Андрей Волос - Победитель
Зеркальные створки разлетелись вдребезги, и через мгновение Плетнев бежал невесть куда, поливая свинцом все вокруг.
За ним неслись остальные.
Потом он остановился.
Выстрелы смолкли. В дыму и пыли маячили фигуры бойцов.
Звенящая тишина нарушалась только дальней стрельбой…
То и дело озираясь, он с автоматом наизготовку настороженно продвигался по коридору.
— А-а-а-а-а-а-а-а!
Плетнев невольно вздрогнул от этого душераздирающего вопля.
Женщина, выбежавшая из комнаты рядом с баром, дико крича, упала на колени, склонившись над телами сына и мужа.
— Ами-и-и-и-ин!
Няньки в лужах собственной крови лежали, как разломанные куклы, среди битых бутылок и деревянных обломков.
— Сволочи! Фашисты! Что вы делаете?!
Этот сдавленный крик тоже был страшен и гулок.
Плетнев оторопело перевел взгляд.
И в нескольких метрах от себя увидел Веру — в грязном, истерзанном врачебном халате, она стояла, жестом отчаяния прижав ладони к лицу.
Аникин, Первухин, Симонов и Голубков остановились у барной стойки.
Вера медленно шла туда же. Он шагнул навстречу.
— Вера?!
Плетнев оглянулся — и снова увидел товарищей… мертвые тела мужчины… мальчика… рыдавшую над ними женщину… Обломки развороченного бара… Тела еще двух женщин среди осколков стекла… Это все они?.. Это они сделали?..
Завод кончился — и кончился внезапно. Примерно так, наверное, чувствует себя игрушечный клоун, когда пружина в нем полностью раскрутилась.
Он бессильно опустил автомат.
Вера медленно подошла, глядя на него так, будто не верила своим глазам.
— Саша?! Это ты?! Это все вы?..
— Подожди, — растерянно пробормотал он. — Постой. Это просто… ты почему здесь?!
В глубине коридора за ее спиной он увидел две смутные фигуры. Их выдали белые портупеи. Они не стреляли. Может быть, они хотели сдаться. Но он не мог рисковать.
Прервавшись на полуслове, Плетнев отшвырнул ее к стене и навскидку ударил по ним из автомата.
Вера сползла на пол, закрывая лицо руками.
Гвардейцы тоже попадали, широко разбросав руки и с грохотом выронив оружие.
Аникин с Первухиным, на бегу добавив каждому из них по короткой очереди, бросились в глубь какого-то аппендикса, а Плетнев схватил Веру за руку и силой потащил за собой.
— Быстрей! Тут не место!
Дверь в конференц-зал была открыта. Он осторожно заглянул.
Да, зал был пуст.
Затолкнул ее в помещение. Он чувствовал, как ее колотит.
— Ну все, все, — сказал Плетнев. — Все. Все кончилось…
Проклятые лампы мигали, и в их неверном свете он продолжал ощупывать взглядом каждый угол.
И вдруг заметил, как шевельнулась темная штора. Едва приметно шевельнулась! Как он не подумал об этом сразу!
Он сделал шаг, загораживая Веру, и одновременно выпустил в штору две короткие очереди.
Вера вскрикнула от неожиданности.
Штора начала надуваться плавным пузырем… и вот уже чье-то тело стало медленно вываливаться из-за нее, одновременно срывая с карниза. Падавший конвульсивным движением отвел от лица ткань — и Плетневу показалось, что в этом лице, искаженном гримасой боли и удивления, он узнал Кузнецова!
Человек бросил на него гаснущий взгляд. Тело еще пыталось сопротивляться смерти, старалось удержаться на ногах.
Кто-то закричал откуда-то справа, с пола из-за трибуны:
— Не стрелять! Свои-и-и-и!
Он растерянно опустил автомат.
Вера закрыла рот ладонью, сдерживая крик.
— Николай Петрович!
Человек из-за трибуны кинулся к падавшему, попытался удержать — и вместе с ним обрушился… Уже на полу привалил к стене.
Голова убитого висела.
— Николай Петрович? — тупо пробормотал Плетнев.
Вера тоже подбежала, взяла его руку… подержав, безнадежно опустила на пол. Повернулась к нему, бросила взгляд… отвернулась…
Собственное лицо казалось ему окаменелым. Он провел ладонью по щекам, посеченным множеством мелких осколков камня и железа, по лбу… всюду кровь и копоть… Медленно снял каску вместе с кожаным подшлемником.
Подошел к телу Кузнецова и сел рядом, прислонившись к стене.
Автомат положил справа.
Он не понимал, что произошло. Нет, не так. Он понимал. Но понимал и другое — этого не может быть! Не может здесь быть ни Веры, ни Кузнецова! Это какой-то сон! Кошмарный, страшный сон! А если сон, то когда он начался?
Наверное, так сходят с ума — его крепкое, холодное, его специальным образом выкованное сознание мутилось и раздваивалось… Что они наделали?.. Они выполнили приказ, ничего больше… Да, но что они наделали?.. Выполнили приказ, вот и все… Нет, он не об этом, он хочет понять: что они наделали?..
Каменно уставившись в какую-то точку пола, Плетнев достал из кармана штанов полупустой магазин и горсть патронов. Руки начали совершать заученные движения — точь-в-точь робот, дорабатывающий программу.
Щелк! Щелк! Щелк!
Это тоже сон?
Пальцы правой руки кладут патрон в приемное гнездо магазина; большой палец левой руки, держащей магазин, досылает его внутрь.
Капли пота щекотали шею.
Магазин был уже полон, но пальцы неустанно и механически выполняли затверженные действия. Он не замечал, а патроны один за другим попусту падали на пол.
Щелк! Щелк!
Не заметил и того, как вбежал один из бойцов «Зенита». Сказал несколько негромких фраз, потом обнял Веру за плечи и куда-то увел, на ходу продолжая свое успокоительное бормотание.
Он не знал, сколько прошло времени. Патроны кончились, нечего стало засовывать в магазин. Очнувшись, Плетнев обнаружил их россыпь на полу. Повернул голову и снова увидел тело Кузнецова. Другой человек — позже он узнал, что его фамилия была Алексеенко, — недвижно сидел рядом, опустив голову и подперев ее руками.
— Как вы здесь оказались? — равнодушно спросил Плетнев.
Алексеенко пожал плечами.
— Вызвали. Массовое отравление…
Плетнев отстегнул от автомата магазин, сунул в карман. Вставил полный.
Он все сделал. Осталась одна-единственная мелочь.
Достал из нагрудного кармана монету. Это был «лысый» — юбилейный рубль с барельефом Ленина. Долго смотрел на него, будто силясь что-то понять. Перевернул. На обороте поблескивал герб СССР.
Положил монету в безжизненную ладонь Кузнецова.
Алексеенко смотрел непонимающе.
Плетнев не стал ничего объяснять. Алексеенко глядел ему в спину, когда он побрел прочь.
В барной нише у стойки стояли Симонов, Аникин, Первухин. Тело Амина в трусах и майке раскинулось на полу. Рядом сидела, качаясь из стороны в сторону, его жена. Она уже не кричала. Вдоль коридора вытянулись три длинных ковровых свертка — еще три тела. Два бойца из «мусульманского» батальона подняли один из них и понесли к дверям.
Навстречу им в дверях появились Ромашов, Иван Иванович и — чуть отстав — два афганских министра — все в тех же советских солдатских шинелях без знаков различия, с поднятыми воротниками.
Все они тоже подошли сюда. С противоположной стороны в эту же минуту показался Шукуров и три солдата из «мусульманского» батальона. Шукуров устало кивнул Плетневу. Он ответил тем же.
— Уведите женщину! — приказал Иван Иванович.
Шукуров распорядился, солдат накинул шубу на ее плечи и помог подняться. Обессиленная, она послушно встала и обреченно двинулась к выходу, не глядя на них.
Шуба сползла с плеча, солдат подхватил ее и бережно вернул на место. Шукуров шел с другой стороны, что-то говоря ей на дари. Кажется, она и его не слушала.
Когда они скрылись, Иван Иванович взял руку Амина, пощупал пульс и озабоченно посмотрел на Сарвари.
— Точно он? Ошибки не будет?
Сарвари со злорадно-задумчивым лицом покачал головой.
— Да, это он, слава Аллаху!
Гулябзой молча кивнул.
— Ну, коли так, что ж… каши маслом не испортишь!..
Иван Иванович достал пистолет, с брезгливой миной накинул на Амина край ковра и, морщась и вздрагивая, несколько раз выстрелил в грудь.
* * *При каждом шаге под подошвами отвратительно визжало стекло.
Низ лестницы был завален телами убитых гвардейцев. Кто-то сдвинул их в сторону, чтобы освободить проход.
Стоя над трупом, Аникин вчитывался в раскрытое удостоверение.
— Смотри-ка, — сказал он, протягивая его Плетневу. — Офицер, наверное. Не поймешь ни хрена…
Плетнев скользнул взглядом. Все как положено — фотография, арабская вязь. Уголок пропитан кровью.
— Наверное…
Аникин бросил удостоверение на труп и сказал с чувством выполненного долга:
— Ну что, Саня, будем дырки под ордена готовить? Каких орлов повалили!..
Что-то терло Плетневу шею.
Пальцы нащупали кусочек металла, застрявший в воротнике бронежилета.
