Пол Боулз - Замерзшие поля
За тростниковой перегородкой его брат разговаривал с Эль-Мехди, одним из кучеров, привозивших в экипажах людей из города. С террасы кафе можно было окинуть взглядом измученную красную землю со старыми оливами, протянувшуюся до темных пещер сразу под городскими стенами.
Большинство приезжих считали, что на это стоит посмотреть. Люди нанимали в городе старинный экипаж, затем их везли вверх по петляющей дороге, которая целый день пеклась под солнцем: до кафе было меньше часа. Там они садились под шпалерой в тени лоз и пили чай или пиво. Возница поил лошадей, и еще до сумерек все отправлялись обратно.
По воскресеньям экипажей и машин было много; весь день кафе не пустело. Брат Али, владевший кафе и следивший за счетами и выручкой, утверждал, что в воскресенье больше прибыли, чем за всю неделю. Али в этом сомневался — но не из-за того, что утверждение было неправдоподобным, а просто потому, что так говорил его брат. Имелось одно бесспорное обстоятельство: брат был старше, потому и унаследовал кафе от отца. Перед лицом такой сокрушительной несправедливости ничего не поделаешь. Да и то, что говорил брат, Али не интересовало. Брат был вроде погоды: за ней наблюдаешь и страдаешь от ее капризов. Так предначертано, но это не значит, что ничего не изменится.
Али прислонился к циновке на стене и потянулся. Брат с Эль-Мехди пили пиво; он догадался по тому, как замирали их голоса, если с улицы доносился какой-то звук. Они хотели быстро спрятать стаканы, если кто-нибудь подойдет к двери, вот за беседой и прислушивались. Эта ребячливая таинственность была ему противна; он плюнул на пол себе под ноги и стал размазывать белый плевок большим пальцем.
Гром прокатился по южным горам — не сильнее, но дольше прежнего. Для дождя в это время года рановато, но могло и хлынуть. Али взял кувшин с водой и напился. Потом какое-то время сидел неподвижно, не отрывая глаз от портрета султана, висевшего в рамке на стене напротив.
Вновь послышался гром — опять навряд ли громче, но несомненно ближе, раскаты звучали доверительнее. Гром был похож на человека, который пытается приблизиться украдкой. На террасе послышались хлопки, мужской голос крикнул: «Garçon!» Брат вышел, и Али услыхал, как Эль-Мехди поспешно допил пиво и последовал за ним. Тут женский голос заметил, что собирается дождь. Затем Эль-Мехди закричал «ииии!» своим лошадям, и экипаж заскрипел, двинувшись по дороге.
Посетители ушли, а брат остался снаружи. Али тихонько подошел к двери и увидел: тот стоит возле парапета, заложив руки за спину; и смотрит на город. В другом конце террасы на корточках сидел мальчик, который мыл стаканы и подметал пол. Глаза его были закрыты. Из города внизу не доносилось ни звука. Время от времени с холма позади взлетала птица и камнем падала на равнину. Небо было темным. Брат обернулся и увидел Али в дверях.
— Ты спал?
— Да.
— Дождь собирается.
— Иншалла.
— Слушай. — Рука брата поднялась, и он склонил голову набок. Еле слышный звук долетел из города: голоса бегущих по улицам малышей, поющих песню для Сиди Бу-Хта, песню, которую всегда пели перед самым дождем.
— Да.
Сейчас гром доносился из-за ближних гор. Брат подошел к двери, и Али отступил в сторону, чтобы дать ему пройти.
— Закрываемся, — сказал брат. Он позвал мальчика, и тот начал заносить стулья и столы в комнату, где хранилась мебель. Али и его брат сели на матрас и дружно зевнули. Покончив с работой, мальчик закрыл дверь, грохнул засовом, прошел в переднюю половину комнаты и начал раздувать ручными мехами огонь.
— Ступай в дом. Мы поужинаем рано, — сказал брат. Мальчик ушел.
Прямо над их головами прогрохотал гром, и они взглянули друг на друга. Али сказал:
— Я запру дом. Мальчишка — идиот.
Домик стоял позади кафе — прилепился к невысокой скале, чуть ниже дороги. Али дошел до смоковницы и тут услышал, что его брат с кем-то разговаривает. Удивившись, он остановился и прислушался. Там и сям большие капли дождя падали в пыль. Что говорил брат, было не разобрать. Али двинулся дальше.
В доме жили только они вдвоем, да мальчик, который спал снаружи. Внутри было не очень чисто. Если брат надумает жениться, у Али появится предлог уйти. Раньше невозможно, потому что отец велел ему остаться и помогать брату в кафе. За это он довольствовался лишь грязной комнатенкой и скверной пищей, которую готовил мальчик.
С другой стороны, когда его брат шел по quartier Мулая Абдаллаха[40], с ним здоровались женщины из каждого дома. Деньги уходили на браслеты для них, на вино и пиво для друзей. Помимо этих женщин, с которыми он проводил почти все ночи, непременно была и какая-нибудь порядочная девушка — ее он надеялся соблазнить; обычно его старания ни к чему не приводили, но препятствия лишь разжигали интерес.
Теперь он добивался расположения Кинзы, дочери лавочника из Тазы. Она соглашалась на короткие разговоры в немноголюдных переулках в присутствии служанки, стоявшей неподалеку, как-то в сумерках он встретился с ней за воротами Баб-Сегма и приобнял (перед этим убедив служанку отвернуться), у них даже случился tête-â-tête в задней комнате кафе — там он поднял чадру и поцеловал Кинзу. Но та отвергла последующие ласки, угрожая позвать стоявшую за дверью служанку, если он применит силу. Приняв изрядное число подарков, она пообещала ему еще одно подобное свидание, так что надежда у него осталась.
Али все знал о жизни своего брата и о Кинзе: хотя братьям о таких вещах говорить нельзя, абсолютно нормальным было обсуждать их с каждым встречным. Он знал о Кинзе и надеялся, что брату с ней не повезет.
Дождь пошел сильнее. Он закрыл окно, чтобы вода не попала в дом. Затем от скуки и потому, что хотелось узнать, кто появился в кафе, Али длинными прыжками пересек дворик между двумя постройками и вернулся в заднюю комнату. За перегородкой опять раздували огонь — на этот раз его брат.
— Мне очень нравится чай в Марокко, — произнес мужской голос; разговор шел на французском.
Брат Али ответил:
— А я больше люблю пиво.
— Возьмите еще бутылку, — великодушно предложил незнакомец. — Пейте, пока этот чертов дождь не кончится. Если он не утихнет, я не попаду в город до темноты.
Али попробовал заглянуть в щели: что это за человек проделал пешком весь путь до кафе, — но тот сидел в дверях, глядя на дождь, и Али разглядел только его спину.
— Мы рады дождю, — сказал брат. — Каждая капля — деньги. Феллахи воздают хвалы.
— Oui, bien sûr,[41] — равнодушно откликнулся незнакомец.
Гром ушел дальше, но дождь ревел по-прежнему, вскоре с потолка в углу комнаты хлынул поток и забрызгал земляной пол. Из-за лишнего шума разобрать слова стало еще труднее. Али прильнул ухом к тростнику.
— Разве Бельгия не рядом с Францией? — спросил брат.
— Прямо по соседству.
— Это хорошая страна?
— О, да.
Его брат передал незнакомцу стакан чая.
— Выпейте еще пива, — предложил незнакомец.
Али услышал, как открыли бутылку и на каменный порог упала крышечка.
— Что это? — спросил брат звонким от любопытства голосом.
— Просто пилюля. Я принимаю их, когда нервничаю. Мне от них лучше. Когда не могу уснуть, принимаю две.
— И тогда спите?
— Как младенец.
Возникла пауза. Затем брат спросил:
— И они так действуют на кого угодно?
Незнакомец рассмеялся.
— Конечно, — ответил он. — Некоторым нужно три, а другим и одной хватает.
— И как долго от них спят?
— Всю ночь.
— Если бы вас потрогали, вы бы проснулись?
— Да, а что?
— А если принять пять или шесть?
— Oh, là, là! Тогда по мне можно ездить на лошади, я бы не заметил. Это слишком много.
На этот раз молчание было долгим, Али слышал только шум дождя со всех сторон. Вода, текшая сквозь крышу, проделала канавку в земле к черному ходу. Время от времени с холмов на севере слышался далекий рокот грома. Ветерок, поддувавший под дверь, был холоден и пах землей.
В конце концов, брат сказал:
— Темнеет.
— Вероятно, вы хотите закрыться.
— Oh, ne t'en fais pas![42] — сердечно произнес брат. — Оставайтесь, пока дождь не пройдет.
Незнакомец рассмеялся.
— Очень любезно с вашей стороны, но, боюсь, я в любом случае вымокну, потому что дождь, похоже, не кончится.
— Нет, нет! — вскричал брат, с легкой тревогой в голосе. — Погодите несколько минут. Скоро перестанет. Кроме того, мне нравится с вами разговаривать. Вы не похожи на француза.
Человек вновь рассмеялся, судя по всему — довольно и польщенно.
Затем Али услышал, как брат робко говорит:
— Те пилюли. Где бы мне купить пузырек?
— Их дал мне мой врач в Бельгии, но наверняка местный доктор вам пропишет.
