Фатерлянд - Мураками Рю
— Вы уверены, что все будет в порядке? — спросил он с заметным беспокойством в голосе.
— Ну, они даже прислали за мной машину, — ответил Курода. — И кроме того, они так вежливо попросили меня об этой услуге, что вроде как и отказываться неприлично.
— Хорошо, если так, — заметил Такахаси. — Но все же береги себя, ладно?
«Интересно, как это он себе представляет?» — подумал Курода, вешая трубку.
Прежде чем сесть в машину, он спросил офицера, почему из двухсот работавших в медицинском центре Кюсю специалистов выбрали именно его. Офицер что-то сказал по-корейски военврачу, и тот вынул из кармана визитную карточку, которую вручил ему накануне Курода. «Ну, вот и все», — подумал он, но офицер — как выяснилось, его звали Пак Мён — показал ему на строчку: «Преподаватель в области вирусологии, медицинский факультет Университета Кюсю».
На лобовом стекле появились капли дождя. Курода никак не мог понять, зачем им понадобился вирусолог. Неужели у них что-то случилось? Если в лагере вспыхнула инфекционная болезнь, то в одиночку ему все равно не справиться, нужно будет звонить в отдел общественного здравоохранения. Тем более он не был практикующим вирусологом, а всего лишь преподавал общую вирусологию студентам первого курса — ничего особенного, без специализации. Получив диплом, Курода некоторое время работал по рекомендации своего профессора в лаборатории вирусологии Университета Киото. Но, занимаясь сбором данных о вирусных инфекциях, он понял, что его больше привлекает клиническая медицина. Через два года он покинул Киото и вернулся в Фукуоку, где его вскоре пригласили в отделение респираторных заболеваний Национального медицинского центра. На лечении в центре находилось множество пожилых пациентов, чей организм был ослаблен, и вирусные респираторные заболевания вспыхивали довольно часто, но ими, как правило, занимались другие врачи.
Возможно, имеет смысл объяснить корейцам, что без звонка в отдел общественного здравоохранения не обойтись, размышлял Курода, когда машина отъезжала от ворот центра. Он принюхался. В салоне был какой-то особенный запах: острый, похожий на запах пряного мисо и кимчи, смешанный с потом. Куроде стало трудно дышать. Он начал жалеть о том, что дал им свою карточку. Одно дело, встретиться с ними, пусть даже за пределами центра, но когда тебя везут в штаб-квартиру Корпуса — это совсем другое. В больнице вокруг были коллеги и друзья, там он чувствовал себя в безопасности. Нужно было взять с собой кого-нибудь, пришла запоздалая мысль.
На поясе Пак Мёна висела кобура с револьвером, у врача, его звали Хо Чи, тоже было оружие. На ремне водителя болталось несколько гранат, похожих на маленькие ананасы. Все трое хранили гробовое молчание. Мучаясь от резкого запаха, Курода помрачнел. Теперь корейцы казались ему совсем другими. Например, в центре он отметил про себя, что у врача большие глаза, однако здесь, в машине, этот замкнутый человек словно сменил обличье. Под острым носом тянулась тонкая бескровная линия губ. Круглые, глубоко посаженные глаза выражали жестокость. Курода хотел было обсудить с ним медицинские проблемы Экспедиционного корпуса, но вовремя сообразил, что вряд ли это получится. Утонченное лицо Пак Мёна скорее напоминало маску. Едва ли он был старше врачей-стажеров при медицинском центре, но по сравнению с ними выглядел сорокалетним. С лица его не сходило выражение настороженности; трудно было представить, что этот человек умеет улыбаться.
Для того чтобы попасть в отель, где находилась штаб-квартира Корпуса, нужно было развернуться на КПП «А» перед мостом Йокатопия. Курода часто бывал в «Морском ястребе» на вечеринках и семинарах и, конечно же, хорошо знал это место. Там, где раньше был небольшой парк, корейцы разбили свой лагерь. Вероятно, из-за начавшегося дождя он выглядел совершенно пустым. Рядом с большой палаткой возвышались два деревянных столба, врытых в землю. Столбы были квадратными в сечении, толщиной примерно в полметра каждый. Дерево выглядело старым — скорее всего, принесли с ближайшей свалки. За столбами были сложены мешки с песком. Чем-то это напоминало декорацию. Может, столбы нужны для какого-то ритуала? Или их обвяжут соломой и будут использовать в качестве тренажеров для отработки навыков штыкового боя? Так или иначе, столбы выглядели жутковато.
Заметив направление взгляда Куроды, Хо что-то сказал Паку. — А, это для казни сегодня вечером, — объяснил Куроде Пак. Пак не очень чисто говорил по-японски, и Куроде показалось, что тот сказал что-то про яйца. Утвердившись в мысли, что это какой-то северокорейский обычай, он кивнул в ответ.
— Капрал, которого вы вчера изволили любезно принять, — продолжил Пак, — получил ранение в живот. Его хотели убить двое наших солдат. Вот их и будут казнить сегодня вечером.
С этими словами кореец мотнул головой в сторону столбов, и до Куроды наконец дошло, что он имел в виду. Воображение тут же нарисовало примотанных к столбам бедолаг с завязанными глазами. Сердце беспокойно забилось.
Хо Чи повернулся на своем сиденье, наблюдая за реакцией Куроды, а у того действительно изменилось лицо. Курода подумал, что, с его стороны, было опрометчиво полагать, что он уже привык к корейцам. Каждый день он проходил через КПП и даже пробовал беседовать с солдатами, хотя не все из них понимали японский. То, что происходило сейчас, напоминало ему разговор с якудзой в баре. Одно дело — поболтать с бандитом о женщинах или о гольфе в баре, и совсем другое — отправиться к нему в офис, потому что у якудзы возникла потребность что-то обсудить…
Пак тоже повернул к нему голову.
— Казнь… то есть… вы имеете в виду… — начал Курода, но Пак закончил за него:
— Расстрел.
Несколько лет назад Курода смотрел какое-то ток-шоу, где говорили, что в Северной Корее казни проводятся публично, дабы они служили предупреждением для других. Но черт… эти два столба видны отовсюду. Окна и балконы Национального медицинского центра с северной стороны смотрят как раз на лагерь. С пятого по десятый этаж там размещались палаты для особо тяжелых и неизлечимых больных. Даже думать не хотелось о том, какое впечатление на них произведет казнь, особенно на тех, у кого проблемы с сердцем.
Курода хотел уточнить, будет ли казнь публичной, но осекся. Такой вопрос может закончиться тюремным заключением для него, корейцы вполне способны на это. На расстоянии они выглядели мирно, но при близком контакте становилось понятно, насколько опасно иметь с ними дело. Курода в десятый раз подумал о том, что зря согласился поехать с ними, но разве он мог отказаться? За ним приехали вооруженные люди. Когда человек сталкивается с угрозой насилия, у него не остается никаких вариантов, его могли просто затолкать в машину и увезти. Курода почувствовал, что попал в ловушку. Возникло ощущение, будто все тело сжимается. Его уже не интересовал вопрос, будет ли казнь публичной, или нет.
На КПП «А», вместо того чтобы развернуться, автомобиль поехал направо. Хо что-то сказал шоферу, и тот кивнул. Пак сложил документы, которые держал в руках, в кейс. Проклятье, куда направляется машина? Курода знал, что сотрудники мэрии обычно входят в отель со стороны «Фукуока Доум». С противоположной стороны была подземная парковка, и именно там, на этаже В2, содержались заключенные. Сераги как-то пошутил, что если Куроду арестуют, то его отправят именно туда.
Среди персонала больницы ходили слухи, что корейцы отслеживают людей по Интернету. Объектами слежки становились те, кто путешествовал за границу первым классом, кто владел гостиницами и яхтами, кто посещал элитные фитнес-клубы, у кого были в собственности дорогие произведения искусства, владельцы крупных и часто тайных банковских счетов, а также те, кто вел сомнительную, с точки зрения морали, жизнь. Курода припомнил, что пару раз летал на Гавайи, у него была маленькая яхточка в бухте Омура, раз в неделю он ходил в дорогой спортивный клуб, и он собрал небольшую коллекцию фарфора из печей Ген-эмон и Ка-киэмон. Помимо этого, у него были тайный банковский счет на сумму более семисот тысяч иен и любовница в Накасе, отношения с которой продолжались уже лет пятнадцать. Куроде стало плохо, внутренности сжались в комок, в горле, груди и животе что-то заворочалось, под мышками и на висках выступил пот.
