Сергей Борич - За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса

— Господи Иисусе! — восклицает рок-звезда Боно. — Еще один долбаный iPod? Ты уже становишься похож на этого долбаного Вилли Вонку[11] с его долбаной шоколадной фабрикой. Печешь свои iPod, как пирожки, а планета тем временем тает ко всем чертям.

— Боно, послушай, — уговариваю я, — каждый должен заниматься своим делом. Разве не так? Ты же не позвонишь Пикассо и не попросишь его бросить писать свои картины и заняться вместо этого глобальным потеплением. И не попросишь Ганди, или Мартина Лютера Кинга, или Нельсона Манделу: «Бросьте вы эти права человека, давайте спасать пингвинов в Гренландии». Так ведь?

Боно возражает, что пингвинов в Гренландии нет, они живут где-то на Южном полюсе. Надо же, стал экспертом по экологии, посмотрев какой-то фильм. Насколько я знаю, он даже средней школы не закончил. А потом он ни с того, ни с сего начинает уговаривать меня, чтобы все прибыли от «Apple» я направил в какой-то Фонд спасения планеты.

Я делаю то же, что и всегда в подобных случаях: начинаю применять к нему методы дзен. Я обретаю полное спокойствие и говорю:

— Правильно малыш, давай мы проведем это решение через совет директоров. Отдадим к черту все прибыли. Поставим это первым пунктом в повестке дня нашего первого заседания, — и затем продолжаю: — Эй, послушай, я сейчас проезжаю через туннель, связь плохая. О, дьявол! Ты слышишь меня? Шшшшшшшш. Шшшшшшшш.

Очевидно, он не настолько пьян, как мне показалось, потому что вдруг произносит:

— Совсем свихнулся что ли? Я сижу прямо напротив тебя за столом. Мы же с тобой не по долбаному телефону разговариваем.

— Что? Не слышу… шшшшшшш… что? Ты где? Слышишь меня? Шшшшшш… Я перезвоню тебе, хорошо?

— Я серьезно, Стив.

— И я серьезно, Боно. Я ведь все это рассказываю тебе, потому что мы друзья. Тебе надо собраться, парень.

Мы рассчитываемся. Точнее говоря, рассчитываюсь я, потому что если вы до сих пор не знали, то Боно — самый бедный человек в мире. Он никогда не носит с собой денег и объясняет это тем, что у Иисуса тоже никогда с собой не было ни копейки. Во всяком случае, он никогда ни за что не платит. Мы едем в город. Боно настаивает, что вполне может сесть за руль. Возможно, здесь сказываются его ирландские корни или что-то еще, но, несмотря на то, что он с трудом доходит до машины, за рулем он чувствует себя прекрасно, даже когда я подаю ему скрученный косячок и ему приходится отвлечься на пару секунд от дороги, чтобы взять его.

Мы тратим кучу денег на ужин в каком-то немыслимо дорогом ресторане, где официанты пренебрежительно смотрят сверху вниз, когда я заказываю сырые овощи и настаиваю, чтобы их показали мне, прежде чем нарежут и подадут на стол. Во время ужина я пытаюсь поведать Боно о неприятностях с КЦБ, но он не обращает на это ни малейшего внимания.

— Да брось ты это, — говорит он. — Давай лучше махнем к братьям Митчелл.

Он ездит туда каждый раз, как оказывается в нашем городе, и всегда направляется в комнату, где можно в полной темноте сидеть на диване, а голые девицы при вспышках стробоскопа, кажется, движутся рывками, и только слышно, как какие-то лузеры мастурбируют в темноте. В последний раз после такого посещения мне пришлось выбросить туфли, потому что я вляпался в сперму (не в свою, конечно). Но Боно это нравится. На протяжении многих лет я составлял ему компанию, но на этот раз я говорю:

— Ну, пожалуйста, чувак, давай лучше проедемся по свежему воздуху.

И вот мы мчимся по 280-й автостраде под проливным дождем, а какой-то придурок в «Лексусе» перестраивается прямо у нас перед носом и чуть не задевает нас. В Боно просыпается ирландский темперамент в сочетании с выпитой дозой, и он орет:

— Нет, ты видел этого сукиного сына? Сейчас я ему задницу подровняю!

Он давит педаль газа в пол, и в какую-то долю секунды мы оказываемся вплотную к его бамперу. И тут — я просто не могу поверить — Боно действительно въезжает ему в зад.

Это просто касание, но мы едем со скоростью 130 километров в час, и «Лексус» начинает носить по мокрой дороге из стороны в сторону. Тот парень за рулем в испуге начинает размахивать руками. Боно довольно ржет:

— Ну, как, почувствовал легкое дыхание смерти? — Он с силой давит на газ и снова бьет его в бампер, но на этот раз гораздо сильнее. Багажник «Лексуса» сминается, словно консервная банка.

Мы все сворачиваем к обочине и останавливаемся. Этот парень вылезает из машины с бешеными глазами. И тут мы открываем двери, и он видит, кто перед ним. Проходит пара секунд, прежде чем до него доходит суть происходящего. Парень говорит:

— Постойте, да это же… Это вы? Действительно вы?

— А кто же еще? — отвечаем мы. — Небось теперь чувствуешь себя последним дерьмом?

— Господи, как же вы меня напугали! — говорит он. — Ничего себе! Ну, парни, вы и прикалываетесь. Я очень сожалею, что подрезал вас, серьезно. Если бы я знал, кто вы…

— Вот теперь в следующий раз будешь думать, прежде чем подрезать кого-нибудь. А вдруг это окажется Иисус Христос? Или Бутрос Бутрос Гали?

Парень смотрит на него так, будто хочет сказать: «Какой Бутрос? Может, Бутси Коллинз?», но вслух произносит:

— Нет, я на полном серьезе. Мне очень жаль, что так получилось.

И тут Боно проявляет себя во всей красе. Он подходит, жмет парню руку и говорит:

— Да ладно, все ништяк. Извинения приняты. Вот, держи, — и он протягивает ему свой черный iPod модели U2. — Это тебе на память.

Парень несколько секунд не может вымолвить ни слова, а потом произносит:

— Да вы что, серьезно? — как будто получает в подарок «Кадиллак» от самого Элвиса Пресли.

Вот за это я и люблю Боно. Только в такие моменты проявляется его подлинная сущность. Это настоящий Боно, которого публика никогда не увидит. Он умеет превращать неприятности в поистине замечательные моменты жизни. Так уж он устроен.

Боно, это было великолепно. Высший класс.

16

Я получаю ответный удар от конструкторского бюро за увольнение Майка Динсмора и его хитрожопого помощника Джеффа. Похоже, что инженеры искренне преданы своему рыжему шефу и всерьез настроены его вернуть. Они даже подписали петицию. Но мне на это наплевать. Я люблю увольнять людей. Это оказывает на меня тонизирующее воздействие.

Когда у меня плохое настроение или депрессия или когда мне не удается противостоять негативной энергии, чтобы вернуться в творческое русло, первым делом я кого-нибудь увольняю. Разумеется, к этому я тоже стараюсь подходить творчески. Взять хотя бы игру «Снайпер», которую мы придумали вместе с Ларсом Аки. Мы играем в нее, когда нам требуется творческое вдохновение. Она похожа на компьютерные игры, но только в ней все происходит в реальности. Сюжет таков: я — Джон Аллен Мухаммед, а Ларс — мой напарник Ли Мальво. Мы выходим на охоту в поисках жертвы. Предварительно устанавливаются определенные правила. Например, увольнению подлежит первый сотрудник с рыжими волосами, кого мы встретим на пути. Или первый, у кого в ушах будут эти идиотские наушники «Bluetooth».

Сегодня мы с ним зашли в тупик, пытаясь разработать какие-то дизайнерские идеи относительно следующего поколения компьютеров iMac. Поэтому мы выходим на территорию, договорившись, что уволим первого, кто посмеет со мной заговорить. Мы выходим из штаб-квартиры, проходим через столовые и спортзал, затем мимо аквариума и дзен-центра, доходим до трассы для катания на скейтбордах и маунтинбайках, а затем мимо тира возвращаемся к фитнес-центру, минуем фруктовый бар, комнату ароматерапии и массажный кабинет, где как раз готовят массажные столы для вечерней смены.

Никто не хочет с нами говорить. В конце концов, мы сдаемся и возвращаемся к себе в корпус, где в вестибюле нас уже поджидает Пол Дузен, беспокойно расхаживая из угла в угол.

— Я вас уже заждался. Ваш помощник сказал, что не знает, куда вы пошли, а мобильник вы с собой не захватили.

— Бам! — восклицает Ларс Аки, прицеливаясь в Пола вытянутым пальцем. — Ты труп, подонок. Тебе конец.

— Ларс, — возражаю я. — Мы же не можем уволить главного финансиста.

— Правила есть правила.

— Но он главный финансист.

— О чем это вы? — спрашивает Пол.

— Да так.

Ларс разочарованно смотрит на меня и говорит:

— Ну, тогда я поехал на виндсерфинг.

— Что случилось? — спрашиваю я Пола, заходя в лифт.

— Шорты, — отвечает он.

— Чьи шорты?

— Шорт-продажи. Помните, я показывал вам таблицы?

— Смутно припоминаю. Так что там с ними?

— Объемы «коротких» продаж снова удвоились. И у меня есть соображения, кто этим может заниматься.

Он смотрит на меня, словно собака, которая только что принесла хозяину брошенную палку и ожидает похвалы. Он чуть не виляет хвостом. Но, как я уже говорил, похвалы от меня не дождешься. Никогда.