Максанс Фермин - Амазонка
Долгая пауза. Двое мужчин смотрят друг на друга в упор.
— Подумайте сами, полковник. Желай я вас прикончить, я сделал бы это сразу, как вошел.
— Не боюсь я вашего брата из Белена. Плевать я на вас хотел.
— Кто вам сказал, что я из Белена?
Родригиш недоверчиво вытаращил глаза:
— Тебя не правительство послало?
— Нет.
Гробовое молчание.
— Тогда кто же? — с трудом выдавил из себя Родригиш, отступив на три шага и облокотившись на спинку стула.
Индеец неторопливо затянулся и только потом ответил:
— Амазон Стейнвей.
Это имя прозвучало, словно удар хлыста.
— Амазон Стейнвей?
— Он самый.
Полковника охватило смятение. Выходит, этот малый, единственный, кто уцелел в ужасном кораблекрушении, — а в том, что оно и правда было, он сам удостоверился в мэрии в Исане, не сообщив, однако, властям, что один человек остался в живых, — так значит, он в сговоре с индейцем. Но где и каким образом они познакомились — ему, наверное, никогда не узнать.
Родригиш вытер лоб грязным платком, подумал пару минут и понял, что, по всей видимости, последнее слово остается за музыкантом. Полковник повернулся к нему и спросил:
— Ну ладно, Амазон, а теперь скажи мне, что тебе понадобилось в Эсмеральде? И зачем ты вызвал сюда этого типа?
Лицо музыканта осталось непроницаемым. Делать нечего, полковник опять повернулся к индейцу и сказал:
— Раз он не отвечает, то хоть ты мне скажи, что тебе нужно в Эсмеральде?
Индеец посмотрел на полковника и не торопясь сделал несколько шагов, чтобы опереться о стойку. Под тяжестью его шагов прогнившие половицы издавали нестерпимый скрип. Он медленно сунул руку за пазуху, залез в карман полотняного жилета и вытащил руку, зажав что-то в кулаке.
— Мне нужен Амазон Стейнвей и белый рояль.
— Рояль ему больше не принадлежит.
Индеец бросил на полковника удивленный взгляд:
— Тогда я его выкуплю в обмен на это.
Он разжал кулак, и ослепительный отблеск зеленого пламени пробежал по залу. Это зеленое пламя было ярче всех амазонских джунглей, вместе взятых.
Родригиш не удержался и присвистнул от восхищения:
— Вот это изумруд! Черт, как хорош!
Драгоценный камень влек его, как магнит, и он уже потянулся потрогать, только индеец оказался проворней, и камень быстро исчез у него в руке.
— Этот камень по праву принадлежит Амазону.
Пианист, который до того сохранял полную невозмутимость, захлопнул крышку рояля и вскочил на ноги. Потом он медленно подошел к тем двоим и, глядя индейцу прямо в глаза, произнес:
— Мендис, брат. Я знал, что в конце концов ты меня разыщешь.
Амазон Стейнвей с нежностью положил руку на плечо Мендису, а индеец протянул ему изумруд. Музыкант взял его и повернулся к полковнику. Почему-то Родригишу стало не по себе. Он держал их на мушке своего револьвера, но выстрелить не решался. Эти двое были не обычные люди. Что-то ему подсказывало, что справиться с ними не удастся. Он был почти уверен, что начни он стрелять — и пули пройдут сквозь их тела насквозь, срикошетят от стен и какая-нибудь из них угодит прямиком в его собственный лоб. Он сам не понимал, как такое может быть, но срабатывало какое-то предчувствие, интуитивное ощущение. Полковника затрясло, в этот момент он осознал, что его могущество не беспредельно. Он опустил револьвер и заговорил по-другому:
— Ладно, Амазон, забирай свой рояль в обмен на изумруд и проваливай.
Амазон улыбнулся:
— Я вижу, вы становитесь разумнее. — И добавил: — Но у меня есть предложение получше.
— Что еще? — спросил Родригиш.
Долгая пауза.
— Хочу сыграть с вами последнюю партию в кости.
Родригиш сжал челюсти.
— Партию в кости? Давай, если тебе так хочется.
— Этого мне хочется больше всего на свете.
Родригиш рассмеялся. В результате все складывалось как нельзя лучше. Он махнул рукой в глубь зала, указывая на подходящий для игры столик.
— Вот сейчас и посмотрим, что из этого выйдет.
— Но сначала я должен размять пальцы за роялем.
Тут Амазон Стейнвей, затянувшись своей неизменной сигарой, подошел к белому роялю и заиграл один из тех блюзов, что начинаются легкой, почти непритязательной мелодией, но потом, преодолевая одну за другой хроматические ступени, возносят людей к божественной музыке, подводят их к самым вратам рая.
Сперва просто мелодия, от силы четыре-пять нот, пронизывающий ритм — его задавала одна рука, левая, но потом вдруг вступила правая, тут-то все и началось: будто внезапно встало солнце и озарило таверну светом, открывая бескрайний мир.
Вот так и началась вторая партия в кости между полковником Родригишем и Амазоном Стейнвеем — вечером, в преддверии надвигающейся грозы, в таверне на берегу Риу-Негру в Амазонии.
Полковник занял место за столиком и пригласил своего противника последовать его примеру:
— Садись, виртуоз.
Музыкант опустился на стул, придвинутый спинкой к дощатой стене, прямо напротив двери в таверну. Сервеза принес пива, и Амазон выпил свой стакан, неотрывно глядя на Родригиша. Полковник достал кости из кармана рубашки и положил на середину стола.
— Вот кости.
Потом он вынул пачку новеньких зеленых купюр и показал зрителям. В пачке было две тысячи долларов.
— А вот цена моего корабля.
Амазон положил перед собой изумруд. Камень был так хорош, что у всех зрителей глаза загорелись от зависти.
— А вот цена рояля. Оцениваю его в такую же сумму, две тысячи долларов. Тот из нас, кто выиграет эти деньги, будет объявлен победителем.
В эту минуту два попугая в клетке разорались и стали изо всех сил клевать друг друга, словно догадываясь, что происходит нечто важное. Сервеза утихомирил их, прикрыв клетку тряпкой.
— Согласен, — громко сказал Родригиш.
Игра началась.
Вначале Родригиш выигрывал с невероятной легкостью. Несколько раз он обставил Амазона с ходу, закидывая его шестерками, которые выпадали, как по мановению волшебной палочки.
— Вам сегодня везет, полковник, — сказал ему Амазон.
Родригиш улыбнулся, обнажив все зубы:
— А мне всегда везет в игре.
У них за спиной Жесус Диаш и другие пеоны, работавшие на полковника, переглядывались и подмигивали друг другу: они были ужасно довольны, что их патрон обставил чужака. После этой партии им явно достанется от полковника по стаканчику кашасы, а случай напиться на дармовщину в здешнем захолустье выпадал чрезвычайно редко, так что эта перспектива их очень радовала. Один индеец оставался у стойки, сохраняя полную невозмутимость, и лишь время от времени бросал беглые взгляды в сторону играющих. Сервеза же, наоборот, сбился с ног, разливая выпивку всем жаждущим: он был так занят, что просто не видел ничего вокруг.
— Кстати, Мендис, — вдруг сказал Амазон, не прерывая игры, — как это тебе удалось разыскать меня так быстро? Я думал, мне придется проторчать тут несколько месяцев.
Индеец отвечал ему так же спокойно, как и раньше, отпив прежде глоток кашасы с перцем:
— Это было нетрудно. Все, кто живет по берегам Риу-Негру, слышали о музыканте с белым роялем. Ты стал настоящей легендой.
Амазон улыбнулся. Родригиш тоже, но по другой причине.
— Может, ты и стал легендой, — встрял он, — но ты пока еще отсюда не выбрался.
И это была чистая правда, потому что как раз в этот момент Амазон опять проиграл.
— Потерпите немного, полковник. Сейчас все пойдет по-другому.
Он-то знал, что, как и в других делах, колесо фортуны должно в конце концов повернуться в его сторону. И после полосы печалей придет полоса удач.
Пианист, не вынимая изо рта сигары, хорошенько размял ее пальцами, а потом, умоляя про себя небо подать ему знак, бросил три кости на середину стола. Его рука задержалась в воздухе после броска и застыла так до того мгновения, когда кости остановились и стало ясно, что его пророчество сбывается.
— Три шестерки! — объявил Амазон, стараясь скрыть свою радость. — Ваш ход, полковник.
Родригиш бросил на противника недоуменный взгляд и в свою очередь метнул кости.
— Две пятерки и тройка. Я проиграл.
Амазон забрал со стола поставленные на кон двести долларов, и по его улыбке можно было догадаться, что он рассчитывает на большее.
— Ну что, продолжим?
Родригиш, казалось, засомневался, но, поскольку вокруг него явно никто не хотел, чтобы игра прервалась на самом интересном месте, подумал и согласился.
— Продолжим. Игра еще не закончена, Амазон.
— Вы правы, полковник. Она еще только началась.
Музыкант выиграл еще три раза подряд. Постепенно изумруд, рояль и суденышко перешли в его собственность.
Родригиш совсем потерял веру в удачу. Он уже и кости целовал, и поглаживал пальцами медаль, которую носил на шее, и взывал к небу, и раз за разом крестился — все было напрасно. Единицы и шестерки словно испарились, уступив место двойкам и тройкам, — недоброе предзнаменование. Выигрыш раз за разом доставался его противнику.
