Алекс Тарн - Иона

Мишаня щелкает пальцами, ища достойное сравнение.

— Как кролики… — приходит на помощь Яник.

— При чем тут кролики? — не соглашается Мишаня. — Кролики не сверкают.

— Ну, тогда… как пятна солярки в луже.

— Нет, не годится. Зачем ты приземляешь? — Мишаня усиленно морщит лоб.

— Кончай так напрягаться, Мишаня. Еще вспотеешь…

— Как фейерверк! — кричит Мишаня. — Сверкали и множились, как фейерверк! Вот!!

Усатый турок с переднего сиденья испуганно вздрагивает и оборачивается.

— Ничего, ничего… — успокаивает его Яник. — Это мы так… муки творчества…..Мишаня, ты бы того, поосторожнее. А то еще заметут за попытку захвата самолета. Ты мне лучше вот что скажи: как это такой зубр на нашу инвалидную артелку упал? Зачем ему это? Он ведь вон какой — с Памелой Андерсон на дружеском бедре, а тут мы с тобой — два аутсайдера, да каналетто наш занюханный. Не вяжется что-то…

— Вот ты сам его и спроси… — отчего-то обижается Мишаня.

Самолет осторожно пробует землю правым шасси и приземляется, по-вороньи подпрыгивая и упираясь в воздух трепещущими закрылками.

— Ну и где он, твой гений?

Залитый потом Мишаня растерянно озирается, ища Андрея Белика. Встречающих немного, и все они какие-то тихие, не турецкие. И Белика среди них вроде бы нет. Впрочем, Мишаня может и ошибаться: знакомство у него с Первозванным совсем мимолетное, даже не шапочное… — так, выпивали как-то за одним длинным столом.

— Да отцепись ты от тележки, Мишаня, — продолжает досадовать Яник. — Походи по залу, поищи; может, он где в другом месте торчит.

Мишаня послушно делает круг. В аэропорту Эсенбога чисто и тихо; странная какая-то Турция, думает Мишаня. Вот и Белика нету, а должен быть. А может, это и не Турция вовсе? Турцию Мишаня представляет себе совсем иначе, в духе старого фильма «Бег»… — там все было определенно грязнее и азиатистей. Странно… Вздыхая, Мишаня возвращается к Янику. Тот встречает его зверским выражением лица.

— Ну?.. Летим обратно?

Он свирепо озирается вокруг и вдруг подскакивает на месте.

— Вон же он, смотри! Как же ты его раньше не просек?!

Яник указывает на здоровенного усатого толстяка в шляпе и длиннополом пальто.

— Да ты что… это точно не Андрей… с чего ты взял?

— Ну как же! Ты глянь, что на нем написано!

И впрямь, на шее у толстяка плакатик с буквами «САС-Ти-Ви».

— Привет, генацвале… или как тебя там.

— Фатих… Очень приятно.

— Ты за нами?… Ну слава Богу!.. А где Андрей?

— Андрэ? Ждет в отеле.

— Ах, в отеле… понятно… эй, Мишаня, загружаемся!

Потом они долго едут в чистеньком транзите по бульвару Ататюрка и деликатно помалкивают. Отель расположен в центре, недалеко от огромной мечети, по-хозяйски воткнувшей в небо четверку длиннющих членисторогих минаретов.

«Как вилку в бараний окорок,» — думает Яник, глотая слюну.

Он проголодался и хочет спать. Теперь, когда кошмар с ассирийским младенцем оставил его, он старается использовать для сна каждую свободную минутку, наслаждается всеми его физиономиями и ужимками: и сладким растеканием сознания в момент первой дремы, и уютной серединной качкой перемежающихся полусна-полуяви, и радостным тягучим всплыванием в жизнь перед самым пробуждением. Это так хорошо — спать!..

Босс поджидает их в лобби.

— Хай. — Он протягивает узкую подростковую ладонь. — Андрей.

В его исполнении это и в самом деле звучит как «Андрэ». Шкодный такой Андрэ, среднего роста, худощавый и обладающий презрительной ленивой грацией модного парикмахера. Сначала он здоровается с Яником, безошибочно оценив субординацию внутри прибывшей группы из двух человек, и только потом, выждав паузу, поворачивается к Мишане. Эта непредвиденная задержка вынуждает бедного Мишаню снова вытирать о штаны заранее приготовленную руку. Он торопится и от этого потеет еще больше. Белик наблюдает за мишаниной суетой с насмешливым изучающим интересом.

— Ладно, — говорит он, устав ждать. — Что за церемонии…

Хлопнув Мишаню по плечу, Андрей подталкивает его к стойке.

— Регистрируйтесь и поднимайтесь в номер. Клоповник еще тот, но жить можно. Встречаемся тут через полтора часа. Бай!

Он резко поворачивается и уходит в сопровождении Фатиха.

Вечером они сидят в ресторане, едят долму, пьют пиво и обговаривают варианты. Вернее, обговаривает Андрей, а Яник с Мишаней слушают. Фатих, молчаливой жующей глыбой высящийся рядом с Беликом, тоже слушает, хотя и не понимает ни слова. Он по-русски ни бум-бум. Он и по-английски-то не очень. Андрей объясняется с ним на забавной смеси турецкого с немецким или просто — знаками.

— Сколько языков ты знаешь, Андрей?

— Хорошо — десять, и еще несколько — кое-как… — Белик начинает перечислять, загибая пальцы, но быстро сбивается со счета.

— Круто! — восхищается Яник и показывает глазами в сторону Фатиха. — А зачем нам этот человек-гора?

— Шофер, телохранитель, эксперт по местным нравам, и просто — подай-принеси… — объясняет Белик. — Без этого тут никак. Да и недорого — я ему двести баксов в день плачу, вместе с машиной.

Они возвращаются к вариантам. Вариантов немного — ровно три. В северный Ирак попадают через Турцию, Сирию или Иран. Турецкий путь кажется короче, но не обязательно легче. Дело в том, что граница закрыта, так что перейти можно только нелегально. В обычные времена это не так уж и страшно. Но в том-то и фокус, что времена сейчас необычные — война на носу; крупные турецкие силы сосредоточены в Силопи и заворачивают всех, особенно журналистов. Даже бакшиш не помогает — вот ведь до чего дошло!

Сирийская граница с Ираком пока открыта, и иранская — тоже. Хотя слово «открыта» не совсем подходит; вернее сказать — полуоткрыта, потому что на легальное пересечение требуется спецпропуск, а уже его-то достать точно не светит. Такую взятку — на уровне министра — нам с гарантией не потянуть… Значит, надо будет переходить нелегально, как и в варианте с Турцией. Разница лишь в том, что сирийцы и персы свою границу с Ираком охраняют кое-как, не то что турки. Выходит, в обход хоть и дальше, но безопаснее.

Теперь вопрос — какой путь из двух предпочесть? Вообще-то, хрен редьки не слаще. И в Сирии, и в Иране не больно-то любят нашего брата… а уж если обнаружится израильский хвост, так и вовсе пиши пропало, даже российские паспорта не спасут. А потому Андрей категорически просит отставить на фиг все ивритские словечки, и если Мишаня хотя бы еще один только раз позволит себе сказать официанту «тода», а коридорному в гостинице — «слиха», то он, Андрей, прикажет Фатиху вырезать Мишанин язык, чтоб не болтался, а Фатих такие вещи умеет, правда, Фатих? Фатих серьезно кивает. Мишаня виновато шмыгает носом и обещает, что — да, конечно. Под мышками его свежей рубашки темнеют обширные потные полукружия.

Итак, обе дороги неприятны, но иранская все-таки хуже. Из Сирии, если попадемся, выбраться еще можно, а с аятоллами шутки плохи. Да и сирийскую визу здесь получить намного проще. Так что падаем на сирийский вариант.

— О'кей? Все согласны? — Белик обводит взглядом свою притихшую команду. Фатих кивает первым.

— Ну и славно. Значит, завтра идем в сирийское посольство за визами. А сейчас — спать.

— А когда же снимать начнем, Андрей Евсеевич? — робко влезает Мишаня.

— Снимать? — недоуменно спрашивает Белик. — А что тут снимать, в Анкаре? Телок? Конную статую Ататюрка? Нас куда послали? В Ирак? Вот там и снимать начнем. И потом — в Анкаре нам светиться нечего.

Он бросает на стол многонулевые турецкие деньги и встает.

— А при чем тут «светиться»? — говорит ему вслед Яник. — Мы что тут, от кого-то скрываемся, что ли?

Белик резко оборачивается и пристально смотрит на Яника, как будто увидев его впервые.

«А ведь он чем-то очень сильно напуган, — думает Яник, глядя ему в глаза. — Что-то не нравится мне этот тип, ох, не нравится…»

Страх в беликовых глазах сменяется обычной циничной усмешкой.

— А может, и скрываемся… — медленно отвечает Белик, растягивая слова. — Вся наша жизнь — побег, господин Иона. Уж тебе-то не знать, с таким-то именем…

На улице возле сирийского посольства копошится очередь: турагенты с пачками паспортов, кучки «дикой» туристской молодежи, в основном немцы, и несколько десятков представителей репортерской братии, безошибочно отличаемых в толпе по особой разухабистой, гиперактивной манере смотреть, разговаривать, двигаться.

— Стойте тут, — говорит Андрей, пристраивая Мишаню и Яника в очередь за двумя высокими девицами в дубленых полушубках. — Мы с Фатихом пока заскочим в банк, заплатим за визы… Хай, герлс!

Последние слова адресованы девушкам в дубленках и сопровождаются ослепительной телевизионной улыбкой. Девушки улыбаются в ответ. Они что-то спрашивают, но Андрей спешит — потом, потом…