Томас Вулф - Паутина и скала
– Нрафятся! – пылко произнес он клятвенным тоном. – По shy;слушай! Я без ума от них. Я люблю их, честное слофо! Ф жизни не фидел ничего лучшего!
Потом в зале стал гаснуть свет, Эстер подошла и села рядом с Джорджем. Он взял ее за руку и с иронией пробормотал, пере shy;дразнивая Макса:
– Ой! Тфои декорации префосходны! Префосходны!
И почувствовал, как ее тело дрожит от смеха, она обратила к нему лицо, столь раскрасневшееся от веселья, что даже в гасну shy;щем свете это было видно.
– Ш-ш! – произнесла она сдавленным шепотом. – Я знаю! Знаю! – И продолжала с претензией на сочувственную серьез shy;ность: – Бедняги! У них были самые лучшие намерения – они не представляют, как это звучит.
Однако восторг ее был столь явным, что Джордж язвительно пробормотал:
– И тебе это очень неприятно, так ведь? Господи, до чего же неприятно! Тфои декорации префосходны! Тфои декорации пре shy;фосходны! Черт возьми, ты упивалась этим!
Эстер попыталась взглянуть на Джорджа протестующе, одна shy;ко ее радость и ликование были чересчур сильны. В уголках ее губ задрожала восторженная улыбка, она засмеялась слегка вор shy;кующе, с торжеством, и крепко стиснула его руки.
– Вот что я тебе скажу! – восторженно прошептала она. – Заморочить голову твоей маленькой Эстер не так-то просто! – Потом улыбнулась и спокойно призналась: – Нам всем это нравится, разве не так? Говори что угодно, но слышать это приятно!
И внезапно Джорджа охватила громадная волна любви и неж shy;ности к ней. Он любил ее, потому что она была такой маленькой, такой сильной, такой веселой и красивой, такой талантливой, потому что радовалась этим похвалам своему труду и умению пылко, ликующе, как ребенок.
Когда спектакль кончился, Джордж мельком увидел Эстер в фойе, принимающую с радостным лицом поздравления и ком shy;плименты, окруженную членами семьи. И ощутил ко всем ним приязнь и уважение. Они стояли вокруг нее, стараясь выглядеть равнодушными и учтивыми, но в каждом из них – в муже, в сестре, в дочери – сквозили огромная, спокойная гордость, чувст shy;во радости, ласкового, нерушимого согласия.
Надутые от собственной власти, презрительные от богатства и спеси, великие евреи и христиане мира сего проходили мимо в сопровождении вызывающе красивых жен, производя впечатле shy;ние грозной, неодолимой силы. Однако при строгом, придирчи shy;вом сравнении Джордж видел, что все их спесь, презрение, власть ничто перед малейшей черточкой ее лица, что вся их вы shy;зывающая красота блекнет, становится сухой, безжизненной пе shy;ред великолепием ее маленькой фигурки.
Ему казалось, что в одном уголке сердца богатства у нее боль shy;ше, чем во всех их сейфах и сокровищницах, в одном ее дыхании больше жизненной силы, чем они вложили в громадные тверды shy;ни власти, больше величия в этом живом особняке из плоти, ко shy;стей и огня, чем во всех шпилях и бастионах их огромного горо shy;да. И все они со всей их пышностью, великолепием стали в его глазах серыми, ничтожными, и ему стало ясно, что никто в мире не может сравниться с Эстер.
Джордж не знал и не хотел знать, насколько она замечатель shy;ная художница, к какому роду относится ее искусство, если это искусство. Однако после строгих, бесчисленных сравнений Джордж был убежден, что она великая женщина, как бывают иногда уверены люди, что некие мужчина или женщина «вели shy;кие», невзирая на славу или ее отсутствие, на то, есть ли у них си shy;лы или талант, способные принести им славу.
Джорджу было все равно, что за работу она сделала: только ему в ту минуту казалось, что любая ее работа, все, чего касалась она, – еда, одежда, краски, книги и журналы в комнате, разме shy;щение картин на стенах, расстановка мебели, даже кисти, линей shy;ки и циркуль, которыми она пользовалась при работе -мгновен shy;но наполнялось явным, неповторимым волшебством ее прикос shy;новения, блеском, ясностью и красотой характера.
И однако же, несмотря на всю любовь к ней, Джордж на миг ощутил леденящую тень того кольца вокруг сердца.
30. ПЕРВАЯ ВЕЧЕРИНКА
Миссис Джек знала всех, кто представлял собой хоть что-то в искусстве, и теперь Джорджу предстояло увидеть этот блестящий мир во всей его подлинности. Однажды она пришла к нему пыл shy;ко раскрасневшаяся и сказала, что его приглашают на вечеринку: пойдет ли он?
Поначалу Джордж проникся неприязнью и подозрительнос shy;тью. Со всей мучительной застенчивостью юности он взирал на нее эти воображаемые великолепия пренебрежительно, отчуж shy;денно, потому что сердце его тянулось к ним. Однако, слушая Эстер, смягчился и согласился. Он был тронут этой пылкой воз shy;бужденностью, ощутил ее приятную заразительность, от ее го shy;рячности сердце его забилось быстрее.
– Если б только ты побольше любил вечеринки! – сказала Эстер. – Какую приятную жизнь мог бы вести! Сколько веселых, интересных людей было бы радо приглашать тебя, если б ты только принимал приглашения!
– На эту я приглашен? – недоверчиво спросил Джордж.
– Ну конечно, – раздраженно ответила она. – Фрэнк Вернер будет рад видеть тебя в числе гостей. Я говорила ему о тебе, и он сказал – непременно его притащи.
– Притащить? Как кошка пойманную мышь, насколько я по shy;нимаю. Притащить меня, потому что он думает, что я привязан к тебе, и с этим ничего поделать нельзя.
– Перестань! До чего нелепо! – На лице Эстер появилось не shy;годующее выражение. – Право, ты ждешь, что тебе поднесут весь мир на серебряной тарелочке! Наверное, сейчас начнешь выражать недовольство, что он не прислал тебе приглашения, оттиснутого золотыми буквами!
– Не хочу ходить, куда не приглашен.
– Да приглашен ты, говорю тебе! Все хотят тебя видеть! Люди обожали бы тебя, если б ты дал им такую возможность.
– Кто будет там, ты знаешь?
– О, все! – воскликнула Эстер, слегка преувеличивая. – Фрэнк знает всевозможных людей – в высшей степени интерес shy;ных, он ведь очень культурный человек, – в том числе и множество писателей, кое-кто из них будет. Не знаю – но я почему-то подумала, что тебе будет приятно познакомиться с такими людь shy;ми. Не могу сказать, кто из них приглашен, но Фрэнк упоминал ван Влека (это был модный писатель того времени) – конечно, они большие друзья, – произнесла она с очень серьезным видом и очень легкой напыщенностью, – Клода Хейла, он пишет кни shy;ги, судить не берусь, но одна кажется мне очень неплохой, будет, наверное, кое-кто из театра и – ах, да, поэтесса, о которой все говорят, Розалинда Бейли.
– Величайший мастер сонета после Шекспира, – зловещим тоном произнес Джордж, повторяя одну из наиболее сдержанных похвал сборнику стихов этой женщины.
– Знаю! – с горечью сказала Эстер. – Смехотворно! Эти лю shy;ди такие шуты, можно подумать, никогда ничего не читали – у них нет чувства меры… И все же, тебе не кажется, что будет при shy;ятно познакомиться с ними? – спросила она, глядя на него с на shy;деждой.- Узнать, что Бейли представляет собой? Говорят, она просто красавица… Приедут и прочие… похоже, будет очень ве shy;село… люди, право, очень славные… и все тебя полюбят, если уз shy;нают, как знаю я,- ну, пошли! – воскликнула она быстро, уго- варивающе, подойдя к нему вплотную и взяв за руки.
– Ладно – там, наверное, будет не хуже, чем одному здесь, в этой ледяной комнате.
– О, Господи! – произнесла Эстер мелодраматическим то shy;ном, а затем, встав в театральную позу и ударяя себя в грудь, хрипло выкрикнула: «В самое сердце, в самое сердце!» – Это бы shy;ла знаменитая фраза Тервидропа.
Джордж недовольно сверкнул на нее глазами, но когда она за shy;тряслась от пронзительного смеха над собственным остроумием, веселье ее оказалось столь заразительным, что Джордж глупова shy;то улыбнулся, взял ее за руки и встряхнул.
– Знаю,- произнесла она, тяжело дыша, – но у тебя это прозвучало, как у мистера Тервидропа – мерзнуть на этом холод shy;ном чердаке, совершенно одному!
Эти слова она произнесла с высокопарным смирением, вновь приняв мелодраматическую позу.
– Я же не сказал «на чердаке», – запротестовал Джордж, – я сказал «в комнате».
– Знаю, – ответила Эстер, – но имел в виду чердак – да-да! – выкрикнула она, увидя несогласие на его лице, и снова расхохоталась. – Господи, ты просто чудо, – сказала она, перестав смеяться. – Интересно, существовал ли на свете такой человек, кмк ты? По-моему, это невероятно.
– Когда загонишь меня в гроб, таких больше не будет, – уг shy;рюмо предрек он.
– В самое сердце! – выкрикнула она.
Джордж схватил Эстер, у них завязалась борьба, и он бросил ее на кушетку.
Когда время знаменательной вечеринки приблизилось, нача shy;лись беспокойства. Приняв это решение, сделав первый шаг, подчинив наконец юношескую гордость юношеской мечте, Джордж испытывал напряженность, нервозную, острую, элект shy;ризующую, словно бегун на старте. Он знал, что люди, которых назвала Эстер, были одними из самых модных и утонченных литераторов того времени. Этот тесный кружок обладал пленитель shy;ным ореолом: блеск их имен заключал в себе блеск всего города.
