и угощением, каких вы не видали и не едали, отпразднуем ее помолвку с богатым берберским вождем.

Молодой человек едва улыбнулся и поднял руку своей спутницы, чтобы я увидел обручальное кольцо, к слову, совсем простое, недостойное такой красавицы. Я, однако, воздержался от комментариев, ибо почувствовал, как мужчина ощетинился.

— Хорошо, — сказал я деловым тоном, — что вас интересует, друзья мои? Здесь все продается — и амулеты из Египта, и золотые украшения из Тимбукту, и серебряные браслеты из Нубии, и даже это великолепное ожерелье из Судана. Или вот взгляните на эти изящные сережки — работа наших мастеров из старого еврейского квартала. Обратите внимание на берберские ножные браслеты с колокольчиками, издающими мелодичный звон. Их можно носить как дома, так и на улице, в любое время.

Женщина держалась не так отстраненно, как ее спутник. Она улыбнулась мне и обошла всю лавку, горящими глазами изучая товар. Она не пропустила ни одной вещицы. Друг на друга чужестранцы не смотрели. Я закурил и дал им время освоиться.

Когда наконец женщина заговорила, в голосе ее слышался тихий смех.

— Сколько это стоит? — спросила она.

Я проследил ее жест. Она указывала на янтарный амулет с золотым скарабеем тонкой работы, впаянным в камень.

— Ваш вкус, мадам, вызывает восхищение, — отвечал я. — Эта вещица из Сахары, и цена за нее невелика. А вам я уступлю ее почти даром, ибо вы поразили меня. Для вас, и только для вас, я расстанусь с янтарным амулетом всего за семьсот дирхамов.

Она взглянула на своего спутника. С едва заметной улыбкой он возразил:

— Семьдесят дирхамов.

Я наклонил голову: игра началась. Мы торговались, как всегда торгуются лавочники с туристами. Я клялся, что о честности берберов из племени Айт-Моргад, к которому я принадлежу, слагают легенды; чужестранец разыгрывал интерес к серебряной джебане — длинногорлому кофейнику и перебирал безделушки в корзине.

— Вы меня разорите, мсье, — с достоинством произнес я и предложил окончательную цену, которая, кажется, заставила его задуматься.

— Зачем тратить столько времени на размышления? — торопил я. — Ведь это просто безделушка для вашей суженой. Одна ее улыбка стоит много дороже.

Но чужестранец уже смотрел на другую вещь, и с большим вниманием. Вскоре он резко обернулся к своей спутнице и заговорил вполголоса. Женщина вскинула брови, кивнула и перевела взгляд на меня.

— Что это такое? — спросила она по-французски.

— Это, мадам, джамур. Он из касбы, что стоит в ксаре — селении, обнесенном стеной, — в долине Дра, близ Тинзулина, откуда я родом. Это старинная и очень дорогая вещь. Джамуры устанавливают на крышах. Обычно они, подобно этому экземпляру, из полированной меди и состоят из пяти шаров, каждый следующий меньше предыдущего. Однако в отличие от этого экземпляра джамуры, как правило, увенчаны нашей национальной эмблемой, звездой внутри полумесяца. В Марракеше самые знаменитые джамуры — те, что украшают минарет мечети Кутубия.

Чужестранцы долго рассматривали джамур, затем мужчина произнес:

— Этим можно человека убить.

Я не нашелся с ответом.

К моему удивлению, чужестранец достал бумажник, отсчитал несколько купюр и заплатил последнюю названную мной цену за янтарный амулет.

— А как насчет джамура? — спросил я, однако чужестранец только рукой махнул.

— Джамуры нужны домовладельцам, — отвечал он. — Бродяге, не имеющему корней, они ни к чему.

— Мы, магрибцы, — сказал я, — считаем, что перво-наперво человеку следует обзавестись домом, и дом нельзя продавать без крайней нужды, ибо это наша усыпальница по сю сторону рая.

— Ну и какой же у вас дом? — спросил чужестранец, эхом повторяя традиционное магрибское приветствие.

Я улыбнулся в ответ на эту любезность.

— У меня хороший дом, — сказал я. — Он здесь, неподалеку, сразу за мечетью Муассин.

Женщина прервала нашу беседу: стала благодарить своего спутника за амулет, — однако он отвел ее в сторону и что-то шепнул, я не расслышал, что именно.

— Ты сегодня переутомился, — сочувственно сказала она.

Мужчина обратился ко мне:

— Не знаете ли, откуда здесь лучше наблюдать ночное небо?

— Любая крыша в старом городе станет для вас отличным местом наблюдения, — вторично опешив, отвечал я.

Чужестранец кивнул веско, словно я поделился ценнейшей информацией.