Юрий Любопытнов - Мурманский сундук
Николай поставил «Запорожец» на бетонированной площадке недалеко от входа, где стояло несколько машин: красные новые «Жигули», два милицейских уаза, мотоцикл «Урал» с коляской. Чуть в стороне, прямо к торцу дома был приткнут «Форд» тёмно- стального цвета. Стоял он здесь, видимо, давно, левое переднее колесо было спущено, виднелась прошлогодняя грязь, из трещин бетона лезла трава и касалась днища машины.
Николай поднялся в ступеньки и толкнул металлическую дверь. В полутёмном коридоре, справа за стеклом увидел четырёх милиционеров. Один разговаривал по телефону, другой что-то кричал в открытое окно мужчине со свёртком под мышкой, третий сидел на вращающемся кресле и перебрасывался короткими фразами с молодым сержантом, стоявшим за стеллажом с какими-то предметами. В углу зелёной лампочкой посвечивал пульт связи.
Николай подошёл к зарешеченному окошку. Сидевший в кресле старший лейтенант повернул к нему лицо, выжидательно глядя на посетителя. Николай рассказал о смерти хуторянина.
— Федя! — обратился старший лейтенант к милиционеру, смотревшему в окно, — проводи товарища к Силуянову!
— Его кажется нет на месте, — повернулся к ним молодой парень с двумя лычками на погонах, стоявший у стеллажа. — Я видел, как он выходил.
— Как выходил видел, а как входил нет, — посмеялся старший лейтенант. — Он у себя.
Милиционер вышел из дежурки и направился в коридор. За ним двинулся Николай. Коридор был узкий, давно не крашенный, пол застлан линолеумом в очень давние дни и был затёрт посетителями до дыр, в которые, словно рёбра, виднелись узкие доски.
Милиционер толкнул тонкую дверь с металлическим ромбом наверху, на котором была выгравирована цифра «4», и громко сказал:
— Силуянов, к тебе! — И, обращаясь к Николаю, добавил: — Это ваш участковый. — Он кивнул на чернявого старшего лейтенанта, сидевшего за столом у окна.
Николай вошёл и притворил за собой дверь. Комнатка участкового была небольшой. У окна стояли два стола светлого дерева, тесно прижатые друг к другу, за одним сидел участковый и что-то писал, к другому был придвинут стул с портативным магнитофоном и приставка с телефоном. Ближе к двери был ещё стол с пишущей машинкой и шкаф со стеклянными дверцами, за которыми пылились стопки документов, папки, книги и брошюры.
— Проходите и присаживайтесь, — пригласил участковый Николая, указывая на соседний стол и убирая со стула магнитофон. — Участковый инспектор старший лейтенант Силуянов, — отрекомендовался он.
Николай сел на стул, вытер лицо платком и рассказал, что его привело в милицию.
Внимательно выслушав Воронина, Силуянов побарабанил пальцами по столу и спросил:
— Значит, часа два прошло, как вы встретили женщину… тётку Веру?
— Может, и больше. Я не обратил внимания, который был час.
— А на хуторе, значит, кроме покойного и этой тётки больше никто не живёт?
— Конечно, никто. В деревне, где я живу, нас и то только двое. Вымирают села…
Силуянов ничего не ответил, потянулся к телефону, снял трубку, набрал номер:
— Петя! Это ты? Готовь машину. Куда? На хутор… Да не бабочек ловить! Я не ругаюсь… Хутор?
Он пощёлкал пальцами, обращаясь к Николаю, прося указать название хутора. Получив ответ, воскликнул:
— Хутор Загодино. Не был. Не знаешь. Теперь узнаешь. Я сам в первый раз слышу. Сколько? — Он отстранил трубку от уха и спросил Николая: — Далеко до хутора?
— По спидометру сорок три километра.
— Петя! Ты меня слышишь? Значит, сорок с небольшим. Ты заправься. Там глушь — бензина не найдёшь. Да. И сразу сюда. Жду. Что, что? Да, ЧП там. Покойник, говорят. На месте посмотрим. Давай, давай, одна нога там, другая здесь. — Положив трубку, вздохнул: — Любит Петя поговорить. — И, обращаясь к Николаю, добавил: — Вы, значит, посидите тут, а я к начальству схожу, доложить надо…
Он ушёл, а Воронин стал смотреть в окно, за которым пролегал тротуар и ежеминутно мелькали прохожие. Он только сейчас спохватился, что не купил себе ничего из провизии. Надо было бы, пока участковый ушёл, сходить в магазин и приобрести хотя бы немногое из того, что было ему необходимо. Но потом успокоился, подумав, что ради старика Геронта можно забыть о личном благополучии. Ещё раз съездит в город. Это, правда, накладно попусту лишний раз гонять машину в такую даль. Хорошо, что он успел заправиться при въезде в город.
Вернулся Силуянов.
— Сейчас Петя на заправку сгоняет и поедем.
— А он ещё не уехал?
— Уехал, наверно. Заправка у нас недалеко.
— Тогда я в магазин схожу, тут за углом, — встал со стула Николай. — Я мигом.
— А вы на машине?
— Иначе на чём бы я так быстро добрался.
— Понятно. Идите, только не задерживайтесь.
— Я быстро.
Николай выскочил в коридор.
В магазине он купил крупы, сахару, чаю, сгущённого молока, растительного масла, хлеба, сухарей, тушёнки — самого необходимого, без чего нельзя прожить ни единого дня. Вернувшись к зданию милиции, увидел, что Силуянов стоит на крылечке.
— Вы как — готовы? — крикнул тот Воронину. И не дожидаясь ответа, добавил: — Где ваша машина? Вот эта? Езжайте, значит, первым, мы за вами. — И пошёл к потрепанному уазику, стоявшему невдалеке от крыльца.
Николай сел за руль своего «Запорожца» и завёл мотор.
Вёрст двадцать ехали по хорошо асфальтированному шоссе, а потом свернули налево. Среди леса вилась узкая совхозная дорога, соединявшая деревни, кое-где покрытая в давние временя асфальтом, который растрескался и из щелей задорно лезла трава. В заболоченных местах были уложены бетонные плиты, заезженные до такой степени, что виднелись прутья арматуры. Скоро эта дорога уступила место глухому просёлку с глинистой, скользкой землёй. У дремучего оврага «Запорожец» юзом скатился с откоса и чуть не угодил в глубокую канаву с затхлой водой и густыми зарослями рогоза, и только благодаря случайности или мастерству своему, Николаю удалось избежать неприятности. Еловый лес кончился и начался лиственный, редкий и светлый, с берёзовыми опушками, осиновым подлеском. Опытному глазу было видно, что несколько лет назад большие массивы были сведены, и на смену им пришёл молодой лес.
Свернув на хуторскую дорогу и проехав километра три, выехали на поле, заросшее бурьяном, объехали его и, миновав дребезжащий мосток, остановились у Геронтова дома. Их встретила тётка Вера, выбежавшая на улицу, заслышав урчание машин.
Силуянов вышел из кабины, хлопнув дверцей. Прошёлся, разминая ноги, вдоль низкого палисадника, сделанного из тонких ошкуренных осиновых жердей. Водитель достал потрёпанную книжку и, удобнее устроившись на сиденье, углубился в чтение.
— Ну где он тут у вас? — осведомился Силуянов, поправляя фуражку.
Прежде чем войти в комнату, где лежал хозяин, осмотрел крыльцо, ступеньки, наружную дверь, окна. В комнате, подойдя к трупу, спросил:
— Ничего не трогали?
— Всё осталось, как было, — ответил Николай и взглянул на тётку Веру, ища подтверждения своим словам.
— Боже упаси, — отозвалась женщина. — Я ничего не трогала. Я ужасть, как сомлела, увидев его и этот беспорядок, — она кивнула на тело хозяина и раскиданные по полу вещи, — и сразу побегла к Коле.
— Что-нибудь пропало? — спросил Силуянов, хотя Николай рассказал ему о пропаже икон.
— Вот иконы если…, — неуверенно проговорила тётка Вера.
— Давайте запишем, значит, как это произошло, то есть, как вы вошли и что увидели.
Записав слова хуторянки в блокнот, Силуянов стал осматривать труп хозяина дома.
— Его задушили, — сказал он, отступая от покойника.
— Задушили! — вырвалось у тётки Веры.
— Ага. Задушили, — повторил Силуянов, почёсывая пальцем под нижней губой, стоя в глубоком раздумьи. — Проволокой или очень жёстким шнуром. Вот только надо найти орудие убийства. Неужели унесли с собой? — Он стал внимательно осматривать комнату.
У комода нагнулся и поднял кусок мягкой проволоки в зелёной оболочке не больше метра длиной.
— Вот этим шнуром от утюга, — сказал он, — его и задушили. — Он крепкий, — попробовал его на растяжение. — Накрутили на руку и…
— Как узнали? — спросил Николай, который был несведущ во всех таких делах, детективами не увлекался и фантазией в этой части не обладал.
— На шее следы остались от удавки. Хотите посмотреть?
Николай подошёл к трупу. Силуянов пальцем руки опустил вниз воротник рубахи.
— Видите тонкую полоску?
— Вижу, — проронил Николай.
Еле заметная прерывающаяся тёмно-лиловая полоска охватывала шею Геронта, у кадыка бурели следы ссадин.
— Сильный кто-то орудовал, — заметил Силуянов. — Крепко затягивал… Может, умышленно задушили, может, не умышленно, — пробормотал он.
— Как же это так, — не понял Воронин, — лишить жизни не умышленно?
