Александр Покровский - Робинзон. Инструкция по выживанию
Отсеки докладывают: «Первый осмотрен, замечаний нет!»
Потом: «Погружаемся на глубину сорок метров, осмотреться в отсеках!»
Лодка уходит под воду.
Робертсон в своем, пятом отсеке.
К нему подходит Кашкин, руку он держит за спиной:
– Это твое первое погружение?
– Почему первое? На практике на лодке выходили в море.
– Ну, тогда ты был курсантом, а теперь – лейтенант. На! – протягивает плафон с забортной водой. Сейчас же собираются все матросы и мичманы отсека. Робертсон выпивает плафон.
– Молодец! – говорит Кашкин.
– Народ! – обращается Кашкин к обитателям отсека. – А лейтенант-то у нас орел!
Все улыбаются.
– Поздравляем! – говорит Кашкин. – Ты у нас принят в жители пятого отсека!
Команда по «каштану»: «Лейтенанту Робертсону прибыть в центральный пост!»
Робертсон прибывает в центральный. Там уже собрались все командиры и начальники, и там ему вручают еще один плафон.
– Так я же только что пил, товарищ командир! – говорит Робертсон.
– Пейте, лейтенант! – говорит ему командир. – Там вы пили неофициально, а тут– официальная часть с посвящением в подводники. Тут мы вам диплом выдадим. Где у нас диплом? (Заму.) Ага! Вот и диплом, и вымпел.
На средней палубе третьего отсека стоит Буденко, который все еще переживает. Он рассказывает кому-то свою историю:
– Понимаешь, и снится мне.
Мимо идет Рустамзаде, обращаясь к Буденко, говорит:
– Робертсона не видел?
– Его в центральном водой накачивают.
– А-а. Как пройдет, скажи ему, что я ему чай заварил.
– А мне чай можно?
– А ты варенье обещал?
– Ну?
– Ну и где оно?
– Забыл!
– Как вспомнишь, сразу же тащи его на ЦДП. У меня таких сирот, как ты, до Пекина раком не переставить.
Команда из центрального: «Приготовиться к погружению! Погружаемся на глубину 400 метров!»
– О! – говорит Рустамзаде. – Началось! Глубоководное! Надо дверь отрыть в отсек, а то клинит.
Робертсон в пятом отсеке. В отсеке Кашкин натянул нитку от борта до борта.
– Это зачем? – спрашивает Робертсон.
– Что зачем? Зачем погружаемся на четыреста? Так это ж глубоководное испытание. На контрольном выходе – обязательно.
– Да нет, зачем нитку протягивается?
– Посмотришь, как корпус сжимается. Нитка провиснет. Сейчас мы ее натянем, а как только начнем погружаться на четыреста, так она и начет провисать.
Центральный: «Погружаемся на глубину 120 метров!»
Народ замирает, ни тени улыбки. Погружение – это серьезно.
Через некоторое время: «Глубина 120 метров! Слушать в отсеках!»
Как только в «каштане» раздается: «Есть шестой!»– Кашкин отвечает: «В пятом замечаний нет!»
На вопросительный взгляд Робертсона Кашкин объясняет:
– Центральный пост опрашивается все отсеки, и опрашивает он так: принимает доклад с первого отсека, а потом включает тумблер на десятый и говорит: «Есть первый!» – и десятый ему отвечает, что замечаний нет, тогда он говорит: «Есть десятый!»– но одновременно включает второй отсек. То есть лодка опрашивается по принципу «нос – корма».
Центральный: «Погружаемся на глубину 200 метров!»
Корпус лодки начинает скрипеть. Звук – как кожа сухая сминается – очень неприятно.
Робертсон с Кашкиным переглядываются. Тот взглядом ему говорит: все нормально.
– Вот в такие минуты хочется петь, – говорит Кашкин.
«Глубина триста метров!» Где-то на заднем плане слышится ответ вахтенного пятого: «В пятом замечаний нет!»
– Атаев! – кричит Кашкин в трюм.
– Я! – из трюма.
– Смотри там!
– Да!
Скрип ужасный, лица у всех напряженные. Тяжкое это дело – ждать.
«Глубина 350!»
Скрипит.
«Глубина 400 метров! Слушать в отсеках!»
Нитка провисла совсем.
– Гляди, Робертсон, что творится, – говорит Кашкин. – Для тебя специально нитку вешал. Вот так нас и жмет.
– А если провалимся? – спрашивает Робертсон.
– А если провалится на глубину, то будет то, чему тебя должны были в училище учить. «Трешер» будет. Лодка «Трешер» провалилась. С тех пор ее никто не видел. Давит, Саня, и рвет металл, как туалетную бумагу. Провалимся – море нами жопу подотрет. Понятно?
– Понятно!
– Атаев! (Атаеву в трюм.) Как там?
– Нормально, тащ-ка!
– Ну слава тебе господи!
«Есть шестой!»
– В пятом замечаний нет!
«Боевая тревога!»
Кашкин подходит к «каштану», вызывает центральный пост и на его: «Есть центральный!» – докладывает:
– Пятый к бою готов, присутствуют все!
– Есть пятый!
Через полминуты: «По местам стоять, к всплытию на сеанс связи и определение места!»
– Только что же погружались? – говорит Робертсон.
– Это контрольный выход, – отвечает Кашкин. – Тут – то взлет, то посадка, то вверх, то вниз. А сон – если получится. Весь контрольный по боевой тревоге. Я однажды десять суток не спал. Потом падаешь мордой в прибор. А штурманенок наш, славный Вадик Стожик, не может после этого выносить шелест кальки.
– Как же это все?
– Так! Человек – самая выносливая скотина.
В рубке акустиков начальник штаба, акустики, командир.
– Ну? – говорит начальник штаба.
– Понимаете, товарищ капитан первого ранга, – говорит старшина акустиков, – мы ж аукали периодически.
– Ну?
– Не может быть, чтоб это наши были. Слушайте, что они передают.
Из наушников: «Рыбка плавает по дну, хрен поймаешь хоть одну!»
Начштаба слушает и вопросительно смотрит на старшину.
– Это не наши, – говорит акустик. – Мы еще в прошлый раз, как всплыли по своим углам (вы же помните?), так и договорились о взаимодействии, о мерах безопасности по ЗАС, ну и так далее.
– М-да! Ужасно засекреченная связь!
– Так точно! Ушли, разбежались. Чтоб все по науке! А прежде чем разбежаться, мы же еще раз обнюхались по ЗПС. То есть мы договорились по звукоподводной связи о том, что и как, – и в разные углы. Они на юго-восток, а мы на северо-запад. Потом свою подводную цель мы потеряли (это естественно), а теперь выявлены сначала три, а потом и четыре надводные цели. С северо-запада.
– Так! Покороче!
– Цели квалифицированы: транспорт и военные корабли. Вот с тех пор и маневрируем: мы вправо – они вправо. Как привязанные.
– Еще раз режим «тишина»? (Это командир.)
– Да какая там «тишина»! (Начштаба.) У нас ревущая корова! Они нас слышат. Мы эти сообщения во время «тишины» и получаем. Что там еще? – берет наушники, а там: «Слушай, слушай, только куй не скушай!»
– Не наши! – говорит начштаба.
– Наши бы обменялись сперва: «Первый, я второй!» (Акустик.)
– Понятно! По архисекретнейшей нашей звуко-подводной связи на чистейшем русском языке с нами говорят враги. У нас полигонное время истекает. Не дадут они нам работать. Что сейчас?
– Тихо вроде.
– Ушли?
– Скорее всего, нашли нашего «второго» и теперь его обрабатывают. У них преимущество в скорости.
– Да! У них везде преимущество. Нам скоро в Мотовский залив следовать, а тут – половину дел не сделали. Надо всплывать, разбираться и доносить об обстановке и о невыполнении плана. Ну, чего там опять? (Акустику.)
– Группа целей слабо прослушивается в направлении острова Кильдин. Видно, пасут нашего «второго».
– Так! Командир, всплытие на сеанс связи и определение места. Нам всплывать в надводное, а о всплытии надо за час доложить.
– Есть! Центральный!
Команда центрального: «По местам стоять к всплытию на сеанс связи и определение места!»
– Поднять перископ!
«Глубина тридцать метров! Поднять перископ!»
– Командир! (Начштаба.) В боевую рубку. Посмотрим, что там с целями.
Начштаба и командир в боевой рубке. Поочередно смотрят в перископ.
– Ну? (Начштаба.)
– Чисто! Горизонт чист!
– Всплываем!
«По местам стоять к всплытию!»
Продувается средняя группа ЦГБ. Лодка всплывает в позиционное положение. Начштаба и командир наверху с биноклем.
– А вот и гости! – начштаба.
– Квитанцию о донесении еще не получили, а эти уже здесь. Оперативно, сволочи. Танкодесантный корабль типа «Харлан Каунти» с супругой – разведывательная шхуна «Марьята». В их же ордере военный танкер и охранение – фрегат. Вот они, ребята! Ну что? Шпарим средним ходом и готовим донесение о гостях. Американцы. Сейчас будет весело. Центральный! Где командир БЧ-4? Связиста на мостик!
Через какое-то время:
– Центральный! (Начштабазаметно нервничает.) Есть квитанция?
– Нет!
– Хорошо! Ждем! Куда они там все подевались? Как только дело доходит до дела, так наше начальство всегда подозрительно долго молчит. Так мы все на свете проиграем! (Начштаба говорит последние фразы как бы себе, смотрит в бинокль на «гостей» – те приближаются.)
– Обе турбины полный вперед! Они нас сейчас забодают!
Оторваться не получается.
«Харлан Каунти» вывешивает флажки: «Провожу учения. Прошу не мешать моим действиям!
– Ах они учения проводят! Так-так! Центральный! Товьсь на быстрой!
