Сергей Борич - За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса
— Намасте, — говорю я ей, уходя, и слегка кланяюсь. — Я благословляю место, где мы можем быть вместе.
— Да ладно, — отвечает она, не отрываясь от мытья миксера. — Тоже мне, размечтались.
Потом я еду на работу, чтобы проделать еженедельное промывание кишечника. Правда, сегодня праздник, и моя инструкторша по очищению кишечника Кусо Сукаторо далеко не в восторге, что ей тоже приходится тащиться на работу. А еще говорят, что японцы так трудолюбивы.
— Вы совершенно зажаты, — говорит Кусо. — Это нехорошо. Надо расслабиться.
В конце концов, все получается как нельзя лучше, и я чувствую себя посвежевшим. Извергнув из себя остатки воды, я еду на скутере к казарме охраны. Там меня ждет Моше Хишкилл, бывший генерал израильской армии. На его левой половине лица шрам толщиной в палец, а один глаз выбит и выглядит просто ужасно. На столе Моше мы оставляли медицинский каталог, открытый как раз на той странице, где изображены различные повязки на глаз, но он, похоже, не понял намека.
Хишкилл знакомит меня с парнем по имени Михаил, одним из русских хакеров, которые работают в нашей команде по созданию вирусов для «Windows». В операции «Волнистая кошка», как мы ее называем, задействованы самые лучшие в мире создатели вирусов. Их задача — сделать как можно больше гадостей владельцам компьютеров, которые пользуются системой «Windows». Я решил, что раз уж «Microsoft» все равно копирует все, что мы делаем, и постоянно крадет наши идеи, то самое меньшее, чем мы можем с ним расквитаться, — это сделать так, чтобы украденные программы работали как можно хуже.
Но в данный момент Михаил работает над другим проектом. Он пытается выявить стукача в наших рядах. Это высокий парень с длинными волосами и трехдневной щетиной на щеках. У него такой вид, словно он уже давно не спал.
— Я проверил всю электронную почту «Apple» и телефонную систему, — рассказывает он. — Там ничего нет. Потом я занялся… — он останавливается и смотрит на Моше. Похоже, он не уверен, можно ли мне говорить все.
— Все в порядке, — говорю я. Моше тоже кивает.
— Я проверил все адреса электронной почты, на которые приходили сообщения от «Apple» или с которых что-то приходило нам. Тоже ничего. Я проверил домашние телефоны сотрудников «Apple». Потом их личные адреса электронной почты, которые нам известны. Проверены все мобильные телефоны. Не могу дать стопроцентной гарантии, но похоже, что там тоже ничего нет.
— Ладно, я так и думал. Но это надо было сделать. Спасибо.
Я направляюсь к двери, но меня останавливает Моше:
— Подождите. Есть еще кое-что.
— Это пока всего лишь зацепка, — говорит Михаил. — У нас есть база данных с телефонными номерами и адресами электронной почты репортеров, аналитиков Уолл-стрит, партнеров по бизнесу, поставщиков, клиентов. Я проверил всех журналистов, которые писали о нас статьи в последние дни. Вот, взгляните сюда. Тут есть одна девчонка из «Wall Street Journal».
Он выводит страницу на монитор. Это счет от телефонной компании AT&T на имя Эрики Мэрфи, репортера «Wall Street Journal» из Сан-Франциско. Михаил прокручивает список всех ее входящих и исходящих звонков за последние два месяца.
— Смотрите, — говорит он, останавливаясь на одной строчке. — Вот, вот и вот — входящие звонки. А здесь исходящие: десяток звонков на один и тот же номер. Я взял несколько других журналистов. На тот же самый номер звонили еще три человека.
— Но этот номер не принадлежит «Apple».
— Конечно, нет.
— А что это тогда? Мобильный телефон?
— СИМ-карта. Но мы можем определить, где она использовалась.
— Как это вам удастся? Через спутники?
— Не спрашивайте, — говорит Моше.
— Странная история получается. — Михаил отворачивается от монитора и смотрит на меня. — Вы знаете кого-нибудь на Каймановых островах?
К тому времени, как я возвращаюсь домой, подъезжает и Ларри.
— Действительно странно, — задумчиво говорит он, когда я рассказываю ему о телефонных звонках с Каймановых островов.
— Больше не слова о работе, — обрывает нас миссис Джобс. — Хотя бы сегодня вечером. Договорились?
— А о чем же нам тогда говорить?
— Не знаю. О книгах.
Мы удивленно поднимаем на нее глаза.
— Ну, тогда, может, о кинофильмах? О политике? О войне в Ираке?
Мы молча сидим несколько минут. Наконец миссис Джобс заходит в дом, чтобы принести напитки, и Ларри говорит:
— Слышал о Джеффе Эрнандесе? Он продает свой дом. Похоже, эта история его разорила.
— О Боже.
— Да, плохи дела, брат.
Бризиэнн разжигает гриль и начинает готовить умопомрачительные стейки из сыра тофу и овощей. После ужина мы идем в парк посмотреть фейерверк. В нужные моменты мы восклицаем «ах» и «ух ты», а по пути домой говорим, какое замечательное шоу было в этом году, притворяясь, что все прекрасно.
13
На следующий день после праздника я приезжаю на работу и нахожу на столе записку от Чарли Сэмпсона, в которой говорится, что он и его команда просят меня спуститься вниз, чтобы ответить на пару вопросов. В назначенное время я вхожу в зал «Кросби». Они уже сидят в ряд за столом. Рядом с ними стенографистка, на столе стоит звукозаписывающая аппаратура и несколько графинов с водой.
— Ну, чуваки, вы даете, — говорю я. — Это что тут у вас? Слушания в подкомиссии сената?
Никто не смеется.
— Нет, серьезно, — продолжаю я, — вы что-то круто взялись за дело. Может, мне адвоката пригласить?
— Вы полагаете, вам нужен адвокат? — спрашивает Сэмпсон.
— Я просто спросил.
— Делайте так, как считаете нужным. Если вы чувствуете, что не можете ответить на наши вопросы без адвоката, то пригласите его. Но здесь у нас не суд. Мы не собираемся выяснять степень вашей вины.
— Хорошо, — говорю я. — Валяйте.
Сэмпсон начинает задавать вопросы, означающие пустую трату времени, типа как меня зовут, сколько мне лет и как долго я работаю в компании. Ради хохмы я отвечаю на некоторые из них неправильно, чтобы проверить, обратят ли они на это внимание. Оказывается, обращают.
Сэмпсон спрашивает, каким процентом акций «Apple» я владею. Я отвечаю, что не знаю.
— Что, совсем? Вы хотите сказать, что у вас может быть один процент или девяносто процентов, а вы не имеете об этом ни малейшего понятия?
— Я уже ответил. У меня плохо с цифрами. Это одна из причин, почему я ушел из колледжа. Я неспособен к учебе. У меня матлексия.
— Матлексия?
— Это то же самое, что дислексия, только с числами.
— Это официальный диагноз? — хмурит лоб Сэмпсон.
— Я не помню, как он звучит на самом деле. То ли матлексия, то ли дисматика. Что-то одно из двух.
— А дислексия у вас тоже присутствует?
— Нет, только дисматика.
— Вы же говорили, матлексия, — встревает один из молодых юристов с таким видом, будто уличил меня во лжи.
— О, вот тут вы меня поймали! Послушайте, вы, нацисты, я сказал вам, что не помню, как это называется. И не забывайте, с кем вы разговариваете. В конце концов, это я выписываю вам чеки, не забыли еще?
— Вообще-то это не совсем так, — говорит один из них.
Сэмпсон предлагает продолжить. Его помощники осыпают меня градом вопросов. Обычно в таких ситуациях я довольно хорошо умею читать мысли людей. Это своего рода экстрасенсорное восприятие, которому я научился у своего учителя дзен в Лос-Альтосе. В хорошие дни я буквально дословно могу сказать, о чем думает тот или иной человек. Но сегодня у меня с этим не ладится. Какие-то размытые картинки, обрывки слов и фраз. Сплошная мешанина.
А когда я смотрю на Сэмпсона, то у меня в голове вообще пусто. Он уставился на меня, и в его взгляде чувствуется что-то нехорошее.
Помощник по имени Чип спрашивает:
— Вы помните разговор за обедом с Соней Берн 13 июля 2001 года, в котором обсуждался вопрос выделения вам опционов?
— Подождите. 2001 год? Тринадцатое июля? — Я закрываю глаза и некоторое время молчу, как бы усиленно вспоминая. — Ах да, конечно. Совершенно верно, 13 июля 2001 года. Это был вторник. Мы пошли в ресторан «Иль Форнайо» в Пало-Альто. Я заказал салат «Уолдорф» и бутылку воды «Сан Пеллегрино». Салат мне пришлось отослать обратно, потому что он был с майонезом, а я хотел с уксусом. Официант сказал, что с уксусом это будет уже не «Уолдорф», но я настоял, чтобы мне принесли именно то, что я хочу. Официанта звали Антон. Ему шестьдесят один год, худощавого телосложения, волосы каштановые, вьющиеся. На среднем пальце правой руки у него было серебряное кольцо. На левой руке спортивные часы «Timex». Соня заказала сэндвич с индейкой, без ветчины, с легким майонезом и диетическую колу с ломтиком лимона. Стоп, вычеркните это. С ломтиком лайма. Счет был выписан на двадцать три доллара девятнадцать центов. Я оставил два доллара чаевых. Заплатил кредитной картой «Виза».
